История вторая:
Вор Герундий
Ножик у меня хороший был, андалузской стали точеной. Приставил я его к шее купеческой толстой, да небритой и говорю ласково на ушко его пушком орошенное:
— Где золото, гад дядя?
Купец кадыком ножик мой зашатал, слезу пустил, всхрапнул, аж волосы в носу зашевелились и отвечает:
— Я все золото в приданное дочери отдал, а вы злой и нехороший человек, порицание вам от властей церковных и мирских на веки будет…
Сдавил я ему тогда жилу на шее заветную, он в сон сладкий и провалился. Не изверг же я человеческую душу губить, да к тому же столь пламенно о чадах своих заботящуюся? Человека родить трудов тяжких и скорби лютой стоит, и тот, кто… Да шучу, конечно. Убью я купца. Но сначала в подвал евойный отнесу, к стулу прикручу, а когда очухается он, о золотишке подробный расспрос устрою. В приданное отдал, как же.
Тяжел купец, солиден, сразу чувствуешь – большого человека тащишь. Вот и дверь подвальная. Хорошая привычка все ключи у себя на поясе развешивать. И сам не потеряешь, и другим их искать легче. Вот и заветный подвал. Хороший купец, рачительный. Много чудного у него в закромах – мешки, копытцами зверей невиданных груженые, шкатулки, вещами дивными наполненные, ящики с дырами зияющими, чрез кои глаза злые смотрят. Вот и кресло, для купца подходящее.
Только что это? Шаги наверху внезапные. Спрятался я с купцом вместе за стеллажи и ожидаю, кто предо мной сейчас появится. Чувствую только, зря я на золото купеческое позарился.
— Служанка сказала, что внизу тать поганый быть должен!
Ясно все. Стража явилась. Сколько их, молодцев бравых? Выглядываю тихонько – один по ступеням спускается, один на ящики с живностью в тревоге глядит, один ко мне идет, поскудник, и приговаривает:
— Коли попадешься, худо будет!
Я в угол вжался и думаю: «только за стеллажи не заглядывай, святым Иудой прошу, только за стеллажи не заглядывай, стражник…».
Заглянул, дурак. Я его ножом андалузским под подбородок и «приласкал».
В того, что на ящики пялился, я купца тушку массивную кинул, а первый, что уже спуститься успел, так удивился, что даже меч забыл вытащить. Я его в нос ударил и давай бежать. Когда я уж к двери черной подбегал, что на кухни расположена была, упал вдруг. Подняться пытаюсь, а ноги своей почувствовать не могу. Оглянулся – а под столом девка в фартуке сидит и нож кухонный, да не жиром свиным, а моей кровью запачканный, сжимает. Она меня по ноге и полоснула, она стражников и позвала, да кому уж это важно? Те двое из подвала уже добежали почти, сначала за товарища убиенного мстить будут, а потом в острог потащат… Да нет, не доживу я до острога – насмерть они мстить будут.
Эх, ты, служанка, молодая кареглазая, так уж хорошо тебе купец платил? Или ты сына от него ростишь?
