Отражение

 « — Домой!!!  Горан!!! Слышишь!!! Иди домой!!!

— Ну мама!!!

— Поздно!!! Иди домой…

— Ну мама-а-а!!! Я ещё погуляю… десять минут… пожалуйста!!!

— Пять минут… И сразу домой…»

 Монитор перед его лицом светился красным. В наушниках гудело.  Лампочки мигали. Капсулу трясло. Капсулу, где был Горан, крутило и бросало из стороны в сторону. Горан, вжавшись в кресло, пытался сосредоточиться на показаниях приборов. Но не мог. Очень сильный толчок. Тогда. Когда он катапультировался с взрывающегося корабля. Потом тело его сдавило, в глазах было красное облако. Голова затрещала. Он только и увидел взрыв… вспышка яркого света и  оранжевые части его корабля. Его корабля… Огромного, десятитонного межзвездного корабля. Его ракеты. «Ракета», так кажется его называли лет сто назад… теперь только «корабль»… «spaceship».  Яркая вспышка сзади. Его капсула осветилась на мгновение. Горан даже ожидал взрыв… но ничего не услышал. Вакуум. Звуковая волна не распространяется. Но Горан ждал, внутренне ждал взрыва. Напрягся. Уши ждали взрыв. Но тишина. Потом появилось это гудение, что-то похожее на звук сирены, а тогда – тишина. Только яркое свечение и раскаленные обломки его корабля. 

Восемь человек. Нет… девять. Точно – девять!!! Был ещё и младенец!!! Был младенец в инкубаторе. Совсем крошечный. Он был помещен в специальную каюту, в шутку, среди членов экипажа именуемую «инкубатор». Младенец… Для чего нужен был им этот ребёнок???  Горан мог только догадываться. Что полет предполагался на пять лет, это в лучшем случае пять лет. Пять лет, это если всё пойдёт как надо, это в идеальном случае. А так, вероятный срок  достижения необходимой планеты был от пяти до двенадцати лет.  И Горан понимал, что младенец нужен для того, чтобы… Как минимум в пятилетнем возрасте прибыть на планету. Условно именуемую «Дзета-один». Средний возраст экипажа был двадцать пять лет. Пятеро мужчин. Четыре женщины. Один ребенок – девочка.

 В живых остался только Горан. Все погибли.

 Внезапно. Нелепо. Из-за микроволновки. Из-за этой дурацкой микроволновки… Точнее даже из-за открытой дверцы…

 Девять человек… корабль… Оборудование… Вся экспедиция… из-за открытой дверцы микроволновой печи.

 Только Горан. Только один-единственный член экипажа «Тантала – S», корабля системы «space vehicle», первого и единственного… Только он остался живым. Только потому что работал в этой самой капсуле. Проверял работоспособность систем безопасности. Только поэтому его и выкинуло из корабля. Случайно. Без его желания. Без его каких-либо осознанных действий, чтобы спасти себя. Только  автоматически закрывшаяся кабина спасательной капсулы, автоматически выкинула его в открытый космос. Так было предусмотрено – в случае повреждения  системы жизнеобеспечения корабля, капсула, если в ней был помещен человек, автоматически катапультировалась из «Тантала – S»… в космос. В безграничное пространство. В вакуум.  В пустоту с горящими точками звезд и бледнеющими шарами планет.

 Шум в наушниках. Что-то в работе систем полета капсулы пошло не так. Есть какая-то неполадка. Двигатели не работают.

 «Двигатели не работают!!» — понял Горан. Ни один из четырех двигателей «спасательной шлюпки» не работал. Капсула летела  в космосе, движимая импульсом взрыва корабля. И всё, только полученный импульс от взрывной волны двигал теперь металлический эллипс…

 Горан понял в каком ужасном положении он оказался. Система связи не работала, не работали двигатели.  Скафандр висел сзади. Сзади Горана. Сразу за сидением. Горан разжал ремни, которые впились ему в грудь и бедра, и высвободился из их цепких объятий. Он повернулся и взял скафандр за рукав. Горан стал медленно подниматься. Его тело стало  парить в тесной кабине. Он потянул за рукав скафандра и подлетел к нему. Он проделывал это десятки раз. На учениях. На тренировках. Но сейчас это было на самом деле. Теперь от его сноровки и умения, зависела его жизнь.  В невесомости. Тяжело. Очень тяжело влезть в громоздкий костюм. Горан осторожно расстегнул замки и раскрыл скафандр. Потом медленно и напряженно стал втискивать в черную  внутренность скафандра свою ногу. Нога всё никак не попадала в штанину. Но… правая вошла… так, теперь левая. Левая – есть.  Горан медленно всунул в рукава руки, потом  пропустил пальцы в перчатки. Есть.

«Отлично!!» — подумал Горан. Справился. Он застегнул скафандр (перед этим проверив подачу кислорода), и опять возвратился в  кресло.

*******

 Шесть часов.

 Двенадцать часов полета.

 Точки… светящиеся точки в черноте вселенной.

 Сутки…

 Вторые сутки.

Горан летел в бесконечность.

Без работающих двигателей он надеялся только на гравитацию планеты. Какой-нибудь планеты. Любой планеты.

 Больше ни на что.

 За восемь месяцев полета на огромной, почти световой, скорости «Тантал – S» удалился от земли на немыслимое расстояние. Ни одного пункта пересадки… ни одного перевалочного пункта, ни одной дозаправочной станции. На многие световые лета. Вокруг. Никого. Он один. Связь потеряна. Кислорода хватит ещё суток на десять… но.

 Сорок восемь часов…

 Шестьдесят часов полета.

 Пустота… Сиреневая звезда слева. Чернота. Тишина. Стук сердца. Мелькание лампочек на приборном щитке. В наушниках слабый треск. Мысли… мысли… мысли…

********

  — Милый!!! Милый!!! -  голос откуда-то из темноты. – Милый… вставай!!!

 «Ну-у» — он заворочался.

— Милый, — мягкая и теплая рука тормошит ему волосы, — Го-о-оран, пора вставать… восемь часов.

 Мама. Её лицо. Её  блестящие глаза и черные волосы. В свете утра. В солнечном свете апрельского утра.

— Привык за каникулы поздно вставать, — говорит мама и дует ему в ухо, — всё, милый, теперь начинай вставать вовремя!

— Мама… — бормочет Горан, утыкаясь горячим лицом в подушку. Но солнечный свет уже поник под его зажмуренные веки. Уже нос его уловил запах жаренной картошки с чем-то свежим… о… это огурцы. Огурцы так пахнут весною…. Ранней весною.

— Ну, Горан!!! Сколько можно?! — говорит  раздосадованная мама, и настойчивей теребит его голову,  — Вставай завтрак на столе. Сейчас всё остынет – станет не вкусным.

— Мама…

 Планета. Планета!!! ПЛАНЕТА!!!!

 Горан недавно проснулся. Он смотрел вперед. Отдирая от своих сонных глаз куски сна. Лицо матери, запах его комнаты, желтый цвет его детской подушки…

«Неужели планета??!» — думал Горан, пытаясь сосредоточится на иллюминаторе. Шестые сутки полета. Шестые сутки парения в вакууме. Шестые сутки справа эта сиреневая звезда. И вот планета. Пока что маленькая. Крошечная – не больше спичечной головки. Но… но…

«Галлюцинация, обман зрения!?» — думал Горан, всматриваясь до рези в глазах, до слез, в крошечный кружочек в правом верхнем углу стекла. Вчера он тоже видел «планету», только то была желтая… большая. С кратерами, с горами… такая близкая. Только потом растаяла. Исчезла. Мгновенно. Так – бух и нет ничего. А он так радовался!!!

 Но теперь он смотрел на эту планету. Он внимательно, очень напряженно всматривался в неё. Он закрывал глаза, мотал головою, а когда снова открывал свои очи – то всё равно, белый кружочек висел на своём месте. Он был там… был там. Сиреневая звезда и маленький кружочек. Ничего больше Горан не видел, не замечал. «Только бы попасть в поле её гравитации, только бы приблизиться к ней, — молил про себя Горан, он просил кого-то, — если… если я попаду в её притяжение… то клянусь…. Я клянусь…». И он клялся о чем-то. Обещал. «Пусть там не будет жизни, — хотя он надеялся на жизнь, — пусть там не будет атмосферы и воздуха… только бы прилететь на неё… Пожалуйста!!». Просил он. Он хотел и воздух и воду. Но просил просто о куске твердой поверхности, о чем-то прочном, о земле под ногами… Он смотрел и смотрел на неё. Звал её. Разговаривал с этой бледной планетой. Спрашивал, упрашивал, просил. Обещал. Тянулся к ней всем телом. Трогал рукой. Прикасался пальцами в блестящей перчатке к маленькому кружочку на стекле иллюминатора. Шептал ей что-то. В чем-то признавался…

********

 Он летел. Смотрел. На кружок. На предполагаемую планету. Несколько раз он скреб стекло пальцем, думая, что это пятнышко внутри. Потом думал, что это повреждение стекла снаружи, кусочек метеорита. Но… планета стала увеличиваться, она росла в размере. Это так. Она росла. Она приближалась. Медленно, но приближалась.

 Кислороду осталось мало. Дня на три-четыре. Мало. Горан понимал, что если на планете не будет воздуха, то он умрет. Задохнется и умрет. Но всё равно он хотел на эту планету. Куда угодно, только бы не в пустоте. На любой плоскости, на любой поверхности, но чтобы можно ступить ногой, прижаться…

 Он спал. Просыпался. Смотрел на планету. Думал. Вспоминал. Друзей, дом, родителей. Членов экипажа… которые… тел не осталось, только пепел, да и то… Горан успел подружиться с ними. Со всеми. Перед полетом многолетняя работа с психологом, поэтапное приготовление. Коммуникабельность, поиски контакта, компромиссов, избежание конфликтных ситуаций. Всё это он проходил урок за уроком, приём за приёмом, в кабинете психолога… один, в группах. И он подружился со всеми. Со всеми восемью. Особенно с Ланой..! Особенно с нею…

 И вот теперь её нет… их – нет. А он летит, летит к голубой планете. А Ланы нет. И никто, кроме него, не знает что с нею случилось! Никто!!! Только он знает что её больше нет, даже её тела. Её красивого тела. Её рук. Длинных и тонких ног, её узких бедер. Нежного, красивого лица. Её смеха, её высокого голоса.

 А он летит. И летит. Полёт…

 Он засыпал опять. Снилась Земля. Сады. Огороды… на его даче. Родители. Улыбающийся отец. Смуглый, весь в морщинах. Седой и высокий отец. С сильными руками и широкими плечами. Он так любил работать на земле, его отец. Прирожденный пахарь, садовник. Он обожал землю.  Не мог без неё. Он рвался из своего кабинета, из своих бесконечных заседаний и конференций к земле. На дачу, в сад. И Горана приучал к этому… не заставлял… нет. Только предлагал. Всегда предлагал. Показывал, как это – любить землю. И Горан, глядя на улыбающегося, довольного отца, с руками в черной земле, с черноземом на коленках, на рубашке, всегда сам проникался этой любовью  к земле. И он снился Горану теперь. Такой же как всегда. С лицом, коричневым от загара, коричневой шеей и бледной спиной, там где рубашка не пропускала ультрафиолет к телу. Он копался в своём огороде. Вечно там… вечно со своими саженцами, побегами.

 Мать снилась. Её черная голова. Распущенные волосы. Вороньего крыла цвета волосы. Раньше они были длинными, ниже плеч. Теперь она их подстригает. Черная голова её… Бледное лицо с большими карими глазами.

 Горан засыпал и просыпался. От неподвижного сидения, От постоянного сидения в одной позе тело его затекало. Становилось слабым, непослушным. Он разминал руки. Но всё равно. Этого было мало – тело затекало. Становилось чужим. Горан спал и ему снились мостовые и улицы и дома и проспекты его родного города, того города, где он родился и рос до восемнадцати лет. Каштаны с огромными лапами, с длинными  и толстыми пяльцами листьев. Цветущие белые гроздья. Серые стволы. Одуванчики. Желтые и яркие головки одуванчиков на зеленой траве, как маленькие солнца на зеленом небосводе. Сотни, тысячи маленьких солнц.  И огромное жаркое солнце над головою. Летнее солнце. Ласковое. Горячее. Пекущее.

 ********

 Он спал и просыпался.

 А планета приближалась. Но очень медленно. Очень  и очень медленно. Горану казалось, что этому не будет конца. Он злился, нервничал… бесился. Такое долгое томление.

 Ему снилось. И всё чаще и чаще. Что он всё-таки прилетел на ту планету. На ту голубую планету. Что он опустился на неё.

 Она – пуста, безжизненная, холодная. Но Горан идет по ней, чувствует её твердую поверхность под ногами, он чувствует, как тело наливается тяжестью, опять становился сильным, послушным, привычным. Никого нет. Только громадный пустырь, голубого цвета перед ним, и сиреневое солнце над головой. Но он идет по ней.

 Он прилетает к планете, а она удаляется от него. Так, вдруг начинает удаляться и исчезает из вида. Навсегда. Пропадает в пространстве, тонет в его черноте. Тогда Горан просыпается и орет, кричит изо всех сил. Оглушая самого себя.

 Вот планета приближается… наконец-то!!! Горан радуется, облегченно всматривается в её постоянно увеличивающуюся окружность. Вот она уже заполняет всё пространство перед ним, теперь ничего не видно – только   голубое свечение её поверхности, и он несется к ней. И она несется на встречу его капсуле. Всё быстрее и быстрее. И вот наконец приземление!!! Но что это?.. Капсула врезается в планету, в её голубоватое свечение и погружается в неё как в масло, твердое, замороженное масло. Врезается и проходит сквозь неё. Она пробивает планету насквозь и вылетает с другой стороны. Оказывается что планета не шарообразная… оказалось что это диск. Плоский диск. Плоский и огромный диск… который пробила насквозь капсула Горана. И теперь Горан видит сзади себя черную дыру в голубом диске. Черная дыра, проделанная в этой планете его капсулой, в которой видны точечки… маленькие белые точечки и одна большая – сиреневая звезда. И Горан улетает дальше. От этой планеты, которая оказалась плоским диском. Горан летит дальше.

 Он просыпается. Ему жарко. Он смотрит на датчик у себя на рукаве… датчик показывает что температура его тела увеличивается. 38 и 8. У него жар. Температура продолжает расти. Он постоянно сосет из трубочки воду. Он уже перестал беспокоиться, что воды всё меньше и меньше остается. Он постоянно хватает зубами трубку и сосет в свой пылающий рот воду. Ему жарко. Несколько раз он пытался стащить с себя скафандр, рвал его у горла…

 Он на планете. Он идет по планете и видит перед собой собаку. Старую грязную дворнягу. Она стоит и смотрит на него. «Откуда тут собака?!» — думает Горан и идёт дальше. Сзади – капсула с открытой дверцей. Сзади – огромная сиреневая звезда, которая заливает своим светом всё вокруг. От чего всё кажется сиреневым, нереальным. Собака с сиреневой шерстью смотрит на него. Горан идет к ней. Потом она убегает от него и ему слышится лай. «Как она может лаять??» — думает Горан. И спешит за ней. Собака скрывается за поворотом дома. Горан бежит к дому. Забегает за угол и видит детскую площадку. Дети – несколько мальчишек и девочек играются на ней. Качаются на качелях, играют в песочнице. Потом кто-то замечает Горана и зовет всех. Все дети смотрят на Горана. Они боятся его. Горан остановился и смотрит на них. Кто-то из детей начинает плакать. Что-то кричат. Они боятся его скафандра… он напугал их. Он пытается стащить скафандр и не может. «Как же они дышат??» — думает он и рвет с себя шлем. Просыпается…

*********

  Планета увеличивается. Постоянно. Медленно растет на стекле. Справа. Почти полностью закрыла правую часть иллюминатора. Голубая. Светящаяся.  С одной или двумя оранжевыми полосками. Тонкими оранжевыми полосками на голубой поверхности.

 Горан летел. Летел. Ничего не делал – ему приходилось сидеть и ждать.  Случится или не случится. Произойдет или нет. Попадет ли он в поле притяжения, или пролетит дальше. В какой-то момент Горану стало безразлично. Абсолютно. Безразлично что с ним произойдет. Апатия.

 Сколько он дней в таком полете… десять?.. двенадцать??? Он не помнил — сбился со счета. Вода кончилась. Из трубки ничего не капало, не текло. Он кусал пластиковый кончик, но – ничего. Температура его тела уже давно превысила 40. Он уже не смотрел на показатель термометра. Ему было всё равно. Как-то всё оставило его. Только голова болела. Сильно болела. Но и это он переживал спокойно, вяло, безучастно. Бред… у него был бред… теперь постоянно.

То отец его. Его отец с развивающимися по ветру седыми волосами в старом грязном дождевике. Его отец стоит посреди поля, черного вспаханного поля и бьет тяпкой ворону.  Его отец, высокий, худой, поднимает высоко над собою тяпку и лупит её острым концом по птице. Вбивает черную ворону в черную землю, в распаханную землю. Отец – земля. Черная птица и кровь блестит на её перьях. И отец бьет птицу металлическим наконечником палки. Бьет сильно, яростно. И птица исчезает в земле, вминается в неё. Тяпка взлетает в воздух и капельки крови сыплются с неё, бордовая кровь и черные комья… На сером небе.

 То Лана. Она рядом. Вот тут вот, рукой протянуть.

  — Что?? Что??? – говорит Горан и пытается повернуться к ней. Но тело затекло, тело его не слушается. Он не может посмотреть на Лану. Ему приходится смотреть только вперед.

— Горан… милый, — слышен голос Ланы, её ласковый голос, — скоро мы прилетим…

— Куда?? Куда прилетим??? – спрашивает он и  старается, изо всех сил, старается повернуть голову, но ничего не получается. От напряжения он потеет. Пот течет по лицу, застилает глаза.

— На Землю!!! – говорит Лана.

— Как на Землю??? – удивляется Горан. Он видит, что в стекле, прямо перед ним. Он видит перед собою отражение Ланы, прямо перед собою в стекле иллюминатора. Её голову, её улыбку.  Светлые волнистые волосы. Узкие, как у азиатов, глаза. Узкие, и такие красивые глаза. Её маленький носик, который морщится и по переносице  побежали лучики морщинок, по переносице и под глазами,  от того что она смеётся.

— Конечно на Землю!!! – говорит она и смотрит на Горана с иллюминатора.

— Земля?? – думает Горан «А как же та голубая планета??? Как же та сиреневая звезда?! Или… или это и была Земля… подожди… а ты жива?», — Ты жива??

— Конечно жива, — смеётся она.

 «Точно… жива, — думает Горан и вспоминает, что она всегда была жива, всегда, они давно летят на этом корабле, целую вечность и она всегда была тут, с ним, рядом, — Жива… Всегда!!».

********

Сквозь боль. Голова раскалывалась. Такое впечатление, что каждая мысль, каждое чувство, каждое  волнение его сознания причиняло ему боль. Через эту пелену боли, Горан осознал, что что-то стало меняться. Что-то начало происходить. Появилось…

 В стекле ничего не было. В стекле монитора было только синее свечение. Больше ничего. Синее свечение.

 Появилась тяжесть. Тяжесть в теле. Кололо тысячами маленьких иголок. Кололо всё. Всё тело. Все мышцы. Лицо, глаза, шею, грудь, руки и ноги… кожу.  Как будто бьет током, маленьким разрядом всецело, тысячи  ударов тока.

  Тело тянуло. Горан ощущал тяжесть, снова тяжесть своего тела. Горана тянуло вперед. Вперед в иллюминатор, вперед в его голубое мерцание. «Что?? Что… — думал Горан, постепенно приходя в себя, — Что происходит??».

 Затошнило. Тело вдавилось в ремни. Горло сдавил спазм.

 «Падаю!!! – понял Горан, — я падаю на планету… это гравитация!!».

 Он попытался пошевелить рукой. И судорога свела ему руку. Моментально.  Закололо и закрутило мышцы так, что Горан застонал. Наконец, он пересилил боль и вытащил руку из пазов кресла. Рука сразу же взлетела к иллюминатору. И повисла  в таком положении. Руку тянуло вперед. Горан попытался опустить руку. Но не мог. Он слишком ослаб. И очень сильное было притяжение планеты. Но Горан изо всех сил рванул рукой к приборам. Ему только и надо было, что потянуть рычаг на себя. Изо всех сил вниз. Тяжело. Невероятно тяжело.

 Опять сильнейший приступ тошноты. Рука чуть опустилась, но мышца не совладала с нагрузкой и рука снова выпрямилась по направлению к иллюминатору. Такое впечатление было, что Горан поднимал килограмм сто… не меньше. Как будто ему за кисть привязали тяжеленную гирю. Он опять попытался. Опускать… Опускать…

 Изо всех сил. Пот. Жара. Волны зноя по телу.

 Наконец. Наконец он схватился  за рычаг. За красную рукоять. За маленький бугорок рычага автоматической посадки. Надо было так мало. Такое ничтожное действие – перевести рычаг в режим «автоматической посадки», переместить всего на несколько сантиметров вниз…  Но Горан не мог. Тяжесть увеличилась. Невероятно. Чудовищно. Руку вытягивало вперед. Что-то с такой силой вырывало рукоять рычага из пальцев Горана, что он не мог совладать с этим. Он заорал. Слеза потекла из его глаза. Он напрягся. Опять дурнота. Опять краснота перед глазами. Он наклонился вперед и надавил на рычаг. На рычаг своею немою, непослушною рукою…

 И он сдвинулся на малость… совсем на чуть-чуть, но двинулся вниз.

 Потом рука ослабла и опять поднялась. Горан опять надавил на рычаг. Мозг выключался от невероятных, нечеловеческих перегрузок. Его капсула с огромной скоростью, по дуге, неслась к планете. Температура поднялась. Кабину трясло. Горан, теряя сознание, надавил… от всей своей… со всей жизни… надавил на рычаг и он переключился… Переключился!!!

 Капсулу рвануло. Затрясло. Горан потерял сознание.

********

 Море шелестело. Камни перекатывались. Галька, перекручиваемая волнами, тихо шуршала друг об дружку, маленькие сглаженные камешки. Пахло морем… йодом. Чайки кричали. Солнце светило и жгло кожу. Где-то вопили дети, шум и возня. Плеск воды. Смех.

 Он поднял голову. На пляже было почти пусто. Почти. Не считая нескольких пар, и детей, которые резвились в бирюзовой воде.

— Чего людей так мало??? – спросил Горан и повернулся к Лане.

— Конец сентября!!! – улыбнулась девушка и приблизила свое лицо к лицу парня, — это ещё много людей!!! Вот дней через пять – вообще никого не будет.

 Она поднесла свою руку к щеке Горана и убрала с него прилипшую водоросль. Потом приблизила её к своим ноздрям и втянула запах в себя.

  — Море!!! – прошептала она.

  — Что?? – не расслышал Горан.

— Морем пахнет!!! – сказала громче девушка и улыбнулась, — обожаю море.

 Горан поднялся и охватил плечи девушки, притащил её к себе. Поцеловал её в шею. Она засмеялась: — Щекотно!!

 Он вдохнул запах её кожи… там где волосы… возле шеи.

— Ты тоже пахнешь морем!!! – сказал он… почти прошептал.

  Девушка повернулась и поцеловала его в губы.

— А у тебя вкус моря, — сказала она и облизала свои красивые губы, — соленый.

  — И у тебя тоже, — сказал Горан и поцеловал Лану.

 Они лежали и целовались.

  Подул ветер. Подул с моря. Прохладный бриз.  Кожа у Ланы стала гусиной – покрылась пупырышками.

— А-а-а!!! – закричала она, — холодно!!

Горан еще раз поцеловал её.

  — Хочешь… пойдём в номер?! – спросил он.

— Нет!!! Ещё полежим!!! – попросила девушка и провела ему по лицу ладонью, — ты чего такой горячий??? Перегрелся?? На улице такая холодина!!! Как ты умудрился?!

 Горан сам попробовал свой лоб: «Хм, действительно горячий! Неужели перегрелся… Вот, блин!!! Пить очень хочется!!». И сказал вслух: — Пить очень хочется!!! Может от того, что я спал?!

— Да ты спал!!! Очень и очень долго спал!!! – запела девушка и погладила его короткие волосы.

 Горан уткнулся лицом в полотенце. Махровое полотенце, а под ним – твердые круглые камешки. Горан взял один маленький камешек и посмотрел на него. Голубой. С двумя оранжевыми полосками. С белым налетом на своих шершавых боках. Горан провел указательным пальцем по его поверхности.

  — Ты знаешь что мне снилось? – спросил Горан, увлеченно рассматривая камень.

— Что? — спросила Лана. Она лежала на животе. Головой прикасаясь к плечу Горана, своим лбом к его горячей руке.

— Да вот этот камень и синился, — Горан повернулся к девушке и приблизил к её глазам камешек, — посмотри  — голубой, правда…

— Да!!! – удивилась Лана, рассматривая камень, — действительно голубой!!! Я такого никогда не видела.

  — Только это была планета, — рассказывал Горан.

— В смысле, планета?! – не поняла Лана.

— Ну… далекая планета, — пытался объяснить парень, — понимаешь, если с далека смотреть на планету, то она кажется маленькой, совсем как этот камешек… понимаешь.

 Лана кивнула. Она продолжала рассматривать камешек.

  — Бред какой-то, — продолжал Горан, — как будто я и ты… да там была ты… только ты сгорела вместе с кораблем…

— Как сгорела?? – удивилась Лана, — с каким кораблем???

 Девушка показала рукой на море. Там вдалеке маячил катер. Он колыхался на волнах, то вниз то вверх, то исчезал, то появлялся.

— Нет!!! – сказал  Горан, он понял на что показывает девушка, — не такой корабль, не морской. А космический корабль…

Лана засмеялась: — Чего ты начитался… или насмотрелся, что тебе такие сны снятся??

— Не знаю, — засмеялся Горан, — не представляю себе… Хотя сон был удивительный… и такой настоящий… знаешь…

 И Горан посмотрел на Лану, пытаясь выразить словами, что он чувствовал.

  — Знаешь!!! – он пытался объяснить, — там такое настоящее всё… У тебя так бывает?.. До невероятности даже… И там я прожил очень много дней… у меня там сны были… ты представляешь?.. мне там снились сны?! Я летел на каком-то аппарате. Что-то типа спасательной шлюпки. Только это тоже летающая шлюпка была. Будто я летел на ней. Один… ты представь: дней десять… даже больше!!! Корабль взорвался. Ты, кстати, тоже была членом команды. И ты погибла со всеми.

 Его карие, большие глаза теперь смотрели перед собою. Узкое лицо его волновалось, тонкий рот кривился. Горан рассказывал увлеченно. Сбивчиво. То и дело глядя на Лану. Пытаясь и ей передать те ощущения, те впечатления своего сна. Невероятного сна.

— Там было на столько всё реально, — говорил он, облизывая свои сухие губы, голос у него был хриплый, низкий, — ты не представляешь!!!  Даже когда проснулся… здесь, то я не сразу понял что это не сон. Я минут двадцать не мог в себя прийти. На столько этот  сон был увлекательный. Дней десять я летел в пустоте… в космосе. Один. Двигатели в моей шлюпке отказали, и я мог наедятся только на притяжение какой-то планеты!!! Связи не было. Потом у меня закончилась вода и еда.

 У меня был бред. Температура высокая. Я всё время впадал в какое-то полусонное состояние. Понимаешь… постоянно темнота за окном. Вечная, огромная темнота… и я один среди этого пространства. Странно… странно что страха особенно не было. Мне просто очень хотелось прилететь хоть на какую-то планету. Но я не боялся, не паниковал… я даже не очень и переживал по этому поводу, ну, что я остался один… там.

 Потом, правда, я очень боялся, что не попаду на неё. На ту планету… ну на голубую планету. Вот как этот камешек, в точности как он. Очень похоже. Тогда я боялся. Там была ещё сиреневая звезда… и эта планета была из её системы… понимаешь… В общем когда я попал на неё…

Горан засмеялся. Он разглядывал камешек. Он, казалось полностью ушел в себя. Сидел и смотрел на этот камешек, потом отнес далеко руку вместе с ним и начал медленно приближать камень к своим глазам.

— Когда я попал на неё, — продолжал говорить он, голос его стал срываться, — Я там, кажется потерял сознание. Потом, когда пришел в себя. То помню… окно иллюминатора разбито и я, сдавленный ремнями, болтаюсь над ним. Голова болит. Из носа течет кровь и заливает стекло шлема… плохо видно. Я кое-как высвободился из ремней и упал… упал на разбитые иллюминаторы. Потом я опять потерял сознание, кажется.

Когда я опять пришел в себя – мне стало лучше… как-то легче. Боль прошла. Больше не мутило. Слабость была. Но я мог двигаться. Думать…

 Я вылез из кабины и ступил на серую поверхность той планеты. Прошел немного. Было тяжело, тяжелее чем на земле, но вполне сносно… но тяжело. Тело давило, тащило к поверхности. Но я продолжал идти. Пройду несколько шагов – сяду, отдыхаю. Потом опять пройду – прилягу. Только лежать там тоже было очень тяжело, тело вдавливалось в почву, сухую и твердую почву, шершавую такую… серого цвета.

-  Масса той планеты была больше чем масса нашей Земли, — объяснял Горан, глядя на Лану, — поэтому и гравитация больше. Вес тела больше…

 Он задумался, как  бы вспоминая, как бы припоминая те ощущения, пытаясь снова почувствовать их физически… ту тяжесть…

— Руку поднимаешь, — продолжал Горан, — а она такая тяжелая… ужас. Как будто камень огромный поднимаешь. Очень тяжело. Ногу поднимаешь – просто невозможно. И кровь… понимаешь, кровь всё время отливает от головы. Всё время надо немного наклоняться вперед, чтобы не потерять сознания, а вперед наклоняешься – ещё хуже может стать. Кровь прилет к голове и всё… инсульт, сосуды не выдержат и всё… Сердце стучало так сильно… ты себе не представляешь. Ужасно сильно и тяжело так. Но… но всё равно я был доволен. Очень… очень доволен. Я так радовался. Так был счастлив, что добрался туда, всё-таки добрался на эту голубую планету. Я поднял голову и посмотрел на большое сиреневое солнце и… и я поблагодарил его… очень благодарил.

Лана смотрела перед собой. Она была очарована рассказам, зачарована хриплым голосом Горана.

-  Я смотрел на сиреневое солнце и плакал… — сказал Горан и замолчал.

 Он посмотрел на солнце, желтое, яркое солнце что плыло по голубому небосводу, блестящее в воде, плескавшееся в волнах моря.

— Представь, — сказал тихо Горан, так тихо, что Лана почти не услышала то, что он сказал, — сиреневое огромное солнце на черном-черном небе. И всё залито его сиреневым светом. Там всё такое сиреневое… такое… не передать словами. Там сиреневый свет он другой… это был теплый свет, теплый цвет…

 Я пошел дальше. Я решил посмотреть на показания приборов на моем скафандре. Каждый скафандр в нашей команде… каждый член экипажа имел свой собственный скафандр. Свою спасательную капсулу и свой собственный скафандр.

 На моем скафандре, на рукавах и перед глазами на стекле шлема были датчики – такие маленькие мониторчики, которые показывают данные, что фиксируют различные приборы, вмонтированные в скафандр.

 И ты представь моё удивление, когда, посмотрев на прибор, который делает анализ состава окружающей среды, я увидел что там была атмосфера!!! Атмосфера. Разряженная… сильно разряженная… но всё таки…

 Атмосфера. Это, входя в нее, моя капсула так разогрелась. Металл плавился об трение.

 Состав этой атмосферы был такой: аммиак, азот, хлор, сера и кислород!!! Ты представляешь?! Кислород. Хотя и мало, но всё-таки. Мой скафандр мог добывать его, мог добывать для меня кислород из атмосферы синей  планеты. Я включил аппарат по переработке газов, и через несколько минут в мой шлем потекла,  медленно потекла струя кислорода. Я, конечно, не видел как она потекла, но я ощутил это на своем лице. Кислород был!!! Я мог жить!!

  Я так радовался. Так я никогда…

 Горан замолчал. Он посмотрел на Лану. Лана смотрела на море.

  — Ну, — сказала Лана, — что было дальше?!

Горан опять облизнул свои тонкие губы.  Тонкий, длинный нос его, нос больной с горбинкой, раздулся, втягивая в себя воздух. Горан выдохнул через рот.

— Я опять плакал, — сказал он, — я мог жить. И хотя я был очень слаб. Очень… меня трусило, мышцы ломало, была ужасная слабость… но всё равно…. Тяжесть от невероятной гравитации… но всё равно я мог жить.

Самое интересное, что когда я плакал, что и слезы капали быстро… понимаешь, притяжение планеты действовало на них. Они так быстро текли.  Моментально скатывались по моему лицу. И сопли… извини. Но тоже текли. Стекло шлема было испачкано в крови. Изнутри. И я никак не мог очистить его. Очищался только пар. А потоки крови оставались на нем. Вот мне и приходилось смотреть на всё через кровавые подтёки. Голубая планета и красные полосы на ней, повсюду. Две красные полоски, в свете… в синем свете её поверхности казались оранжевыми. Яркими.

Я мог дышать.

 Но… но мне нужна была вода. Я не пил так долго…

И я шел по поверхности голубой планеты и смотрел себе под ноги. Я искал воду. Я надеялся… понимаешь? Я понимал, что это практически невозможно… невероятно. Но шел. Шагал, с невероятным усилием передвигая ноги. Превозмогая жуткую слабость. Ложился – отдыхал, тяжело дыша. Дышать действительно было очень тяжело там. Воздух выпирало из легких. Можно было делать только маленькие вдохи, и всё – чуть больше, сразу же спирало бронхи, начинался кашель. Но я шел… пытался идти.

Куда идти? Я не знал. Просто двигался вперед. Где перед? Я ориентировался сначала по капсуле, которая осталась торчать своими оплавленными боками, неподалёку, до половины врывшись в поверхность планеты. Потом, когда капсула исчезла из вида, я стал ориентироваться по звезде… Ну… по тому солнцу, что висело надо мною. Точнее даже не по нему, а по своей тени.  Я шел таким образом, чтобы тень всегда была за мною. Шел на солнце, практически прямо на него. Почему я так делал – не знаю, ведь солнце меняло свое положение на небе, следовательно тень смещалась. Тень смещалась и моё направление менялось…

 Горан замолчал. Он лежал на спине, подперев голову правой рукою и сосредоточенно смотрел на землю.

— Действительно! – додумался он, — тень смещалась и я шел по какой-то кривой!!! Зачем так я делал??? Не знаю. Но мне тогда было так скверно, так тяжело… постоянное головокружение. Тошнота. Из носа то и дело начинала сочиться кровь, если я слишком резко наклонял голову… Но… но тот сиреневый свет… и тень сзади такая черная-черная. Как пропасть. Такая черная. И я, получается, уходил постоянно от этой пропасти вперед, на встречу сиреневому свету…

 Очень хотелось лечь. Лечь и сдаться. Лечь и раздавиться тяжестью собственного тела. Каждый шаг… да что там шаг, каждый вздох, каждый удар моего сердца, давался мне с ужасным трудом. Ты пойми…

 Ты… ты там тоже была.

 Лана вскинула глаза и посмотрела удивленно на Горана.

— Да, ты была, постоянно, — сказал Горан, глядя в узкие глаза Ланы, — галлюцинация. Я видел тебя… сначала я испугался. Потом привык. Я даже разговаривал с тобой, ты шагала рядом, и я разговаривал с тобой. Завидуя твоей легкости движения. Ты двигалась очень быстро… гравитация не действовала на тебя.

— И что??? – спросила Лана, улыбаясь, — я тебе что-то отвечала?!

— Отвечала… — сказал очень серьёзно Горан, — ты помогла мне тогда… помогла идти. Помогла выжить. Это ты подсказала мне где вода.

 Мы шли с тобою. Я, еле волоча ноги. Ты — легкая и гибкая. По твердому, шершавому камню. Ты впереди, постоянно зовя меня, я сзади, пытаясь идти на твой зов. Медленно но я шел. Что ты мне говорила… ах… какие слова…

 Горан замолчал. Он закрыл глаза и Лана смотрела на него и не могла понять что же с ним происходит, он просто сидел и молчал. А когда заговорил голос у него стал глуше, нежнее: — Что ты говорила…

— Что??? – тихо спросила Лана.

— Да я ведь понимал… понимал тогда что ты – галлюцинация, понимал, что ты плод моего воспаленного воображения. Но как ты меня упрашивала!!! Как ты мне говорила!!!

 Я полз… я больше не мог идти. Скафандр терся об синеву планеты, а я полз. Уже не понимая куда и зачем… полз на твой голос. Сознание покидало меня. Потом возвращалось.  Солнце носилось надо мною, планету раскачивало. Меня кидало со стороны в сторону. А я полз… полз на звук твоего голоса. Хотя тебя не было, хотя ты превратилась в ничто… сгорела заживо. Я поз за тобой. Мне казалось что это длится вечность, что так было всегда. Я всегда шел, бежал… а теперь полз на звук твоего голоса. Всегда… хотя знакомы мы были всего восемь месяцев… а нет… десять… или около года. Я впервые увидел тебя на тренировках, на заключительном этапе подготовки  к полету… Ты была… ты была тогда в зеленом, обтягивающем комбинезоне из латекса… девушки тогда все насилии такие штуки…

 Лана удивленно посмотрела на Горана: — Что???

— Ну да, — продолжал Горан с закрытыми глазами, — тогда я впервые увидел тебя. Ты стояла на «оперной» вышке и смотрела, как мы с Ником проходим сработанность в экстремальных условиях на тренажере…

Тогда за несколько месяцев перед полетом. Весной. Мы еще с тобою жасмин нюхали… Что  не помнишь???

 А тогда я полз по голубой земле. Всё труднее и тяжелее.

 Вода!!! Но вдруг вода!!! Невозможно… невероятно!!! Вода блестела передо мною… метров за двадцать-тридцать. Вода текла в сиреневом свете и сиреневые блики скакали по её голубой поверхности. Вода… вода, вода. Я пополз быстрее… ты… ты вдруг исчезла… и долго не появлялась. Очень долго потом тебя не было.

 Я подполз к воде. И захотел сдернуть с себя шлем. Окунутся в воду и напиться. Но одумался. Я только протянул руку, правую руку в белой перчатке. Медленно хотел опустить свои пальцы в эту воду. Но…

 Но она отплыла от меня… вода оттекла назад. Я приблизился снова и протянул руку туда… поглубже. Но вода… понимаешь, вода вдруг расступилась и моя рука опустилась в ничто в пустое место. А вода растеклась вокруг руки. Что это?? Я опять попытался – опять тоже самое – вода не давала себя потрогать, она утекала из под моих рук. «КАК?» — вопил я про себя. Я столько шел к ней, столько выстрадал, а она не дается мне. Я напрягся и изо всех сил рванулся вперед, желая упасть в воду всем телом. Но я упал на твердую поверхность и всё. Вода опять растеклась. «Мираж» — понял я. Ты была миражом и привела меня к воде, которая такой же мираж. «А-а-а!!» Заорал я. Я заорал и вода дернулась. По ней пошли волны. Вода возмутилась. Я перестал орать и вода тут же успокоилась. И вновь спокойно мерцала в сиреневом свете. Я крикнул – вода заволновалась, оттекла дальше, покрылась рябью. Я замолчал и вода стала медленно струиться ко мне. Я ударил кулаком об голубую землю и волна, огромная волна покатилась по воде.

  Вода оттекла от меня далеко. Я… я не мог больше двигаться. Я просто лежал. Лежал и смотрел на неё. На воду. Я начал про себя молит её. Ты представляешь?? Я просил воду подтечь ко мне, упрашивал её. И… и вода стала медленно струиться. Медленно… очень медленно. Но она текла ко мне. Она… такая блестящая, колыхалась волнами, переливалась и текла ко мне.  Потом вдруг остановилась. Я лежал и просил… всё просил и просил. А она не двигалась. Я просил… умолял… а она была неподвижна. Тогда я заорал!!! От бессилия от злобы. От немощи своей, от невозможности что-либо изменить… Я орал…

И вода ринулась от меня. Она стала биться волнами, бушевать. Потом вдруг она собралась… вся та вода, а её было много… ну как… ну как большое озеро. Ты представь, вся эта вода собралась вдруг в громадный, невероятно большой шар.  Колоссальный шар воды, блестящий на сиреневом солнце.  Она… этот шар заслонил солнце. Он сверкал, искрился. Он был великолепен. Он дрожал, переливался всеми цветами, в основном, синим и сиреневым, но там были и черный цвет и фиолетовый, и бирюзовый и розовый. Шар… Громадный шар воды.

 Он покатился на меня. Он стал катиться на меня. Ты… ты не понимаешь, он катился на меня!!! Это было и прекрасно и ужасно, это было невероятно. Но так желанно. Я так боялся и так хотел окунуться в этот шар. В это сверкающее нечто. Громадное… немыслимое сверкающее нечто. Это была теперь не вода… не просто вода. Это было живое существо.
Живое. Оно двигалось, в его переливах чувствовалось движение, биение жизни. Сама жизнь…

 Шар катился ко мне, и я видел, как под ним проламывалась поверхность той голубой планеты: она крошилась и трещины расходились по ней. Шар медленно катился на меня. А я, как завороженный смотрел на него, смотрел и не дышал. Потом я опомнился и крикнул: «НЕТ!!». Шар тут же остановился. Он замер. Чернота над ним. Кругом звезды.  Бесконечность. Голубая планета. И огромный светящийся в свете сиреневой звезды шар воды.

«Пожалуйста…» — тихо прошептал я. Я сам не знаю чего просил. Не понимаю теперь. Но тогда я что-то говорил ему, этому шару, этой живой гуще воды. Я что-то ему говорил тогда на непонятном языке, говорил без слов, без мыслей. Это было одно желание. Не четкое, не выразимое. Там что-то разорвалось вдалеке. Без звука. Только дернулась земля подо мною и меня подбросило. А шар исчез. Вместо него опять сияло солнце. А воды не было. Я смотрел и не видел больше воды. Я раздавливался по поверхности гравитацией. И не видел больше того блестящего шара. Его не было. Тогда я приподнялся и… о чудо. Вокруг меня была вода. Я лежал на небольшом твердом возвышении, а все пространство вокруг меня, на многие многие километры вокруг было заполнено водой.   Голубой водой, в которой блестели сиреневые пятна. Я был на синем острове. А вокруг море…

 Горан посмотрел на море и замолчал.

— Не такое как это море, — сказал он, — то было живое. Оно жило, понимаешь, оно… дышало… нет не дышало, но в его движении чувствовалась жизнь. Точно!!! Оно чувствовало. Такое было впечатление что оно чувствовало всё и в первую очередь – меня… Казалось дотронься до него и оно почувствует прикосновение, ударь и оно почувствует боль…

 Водная гладь была спокойна, ровная и прозрачная она растиралась вдаль, ещё дальше. До горизонта. Она скрывала под собою всё. Всю поверхность. Кругом меня была лишь прозрачная вода, в которой блестело сиреневое солнце,  и под нею – голубая поверхность планеты. И лишь маленькой островок, на котором лежал я.

 Меня раздавливало, моё тело расплющивалось об твердую поверхность. Дышать становилось всё труднее и труднее. Не говоря о том, чтобы пытаться двигаться… идти или плыть. Я не мог пошевелиться. Просто лежал. Лежал и старался вдохнуть в свои легкие кислород, перерабатываемый приборами моего скафандра из атмосферы планеты. Вдох – сперло дыхание, сразу же – выдох. Маленький вдох – воздух выпирает из меня, выдох. Часто-часто, маленькие вдохи… тяжело.

Я смотрел на воду.  Сознание стало покидать меня. Я опять обратился к этому организму, к этой живой субстанции… к тому, что я понимал как воду. К тому озеру. Я обратился к нему. Попрощался кажется… не помню точно. В общем дал понять что я умираю, что не могу сопротивляться давлению этой планеты. Без злобы, без обиды. Просто стал объяснять. Просто стал описывать свое состояние… И тут произошло что-то. По воде прошли круги. Знаешь, когда камень кидают в воду – расходятся круги… много-много кругов, они увеличиваются, разрастаются. И вот тогда тоже. Пошли круги по воде. Много… очень много кругов. Они расширялись и исчезали  в дали. Круги расходились от моего маленького островка, я, получается, был центром от которого  шли эти волнения.

 И мне вдруг!!! Ты представь моё состояние: я умираю, я это чувствовал,  я не могу дышать, не могу пошевелиться, я смирился с приближающимся концом. И вдруг тяжесть стала уходить… ну, мне становилось легче. Сначала я подумал, что это и есть конец – сознание покидает тело, тело умирает и боль поэтому проходит. Но чем дольше шли круги по воде, тем мне становилось всё легче и легче. В какой-то момент я понял, что это не приближение конца. А наоборот!!!  Я опять начинал жить!!!

 Тяжесть отпускала… я мог дышать… легко полной грудью. Сначала это было даже неудобно, я закашливался. Но потом всё глубже и глубже, всё сильнее я вдыхал в себя воздух… точнее кислород… ну тот газ, что поступал в мой скафандр. Круги продолжали бежать по поверхности озера. А я жил. Озеро, это озеро спасло меня. Оно помогло мне. Не знаю как и чем. Но именно оно убрало то чрезмерное давление, снизило гравитацию…

 Я встал. Я шагнул – озеро опять отпрянуло от меня, опять оттекло подальше, не дало вступить в него, прикоснуться к нему. Я не понимал почему. Почему оно помогло мне выжить. Но не хотело, чтобы я прикасался к нему. Оно смотрело на меня… то есть не смотрело… но мне казалось что оно смотрит на меня. Даже не смотрит… не знаю как это описать, это очень сложно объяснить: озеро «видело» меня, понимаешь, оно видело меня. Но не глазами… а как это… оно воспринимало меня, каким-то образом могло понять… или скорее почувствовать меня. Я не знаю точно что именно оно «видело», каким именно воспринимало меня, таким ли как я себя воспринимаю, в смысле внешних данных, там – цвета, роста моего тела, формы моего тела. Или же не так как я, не так как я вижу себя в зеркале. Может оно воспринимало меня как нечто… не знаю. Может быть и я не правильно его воспринимал. Я же воспринимал его как воду, идентифицировал его как нечто жидкое, прозрачное… ну как-то определял для себя его физические параметры. А может быть на самом деле оно было совсем другим, то есть совершенно иным существом?..

  Я сказал ему спасибо.

 И слабая рябь взъерошила её поверхность. Поверхность озера.

Я опять пошел. Но потом остановился. «Куда??» — подумал я. «Куда мне идти?? Я искал воду и нашел её… куда теперь мне идти? — размышлял я, стоя на своём островке, — и зачем??». Мне хотелось пить… очень хотелось. Но как я мог напиться?? В моем скафандре был маленький проводок, через который я мог набрать воду, не снимая скафандра. Проводок вытягивался из рукава и погружался в жидкость, которая засасывалась внутрь моего облачения из непробиваемой ткани. Но что я мог сделать тогда? Что? Эта вода… если это действительно была вода и её можно было пить, эта вода утекала от меня. Не давалась мне.

 Что делать?? Я опять попросил её. Опять обратился к озеру. «Мне очень хочется пить!!! – говорил я про себя, — понимаешь, если мне сейчас не напиться, то я – умру. Меня не будет!!! Мне необходима вода… для жизни… для нормального функционирования моего организма. Для того чтобы мое тело могло двигаться, дышать, чувствовать…» Я старался как-то передать свои ощущения. Жажду. Необходимость напиться.

 Тут опять что-то стало происходить с озером. Маленькая струйка, маленький фонтанчик стал подниматься из толщи воды. Он всё увеличивался, такой тоненький, переливающийся сиреневым цветом. Он рос. Вот он стал почти с меня ростом. Потом он наклонился и полился… Ты знаешь куда он полился?!.. Он полился в рот… Нет, ты представь себе невидимый рот… вот его форму. Форма рта в воздухе, куда наливается вода. Рот заполняется водой и вода течет по горлу в желудок.  Это все рисовалось в пространстве. Только вода текла. Но я почувствовал облегчение!!! Я стал пить!!! Я пил и видел перед собою как вода течет через мой пищевод мне в желудок!!! Там… впереди меня это рисовалось… изображалось в воздухе… ой, точнее в том газе… в газе той планете.  Вода текла!!

  — Ты понимаешь?? – спросил Горан и повернулся к Лане, он провел рукой по воздуху, изображая какую-то дугу, — ну понимаешь?? Вода текла в мой рот, но только там… в нескольких шагах от меня…

 Мой желудок из воды, пищевод, рот. Все из воды. Передо мною. И я напивался!!! Я утолял жажду. Вкуса воды не было. Не было ощущения жидкости во рту, ни прохлады воды, ничего, но я становился напитым… жажда исчезла!.. Как это?!!

Я поклонился тогда этому озеру. Низко поклонился. И фонтанчик передо мною заструился иначе, то, что было моим желудком… ну, то что изображало мой желудок полный водою он смялся… ты представляешь??? Пищевод наклонился, синхронно со мною, а желудок смялся – он поменял форму. Как будто я вижу свои внутренности перед собою. Я дал понять что напился. И тот час же Фонтанчик стал уменьшаться, вода упала в воду и передо мною опять осталась только её поверхность, ровная, громадная поверхность озера, по которому продолжали идти круги. Я попробовал языком рот – сухость исчезла. Было полное ощущение того, что я только что пил воду, только что напился воды!!! Я стал потихоньку приходить в себя, стал наполняться силами, стал ощущать прилив бодрости… даже я повеселел как-то. Настроение улучшилось. Я жил!!!  Я мог дышать, мог напиться, гравитация больше не сминала мои кости – я мог жить!!! О еде я пока что не думал, но самое необходимое уже было. Самое нужное, жизнеобеспечение… Понимаешь?! То что давало мне жизнь… это было… жизнь.

********

 Горан лежал на синей планете. Сиреневое солнце стало спускаться по черному небосводу. Тень, единственная тень на этой планете – тень от  тела Горана, росла, удлинялась. Солнце садилось. Оно стало большое.  Огромное сиреневое солнце. Горан лежал и смотрел на него. На этот закат.

 Потом солнце исчезло… спряталось с другой стороны планеты. И все погрузилось в темноту. Всё стало черным. Вода слегка колебалась вокруг Горана, но почти была неразличима в наступившей темноте.  Только еле видимые отражения далеких звезд на черной глади озера. Еле-еле различимые волны, что бежали от его островка.  Горан лег на спину и уставился в черноту перед собою. Миллиарды звезд.

 Он перевернулся на живот и посмотрел вниз, на черный камень перед своими глазами. Провел по нему перчаткой.  Что-то посыпалось под ладонью. Такое впечатление как ведешь рукою по побеленной стене и от трения ладони побелка начинает обсыпаться. Так точно и теперь, под ладонью Горана что-то начало отслаиваться, крошиться. Он помял эти отслоившиеся кусочки грунта в свих пальцах и почувствовал что они – мягкие, рассыпающиеся от нажатия пальцев. В темноте не было видно что это такое. Но на ощупь, на сколько позволяла перчатка его костюма, это напоминало засохшую известь… что-то наподобие известки. Горан поскреб пальцем еще немного и вдруг увидел что-то. В темноте, в непроглядной черноте наступившей ночи, глаз Горана стал различать свечение. Слабое. Еле заметное. Но всё-таки что-то светилось под его ладонью. Тогда Горан стал сильнее скрести поверхность, интенсивней сдирать с неё верхний слой. Что-то крошилось под его ладонью, стиралось. Свечение увеличивалось. Уже можно было вполне отчетливо рассмотреть голубое свечение из-под черной грязи.

 Горан разгребал грунт, всё быстрее и быстрее. По мере того, как свечение возрастало, становилось более интенсивным, ярким, Горан взволнованно, яростно отдирал с открывающейся светящейся поверхности черные комки грунта. Он посмотрел на это… на то, что открывалось под тонким внешним слоем… приблизил свой шлем и всмотрелся…

 Там… там что-то было. Это было похоже на стекло, очень толстое стекло. Из-под которого проникал свет. Голубой нереальный свет. Горан всматривался в него. Вдруг он отпрянул. Не может быть!!! Он что-то увидел там… что-то было там… под «стеклом».

  Он не поверил своим глазам. Там… глубоко… казалось что очень глубоко… под толстым слоем светящегося стекла был город.

 Это был город.

 Или что-то очень напоминающее город. Какие-то строения. Дома вроде… дороги… какие-то растения. Темное что-то посредине, кажется площадь. Всё это было очень маленькое, крошечное, еле различимое. Как будто смотришь на город с огромной высоты. С громадной высоты. Это был город. Сердце Горана забилось так сильно, что все поплыло перед его глазами. То волнения… от невероятного напряжения. «Город!!!» – думал Горан, всматриваясь в грязную поверхность. Он тер стекло, изо всех сил. Плевал на него, но конечно же слюна попала на внутренность шлема. Горан ожесточенно, отчаянно сдирал верхнюю оболочку планеты и под ней открывалось как бы огромное окно. Окно из толстенного стекла, прочное, твердое стекло, которое светилось голубым, то есть город под ним светился голубым… даже не сам город – а небо над городом…

Продолжение следует...

Похожие статьи:

Рассказы → Цвет ее глаз

Рассказы → Шаги усталого Создателя

Рассказы → Девочка сетестроителя

Рассказы → Сказка о забытом времени

Рассказы → 720 часов