Плюс сорок метров

Четвертый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

— А вы когда друг друга поубиваете? – спросил Дым.

Вот так и спросил. Дым всегда что-нибудь да и отмочит, такое отмочит, что уже не знаешь, куда от стыда деваться.

— Как тебя поубиваем, так и друг друга, — сказала Стела.

Стела за словом в карман не полезет. Вот за это её люблю.

И много еще за что.

Сегодня отмечали высший уровень. Добрались-таки. Дорвались. Выросли. Вытянулись. Да не как-нибудь вытянулись, как некоторые, тонюсенькой башенкой, которую первый ветер сломает, а как следует, нам уже никакие ветра не страшны.

Включили иллюминацию по всем своим этажам. Пили вино, пустили его по всем своим кранам. Врубили музыку. Смотрели на город, теперь такой маленький и жалкий, смотрели сверху вниз.

Дым сказал, пойдемте всякой мелюзге щелбаны давать. Смеялись, мелюзга теперь все, кроме нас.

Итог дня: + 20 метров.

Седьмой день двенадцатой луны семьсот первого круговорота.

Мы со Стелой сегодня поклялись друг другу, что всегда будем вместе, и расти будем вместе, и вырастем выше всех. А Дым сказал, что так не бывает. То есть, что вырастем выше всех, может, и бывает, а чтобы росли вместе, так не бывает. Совсем. Потому что рано или поздно один другого все равно задавит и забьет.

Я сказал, что никто никого бить не собирается. А Дым сказал, что это просто так говорят, забить, это значит, оказаться ближе к солнцу, чем твой соперник.

А еще Дым сказал, что дальше будет сложнее. Потому что пока мы маленькие, мы силу получаем от земли, пьем из неё соки. А выше соки земли не доходят, надо будет получать силу из облаков, из воздуха, из эфемеров. И учитель нам сказал, что мы должны расти, потому что тот, кто не растет, у того лет через пять какие-то запасы кончаются, и он высыхает.

Бескрайний мегаполис.

Три маленьких домика, которые только что получили школьные аттестаты, смотрят в небо, бесконечно далекое, бесконечно невидимое за громадами высотных домов.

Поднимутся ли?

Четвертый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

— А это здесь откуда?

— Дым, что ли?

— Не-ет, вон Дым стоит.

— Ты, что ли?

— Что я, я вот он стою! Ты еще на самого себя подумай!

Чрезвычайное происшествие.

Они появились за одну ночь, выросли как из ниоткуда. Никто во всем мегаполисе не знал, как они росли, никто не видел их маленькими, никто не видел, как они высасывали соки из земли, переплетались с кем-то корнями, цеплялись за старые ветхие дома, чтобы подняться к солнцу.

Все было проще.

Мы проснулись утром – и увидели их. Над нашими крышами.

— Оборзели конкуренты, — сказал Дым.

— Есть маленько… а ты как хотел, этажизм в чистом виде, или ты растешь, или тебя… растут.

И все-таки что-то меня настораживает, что-то не нравится, ну не могли дома вырасти за одну ночь, не могли…

Дела на завтра: разобраться, откуда взялись дома, перерасти дома.

Итог дня: 40 метров.

Мобилизую силы. Не впервой, уже знаю, как это делается. Отключаю все лишнее по этажам, киоски, магазины, рестораны, конторы, сады зимние, сады летние. Убираю пристройки вширь, выставляю солнечные панели на максимум, энергия сейчас будет нужна. На всякий случай оглядываюсь, нет ли вокруг старых или слабых домов, таких, об которых можно опереться, а там и вырасти за их счет. Находим со Стелой башню, притихшую еще три круговорота назад, пускаем на неё плети. Осторожно, пока еще незаметно, еще будет время вцепиться основательно и растащить все на куски.

Мы со Стелой все делаем вместе. Как поклялись когда-то. У нас даже переходы между соседними этажами, и электросеть общая.

Углубляемся корнями в землю, в землю, глубже, Стела добирается до очередного запаса нефти, перебрасывает тридцать процентов мне, по договору. Натыкаюсь в темноте подземелья на чьи-то корни, вспоминаю жуткие россказни про то, как однажды опутаем всю планету корнями и встретимся корнями с теми, кто живет на той стороне земли. Нет, это вроде Дыма корни. Осторожно вонзаюсь в корни, может, получится высосать…

Итог дня: 42 метра

Итог дня конкурентов: 0 метров.

Девятнадцатый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

Пытался заговорить с ними. Вспомнил какую-то присказку, не можешь победить, присоединяйся к победителю.

Как всегда, прежде всего послал радиосигнал. На радиосигнал не ответили, но не так, как не отвечают, когда игнорируют, а так, как будто… не услышали.

Перебросил телесети, предложил подключить интернет со скидкой. Не ответили. Совсем. Пытался нащупать их трубы, радиоточки, электросети – ничего не нашел, даже окон не было. Ничего не было. Высоченные столбы и огромные солнечные панели наверху.

Итог дня: 41 метр.

Итог дня конкурентов: 0 метров.

Двадцатый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

Сегодня снился город будущего.

Третий раз за неделю.

Снились тончайшие прозрачные панели, которые брали себе солнечный свет, и в то же время пропускали его вниз, тем, кто живет под ними. Прозрачный, призрачный город, город-мечта, в котором никто не дрался за место под солнцем.

Никто.

Проснулся с сильно бьющимся сердцем, а ведь почти забыл, что оно у меня есть – сердце.

Город будущего…

Все скажут, что такого не может быть – солнечные батареи, которые берут свет и в то же время пропускают его вниз.

Не может.

Но снится же нам по ночам город будущего.

Значит, может.

Как всегда попросил прощения у сна, что так и не стал искать секрет прозрачных панелей, а ведь должен был. Сон-то он просто так сниться не будет, он же не всем снится, а тем, кто пришел на эту землю искать город будущего. Сон, ты пойми правильно, мне жить надо было, мне расти надо было, мне биться надо было за свое место под солнцем, тебя бы сюда, сон, ты бы имя свое забыл, не то, что свои сны. А теперь еще конкуренты эти, когда с ними справишься…

Ладно. Пообещал сну, как только разберусь с конкурентами, сразу задумаюсь про город будущего. Попробовал вспомнить, сколько раз это обещал. Не вспомнил.

Для очистки совести перечитал манифест фундаментализма, как у них всё складно получается, одноэтажные дома по всему миру, всем всего хватает…

Двадцать первый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

— Ты хоть понимаешь, что это значит? – спросила Стела.

Я понимал, что это значит. Они перестали расти. Совсем. А это значило, что в один прекрасный момент нам самим расти будет некуда. Тоже совсем.

— Если только не сможем их проломить.

— Ты о чём?

— Если только проломить их попробовать, панели эти… там, наверху.

— Да при чем здесь проломить! – ответила Стела, — ты хоть понимаешь? Появились за одну ночь, и не рас-тут!

— И… что? Хочешь сказать, их кто-то принес и поставил?

— Именно это я и хочу сказать! Они… они неживые!

Мне стало страшно. Конечно, полный бред – неживые дома, пусть даже не дома, а не пойми, что. И все-таки слишком похоже на правду, дома, которые не отвечают, не думают, не растут…

— А… кто их поставил?

— Ну кто… кому энергия нужна, тот и поставил… слушай, мне страшно…

Стела придвигается ко мне, ближе, ближе. Обнимаю мою Стелу, впиваемся друг в друга переходами, перекрытиями, коммуникациями, сетями, вонзаемся друг в друга электрическими искрами. Редкие минуты, когда нет Стелы, нет меня, есть единый комплекс.

Чувствую Стелу – от глубины её корней до самой крыши. Ростом Стела меньше меня, а корни у неё, оказывается, гораздо глубже. Обвиваемся друг вокруг друга плотнее, не раз нам эти объятия помогали выдержать снежные бури.

На самой крыше распускаем огромные цветы, склоняемся бутонами друг к другу. Бутоны складываются в семечко, семечко выпускает пропеллеры, поднимается в небо, летит куда-то над бескрайним городом, ищет клочок земли, чтобы пустить корни.

Пытаюсь вспомнить свой собственный полет, первый и последний. Не вспоминается. Правильно, говорят, невозможно помнить, что с тобой в семечке было. А Стела говорит, что свой полет не забывает…

Молимся, как наши отцы и деды, прадеды и пращуры, пади, семя в землю, не пади в прах…

Двадцать третий день пятой луны семьсот сорокового круговорота

Сегодня рухнула старая башня возле меня.

То есть, рухнула, это, конечно, громко сказано. Рухнуть ей, конечно, не дали, подхватили, подцепили, опутали сетями, растащили до последнего кирпичика. Конечно же, сразу вцепились в землю, на которой стояла башня, мне достался маленький клочок земли.

Тоже хорошо.

Клочок земли нужно было обживать заново, заодно вспомнил молодость, вспомнил свои первые дни. Когда еще плохо понимал, кто я, и что я, когда только тянулся из земли, из семечка.

Тихонько загордился собой, какой путь все-таки прошел…

Подчистил свой собственный фундамент, обросший эфемерами, заодно и фундаменты соседей – эфемеры мне пригодятся.

Итоги дня: 20 метров

Двадцать четвертый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

Итоги дня: 0 метров.

Дальше расти некуда.

Нет, без боя я не сдался. Еще пытался вытянуться, проломить солнечные батареи над нами. В ответ получил от них сильнейший удар током – первый ответ от них за все время, и какой ответ.

— Отступить решил? – спросил Дым, — ой, слабак нашелся… смотри, как надо…

Дым страшно вытянулся за последнее время, кажется, он вообще не заботился о том, чтобы расти в ширину – только вверх. Я видел, как он впился крышей в солнечную батарею над ним…

…и как он сломался пополам, я тоже видел. И как он рухнул в бездну, я тоже видел.

Остаток дня прибирал останки друга – единственное, что я мог для него сделать.

Двадцать пятый день пятой луны семьсот сорокового круговорота

Остается одно: ждать.

Ни один дом не может быть вечным. Чем выше дом, тем больше он рушится. Эти широченные батареи на тонких ножках просто не могут жить долго, сегодня я посмотрел в землю – у них даже нет хороших корней, всего один корень, черта с два они высосут что-то этим корнем из земли.

Ждать.

Год. Два. Десять лет.

Когда-нибудь они рухнут.

Первый день восьмой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

Они умерли.

Нет, конечно, не все. Только двое из них. Непобедимые исполины, которые заслоняли от нас солнце – они рассыпались в прах, истлели, рухнули в узкие проходы между высотками, даже пришибли какую-то зазевавшуюся башенку. И странное дело, обычно стоит кому-то упасть, его растащат только так. А упавшие высотки даже не тронул никто, только башенку разобрали. Какой-то суеверный ужас у нас перед ними…

Итог дня, первый раз за двадцать лет – 20 метров.

Второй день восьмой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

Сегодня я видел их господ.

Нет, не господ… зодчих… не знаю, как сказать.

Тех, кто их ставил тогда.

И тех, кто их снова поставил сейчас.

Что-то электрическое, сияющее, непобедимое и неуязвимое. Опустили новые солнечные батареи, вонзили в землю, поглубже, на старые даже не взглянули.

Ушли.

И я понял, что это навсегда.

Итог дня: два метра. А потом они поставили батареи.

Третий день восьмой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

Готовлю оружие.

Переделываю свои строительные фабрики в оружейные, готовлю тараны, ракеты, пушки, думаю, как буду пробивать чужие батареи. Знаю, что взамен пробитых тут же поставят новые. Все равно рано или поздно поймут, что с нами тягаться не судьба…

Готовлю оружие.

Пятый день восьмой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

Смотрел вниз. Смотрел на крохотных созданий, которые копошатся внизу, роют свои крохотные норки, подбирают то, что упало с наших вершин. Иногда зверьки задирают головы, смотрят на нас, будто пытаются понять, кто мы и что мы.

Так-то они безобидные, если их внутрь не пускать. Серенькие, с шерсткой, пальчики на лапках. А если внутрь дома заберутся, дом портить начнут, еще костер в комнатах разведут, или еще чего сделают.

Так что гнать их надо.

Хотя иногда будто что-то понимают, кран откроют, или свет включат. Только все равно пускать не надо.   

Седьмой день восьмой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

Итог дня – 8 боеголовок.

Восьмой день двенадцатой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

— Не узнал?

Я действительно не узнал её. Слишком много времени прошло, слишком изменились мы все. И все-таки не было похоже, чтобы Стела коротала свои круговороты в темноте, без солнца и без тока – пришла, цветущая, как всегда, будто и не было всех этих лет…

— Не узнал?

— Узнал… маленько.

— Ну, ты даешь… что, прийти-то к тебе можно?

— Отчего ж нельзя…

— Я тебе тут батареи принесла, ток…

— И на том спасибо.

— Ты чего весь облезлый такой, тебе, может, красочки подкинуть?

— Мне бы от плесени чего-нибудь…

— Можно и от плесени… вот еще от точильщика средство, его знаешь, в щели прямо заливаешь, и…

Я смотрел на подарки, не понимал, как Стела может дарить мне всё это, вот так, просто, ни за что. Нет, конечно, росли вместе, друг друга поддерживали, даже до того, что друг друга не задушили, и все-таки…

Все-таки…

Я не выдержал:

— Откуда?

— А… подарили.

— Кто?

— Друзья, что ты на меня смотришь так…

— Какие друзья?

Нет, она никогда не умела врать, могла даже и не пытаться.

— Кто… кто подарил?

— Эти…

Стела указала вверх. Мне стало страшно, я не хотел верить, кто эти, почему эти, откуда эти…

— И ты… с этими?

— А ты как хотел, сейчас или подыхать к чертовой матери, или с этими! Они так-то ничего, я думала, хуже будет… слушай, а то айда тоже к ним, чего ты тут в самом деле…

Делаю вид, что хочу подрубить её ствол.

— Иди ты… знаешь, куда…

— Никуда я не уйду, это моя территория!

Сцепляемся. Крепко. Сильно. Уже жду, что начнем терзать друг друга ни на жизнь, а на смерть – но вместо этого тут же расплетаемся. Вот так. Сразу. Расходимся, как чужие.

Итог дня: 23 боеголовки.

Десятый день семнадцатой луны семьсот шестьдесят первого круговорота.

— Наша возьмет.

— А?

— Наша, говорю, возьмет.

Смотрю на Дыма, откуда он взялся, он же упал, рассыпался, переломился сам об себя. Нет, стоит, все такой же тощий, больше похожий на фонарный столб.

— Наша возьмет… завтра.

…просыпаюсь. Так и не успеваю спросить у Дыма, чья возьмет, когда завтра, что он вообще имел в виду. А зря. Мы с Дымом можем говорить только во сне, не зря же я отхватил себе часть Дыма, когда он падал…

Двенадцатый день двенадцатой луны…

Нехороший день. Когда число и месяц совпадают, нехорошие это дни. Что-то происходит там, наверху, хозяева солнечных батарей беспокойно мечутся, готовятся к чему-то, непонятно, к чему.

Что-то происходит там, наверху, на больших и сильных нападает что-то еще более большое и сильное, терзает, душит, давит…

Всполохи огня.

Грохот выстрелов.

Отблески пламени.

Солнечные панели разлетаются с грохотом.

Взрывы утихают ближе к закату. Смотрю на небо, такое непривычно пустое и чистое, я уже и забыл, что такое чистое небо. От солнечных панелей остались искореженные скелеты – и что-то подсказывает мне, что их не починят больше никогда, никогда, никогда…

Пытаюсь заговорить со Стелой.

Уже знаю, что она мне не ответит.

Тоже – никогда.

Вонзаюсь в её ствол, высасываю дочиста, забираю себе все, все, все, пока не спохватились те, кто стоят рядом.

Забираю Стелу себе.

Теперь мы навсегда будем вместе.

Надо что-то начинать, с нуля, как в первые дни после рождения, с фундамента. Вспомнить самого себя, кто я и что я… хотя бы перечитать манифест фундаментализма.

Тем более – сегодня мне опять снился город будущего.

                                             2014 г.