Олюшка

Вечереет. Сгущаются за окном тени. Холодно в избе ветхой нетопленной, зябко. Кутается Олюшка в платок рваный, молью травленый, ножкой босой дощечку качает. Вертится колесо прялки, из сумрака нить вытягивая. Из сумрака, из морозного, тепло с собой забирая. Плачет Олюшка слезами горькими, да только не помочь горю слезами-то. Нечем печь протопить, тепла в избу нагнать. Да и времени на то судьба не дала. В  уголку братик Ванечка в бреду мечется. Добралась до него хворь нелегкая, такая, что нет супротив ни настоев, ни заговоров. Смотрит на него Олюшка, видит, как на глазах тает Ванечка, во тьму уходя, искру последнюю сестре обращая. Криком кричит Олюшка, силы братика под свою защиту беря. Нет у нее другого пути-выбора, как волю рода исполнить. Останавливает колесо Олюшка, довольно пряжи, хватит платок исправить. Мелькает крючок деревянный в пальчиках быстрых, тянется нить сумрака мира проклятого. Исчезают прорехи в платке одна за другой. Кабы не моль, ни сна, ни сроку не ведающая, то седьмицу назад, последний узелок в узор вплела. Моль эта нездешняя. Не мира сего. Механическая.  Злые люди ее впустили. Пришлые. Исполнители Правителей Верховных, что над всеми людьми власть взяли. Шестнадцать весен и успела только повидать Олюшка, на веку своем, как явились к ним Исполнители Указа Верховного. Указа лютого, человека без души оставляющего. Весь их род, от мала, до велика в центр поселения согнали, да стеной обнесли. Охрану выставили. А затем похищать людей начали. По двое, по трое, семьями целыми.

Вплетает, вплетает крючок узелки в прорехи платка, свежие заплаты поверх дыр кладя, теплее становится Олюшке. С улицы гул доносится. Только знает Олюшка, что не гул это, а скрежет зубовный. Тысячи-тысяч жуков-короедов стены старые в труху обращают. Все ближе и ближе голоса доносятся. Плохие голоса, недобрые.

- У вас оборудования на миллиарды, а с одной девчонкой не можете справиться? Сколько вам еще потребуется времени, чтобы завершить процедуру?

- Господин Генерал, мы пытаемся пробить ее защиту микродронами, она из резервации К-119 …

- Что??? Из сто девятнадцатой?  Вы, вообще, приказы читаете? Приказ был – уничтожить! Уничтожить, а не оцифровывать! Всех из К-119 – немедленно уничтожать! Мы истратили на этих выродков столько нанитов, что можно замостить целый аэродром! А толку – ноль! Ноль!

- Господин Генерал, но мы не можем…

- Что вы сказали? Я не слышу, повторите, чего вы не можете?

- Мы не можем уничтожить ее, Господин Генерал. Тело уплотнилось настолько, что его не берет даже субатомный инъектор. Температура бокса снижена до минус семидесяти, это предел для наших приборов, но девочка еще не потеряла сознание. Мы не можем переписать ее личность, пока она бодрствует. Это, какая-то неизвестная науке мутация…

- Тогда пристрелите эту сучку! Это приказ! Вот – смотрите…. По нашим данным она последняя в своем кластере. Хватит и тех, что удалось переписать. Исполнять немедленно.

- Слушаюсь, Господин Генерал!

- Аннигилируйте дронов в ее теле. Если это не поможет – пристрелите ее.

Три. Еще три заплаточки остались, последних, как рухнули бревна, в тлен обратясь. Открыла глаза Олюшка, смотрит -  стоят над кроватью двое,  в латах железных. Присоски разные от тела  ее замерзшего открепляют, зонды изо рта вытягивают. Быстрей. Быстрей закончить работу надобно. Пуще прежнего мелькает крючок быстрый, по узелку печать мира родного восстанавливая.

- Красивая. Тебе ее не жалко?

- Жалко у пчелки.  Была бы поумнее, дала себя оцифровать. Пустяковая ведь операция. Три минуты, и ты полноправный гражданин общества. Что они такие упертые, резерванты эти? А, Карл?

- Что, Карл? Монетку кинем?

- Кидай. Решка – моя.

- О! Твоя! Держи пульт. Только отойди подальше, а то после скафандр до утра чистить.  

- Ну, прощай, крошка…

- Нажал?

- Не понял… Почему не взрывается?

- Датчики показывают, что в ее крови нет нанитов-оцифраторов…

- Как это нет? Куда же они делись? Проверь еще раз!

- Что? Что она делает? Карл… Черт…

Вот и все. Закончен платок. Тепло стало Олюшке. Радостно. Сможет теперь волю рода исполнить. Чужой земля стала. Надобно другую искать. Силу рода туда перенести. Жизнь новую миру дать. Открыла глаза Олюшка, посмотрела на палату белую, безмолвную, потянулась на кровати, ремни графеновые разрывая. Кинулись к ней стражники, в латах железных, да куда там,  теперь то? Повернулась, руками движение сделала, словно волну пред собой разгоняя, полетели стражники в стороны, на части разваливаясь, кровью, на лету замерзающей, как градом пол засыпая. «Бедные, вы бедные» - подумала Олюшка, - «Что же вы с собой сделали то? Пальцем тронешь – в прах обращаетесь…»  Плохо. Плохо среди людей в железо одетых, слуг их механических, света яркого, неживого. Закрыла глаза Олюшка, перекинулась воображением в избу разрушенную. Все ж, привычнее здесь, надежнее.

- Перекройте уровень «Д»! Не выпускайте… Держать позицию! Куда? Стоять!

- Да что мы можем сделать? Она же не оцифрована, не подключена к системе! Ее даже бронебойным не взять…

- Дезентитеграторами – залп!

Успел змей шестиглавый огнем дыхнуть. Отшатнулась Олюшка. Жаркое пламя только-только платок не сожгло. Тяжело напрямки змея пройти будет. Ушла Олюшка в пещерку, что в межмирье вела, закрутило, затащило в омут, едва направление угадать сумела. Вышвырнуло ее позади змея шестиглавого, смахнула небрежно ладошкой головы огнедышащие, и к цели последней поспешила. За род отомстить.

- Это что сейчас было? Как она прошла заслон? Кто-нибудь понял?

- Она просто исчезла и появилась позади орудийной батареи, Господин Генерал.

- Как это вообще возможно?

- Это невозможно, Господин Генерал. Как и оставаться в живых в течение трех месяцев при температуре минус семьдесят. Как и уничтожить нанитов-оцифраторов в кровеносных сосудах.

- Ничего. Ей все-равно не уйти на поверхность. Мы на трехкилометровой глубине, над нами четырнадцать уровней защиты. Оповестить все посты…

- Господин Генерал… Она… она… только что вывела из строя реактор… Нам конец…

- Срочная эвакуа…

Хорошо в весеннем лесу. Весело. Оживают деревья, тянется к солнышку подснежник первый, щебечут птахи ранние, воздух легкий, чистый, вкусный, что вода родниковая. Туман босые ноги укутывает, хвоя мягкая пятки щекочет. Хорошо то как! Радостно на сердце Олюшкином. Смогла волю рода исполнить. Хоть и погрузили тело ее вороги в холод вечный, а сумела во тьме нить отыскать, клубок сплести, платок выправить.

- Потери?

- Девяносто процентов состава. Лаборатория полностью разрушена. Мы не рассчитывали на такие возможности резерванта. Похоже, кто-то наверху сильно просчитался.

- Объект?

- След утерян. Вероятно, погибла при взрыве реактора.

- Ну, что же, следовательно, человечество полностью оцифровано. Закрывайте дело.

Упал платок на траву, силу рода земле отдавая. За малым дело стало, жизнь роду вернуть. Вздохнула Олюшка, ступила на платок. Закружился мир хороводом, свет в ясных очах туманя. Вздрогнула Олюшка, стукнуло сердце. И замерло.

- Сэм, я думаю это глупость.

- Что – глупость?

- Идея оцифровки человечества.

- Отвянь, Бэт. Нас просто сделали лучше. Природа не учла многие факторы, создавая людей. Оцифровка, это как молекулярная кухня – разбиваешь составляющие на мелкие частицы и собираешь заново. Так, как тебе нужно.

- Вот именно. Нас собрали так, как кому-то нужно.  И я не поверю, что по образу и подобию чьему-то.

- Тебе грех жаловаться. У нас идеальное общество. Нет войн, преступлений, болезней. Сбалансированная пища, очищенный воздух, структурированная вода, и трехкилометровая крыша над головой. Никаких бактерий, излучений и прочего негатива. Живи и радуйся. У нас одинаковый уровень эмоционального восприятия, похожий мышечный тонус, нет сильных и слабых… Нет, что не говори, а оцифровка – венец человеческой эволюции.

-  Так уж и венец. Я слышал, во время окончания процедуры последняя из резервантов сбежала из лаборатории. Она смела вооруженную до зубов охрану и прошла все уровни защиты, как горячий нож сквозь масло. И вот теперь поверхность Земли опять заселяется.  Что ты на это скажешь, Сэм?

- Слышал об этом. Еще говорят она забрала с собой свой род, запечатлев его код на воображаемом вязанном платке. Что всех в ее кластере не оцифровывали, а полностью переписывали, и что каждый перед уничтожением отдал ей свои силы. Поэтому и была она бронированным монстром,  которому и залп аннигиляторов не почем.  Когда я служил в Академии, то мне показывали якобы ее мнемозаписи. Смех, да и только. Пока она лежала в отключке, то представляла себе, что сидит в древней избе и прядет пряжу, вытягивая нить из пространства. А когда той набралось достаточно, принялась штопать дырявый платок. Она даже нанитов-оцифраторов представляла в виде моли и жуков-короедов. Если верить записям, то она несколько месяцев прожила при минус семидесяти. Без еды и питья. Так, что бред это все и сказки. Чей-то дурацкий розыгрыш.

- А если нет? Что, если все это правда?

- Я скажу тебе, Бэт, в чем правда. Ты безнадежная дура, не умеющая сложить два и два. Если все это правда, то люди, заселяющие по твоим словам Землю, появлением обязаны коду. Пусть и вязаному на платке. Значит, по любому выходит, что оцифровка – венец эволюции!

- Сам ты дурак, Сэм. Нет в тебе и капли романтики.

Молодые люди обиженно поджали бескровные губы и по-крабьи уползли по тесному коридору, каждый в свою сторону. Высоко над ними пели птицы, набирали силу могучие леса, свежий ветер гнал волны по полям ржи, изредка слышались удары мотыг и перестук молотков.   

Рассказ снят из ТОПа по причине существенного отрыва от остальных работ ТОПа.

Похожие статьи:

Рассказы → Сказка о семи клонах

Рассказы → 33 разноцветных коровы

Рассказы → По ту сторону неба (полная версия)

Рассказы → Сказка о медном царстве, серебряном царстве, золотом

Рассказы → Круглый, плохой, злой