- А-а-а-а-а-а!
Наша Таня громко плачет. Ну, не наша Таня, не знаю, чья. Ну, может, и не Таня вовсе, кто её знает, как её там зовут. Ну, пусть будет Таня, раз такое дело.
Но громко плачет. Слезами заливается.
- А-а-а-а-а-а!
И взрослые вокруг, папа-мама-тетя-дядя-баба-деда-и ещё Лизочка, она папина родственница по какой-то там линии – вокруг Тани (не нашей Тани) хлопочут – да как не стыдно, да какая девочка большая, и плачет.
А как не плакать, если –
- Спать пора.
Это мама сказала.
И баба сказала:
- Спать пора.
И тетя сказала:
- Спать пора.
И даже Лизочка, родственница папина по какой-то там линии сказала:
- Спать пора.
Вот Танечка (не наша Танечка) и плачет, слезами горькими заливается:
- А-а-а-а-а-а-а-а!
Ещё бы, день кончается, день уходит, вот так уйдет он, день-то, и не будет его.
- Будешь реветь, щас на улицу пойдешь.
Это мама говорит.
- На улицу щас пойдешь, реветь будешь.
Это баба.
- Щас на улицу отправим.
Это тетя.
И даже Лизочка, родственница папина по какой-то там линии…
…нет, Лизочка ничего не говорит.
Наша (не наша) Таня (или кто она там) всхлипывает:
- На у-ли-цу-у…
Не хочет Таня спать ложиться. День-то уйдёт, был он, и нет его…
- А я пить хо-чу…
- Да ничего ты не хочешь… спать иди ложись…
Это мама. На Тане комбезик расстегивает, сандалики, хвостик распускает, у Тани хвостик есть на голове, и ещё у Тани фея есть как настоящая, она разговаривать умеет, Тане её на день рождения подарили.
А мячик… а мячика у Тани нет, был, да она его в речку уронила, только не плакала, чего тут плакать, подумаешь, мячик, папа вот Тане айфон купил, там мультики смотреть можно, только баба много смотреть не велит…
Но день-то, день-то уходит! И солнышко уже село, как только Танечка его не звала, ручки не тянула, солнышко-вёдрышко не уходи. Это баба так научила говорить, солнышко-вёдрышко, и кто его поймёт, почему оно вёдрышко…
Танечка прибегает к тяжелой артиллерии:
- А зи-вот бо-лит!
- Ничего у тебя не болит, не сочиняй уже… ой, да что за дети пошли, вчером в постель не загонишь, утром не поднимешь!
Это тетя. Или мама. Или баба. Или все вместе. Или Лизочка, родственница папина по какой-то там линии.
- Как будто сама такая в детстве не была.
Это бабушка про маму. Или про тетю.
- Да будет тебе при ребёнке-то!
Это мама. Или тетя.
И Танечка слезами заливается:
- А-а-а-а-а-а!
Наша Таня громко плачет. Ну, не наша. И не Таня.
- Кончай соседей пугать!
Это Лизочка, папина родственница по какой-то там линии.
- А сколько сейчас шумоизоляция стоит?
Это соседи.
Ревет, будто завтра не проснется вообще…
Это тетя. Или баба. Или деда. Или мама. Или папа. Или ещё кто.
И месяц уже над крышей встал, крадется по крыше, потягивается, кота увидел, на кота шипит, спину выгибает.
И Танечка… нет, не плачет, уснула Танечка.
Утро пришло.
Солнышко встало.
Птички запели.
Лето же.
И Танечка…
…а Танечка не проснулась.
Мама в комнату Танечкину поднимается, зовет:
- Танечка!
За одеяло дергает:
- Танечка!
И Танечка просыпается, потягивается:
- Ну, ма-а-а, ну ещё полежу, ну пожа-а-а-а…
- А в зоопарк кто поедет?
И Танечка с постели вскакивает:
- В зоопа-а-а-а-рк!
Только это уже не Танечка.
А кто?
А вот не Танечка.
И мама Танечку в зоопарк ведёт.
Только это уже не мама.
И Лизочка, родственница папина по какой-то там линии…
…только это уже не Лизочка. И не родственница.
…когда человек засыпает, его личность перестаёт существовать, исчезает. На место личности человека приходит новая личность, ничем не отличимая от старой, но другая. В детстве люди ещё чувствуют эту подмену, пытаются воспротивиться, в более зрелом возрасте начинают забывать…
Солнышко уходит.
День кончается.
Наша Таня громко плачет:
- А-а-а-а-а-а-а-а-а!
Ну, не наша, не знаю, чья. Ну, не Таня, может, и по-другому её зовут.
Но плачет.
И взрослые вокруг, папа-мама-тетя-дядя-баба-деда-и ещё Лизочка, она папина родственница по какой-то там линии…
