Просыпаюсь среди ночи – как всегда не сам, как торкнуло что-то, проснись. Щелкаю ночником, оглядываюсь, а-а-а-х, ч-черр-р-р-рт…
Комната залита кровью – сплошь, кровавые потоки на стенах, кровавые лужи на полу, занавески темные от кровищи, на столе документы набухли от крови, и я уже знаю, что на клавишах ноутбука тоже кровь. Да ладно бы только здесь, в комнате, а то уже просачивается под дверь, струится куда-то в никуда, в коридор…
Перебираю отборную брань, хватаю простыни, ковры, шторы, швыряю в ванну, заливаю водой, авось, до утра отмокнет, долго ищу тряпку для пола, не нахожу, а пропади оно все, протираю пол наволочкой. Главное, протереть возле двери, чтобы не утекло наружу.
Что значит, не утекло. Уже все утекло, в коридоре кровавые разводы на полу. Затираю быстро-быстро, чтобы никто не увидел, тихонько подозреваю про себя, что уже кто-нибудь да и увидел…
— Вечер добрый.
Подскакиваю. Марсианин стоит у своей двери, смотрит на меня, как хорошо, что я успел все убрать…
— Э-э-э… добрый.
— Не спится вам?
— Да… чувствую себя неважно.
— Мигрень? – марсианин с трудом вспоминает слово.
— Н-ну…
Бормочу что-то, что надо бы таблетку выпить, ухожу в свой номер.
Вспоминаю, как первый раз проснулся в комнате, залитой кровью, еле удержался, чтобы не заорать. Что-то мне тогда подсказало замазать кровь скорее-скорее, затереть, замыть, застирать, чтобы утром горничная нашла чистый номер.
Спать, спать, надо спать. Завтра саммит, завтра вставать рано. Вроде бы два раза за ночь не бывает, хотя кто его знает, может и быть.
— Как вы спали?
— Э-э-э… спасибо, отлично.
Раскланиваюсь с жителем далекой туманности, прохожу на свое место. Мое место найти очень просто, там, где ноги не подгибаются, не болтаются в воздухе, где не вонзается в тебя сиденье, как в камере пыток, и много еще чего не.
Звонили с Земли, с Байконура, спрашивали, как там и что. Врал, что всё в порядке, а что я им ещё скажу…
Думаю, в какой комнате проснусь завтра, — в чистой или залитой кровью. Всякое бывает. А то крови-то много за века и века натекло, кровь Авеля, кровь Христа, кровь Цезаря (и ты, Брут), кровь под клинками гуннов, кровь первых христиан на аренах Рима, кровь еретиков в застенках инквизиции…
…просыпаюсь.
Нет, крови нет, даже странно, что крови нет, чисто все.
Обошлось.
А-а-а, как же, обошлось, вон она, течет, из-под шторы. Отдергиваю штору, — ёкает сердце, так и кажется, сейчас увижу там труп еврейского мальчика, расстрелянного в Освенциме, или тело восставшего, брошенного крокодилам в маленькой африканской стране…
Нет. Ничего. Только кровь.
Отмываю стены, кидаю тряпку под дверь, ладно, утречком пораньше встану, уберу…
— …извините за опоздание.
Врываюсь на саммит, сажусь на единственное свободное место, тут же вскакиваю, а-а-а, какая сволочь мне в кресло гвоздей насовала. Или это не мое место, а кто на мое сел… Осторожно сгоняю целатавра со своего кресла, отряхиваю сиденье от слизи.
Как же, встал я пораньше, нате вам. Проспал все на свете, потом метался по гостиничному номеру, вытирал кровь, натекшую за века и века, кровь врага народа в сибирском лагере, кровь раба, избитого хозяином, кровь гангстера, убитого в перестрелке…
Сажусь за стол, проверяю руки, точно ли чистые, или нет, под ногтями темнеет красноватое, подсыхающее… ладно, если что, скажу, порезался, с кем не бывает…
— Прежде всего, хотим поприветствовать представителя планеты Эрч, образца гуманности и терпимости, милосердия и сострадания, чья история развития была образцом для нас для всех…
Встаю. Откланиваюсь. Все еще не могу привыкнуть – Эрч, ладно, хорошо хоть не по-китайски или еще по-каковски.
Знаю, что краснею.
Хорошо, успел сказать им, что это нормально, когда человек краснеет, это мы так пищу перевариваем, к лицу подступает кровь.
Кровь…
2014 г.
