Нет магов на Велеоне

Солнце взошло над Велеоном, и только глупец не вооружился.

Зелёные складки пустыни, в которой песка было меньше, чем камня, стали бежевыми.

Краус Формкани начал день с улыбки. Несмотря на противоречие этой привезённой с Джулиета гримасы укладу его семьи, обычаям его клана и, если мыслить глобально, традициям всего Велеона, он вышел к завтраку с самым оптимистичным выражением лица. Контраст с физиономиями его немногочисленного семейства был ожидаем, но всё равно превзошёл самые смелые чаяния: улыбка оказалась как вызов, а Велеон, планета не столько воинственная, сколько нетерпимая, не признавала проявлений дружелюбия. Краусу предстояло, по сути, попрать собственные истоки.

Семейство Крауса, состоявшее из Горди, Флами и Хада, завтракало в компании домашних роботов. В ногах у людей лежали три велеонские собаки – задиры, способные свернуть шею самому крепкому храбрецу, незаменимые в партизанской разведке существа. Роботы сидели за столом, сервированным по меркам Велеона строго, а по меркам Джулиета ­– уныло, и поддерживали, как показалось Краусу, атмосферу постоянного напряжения. Их красного стекла глаза были обращены на трёх зеленокожих повелителей: в любой момент кто-нибудь из велеонцев мог отдать приказ и не обязательно воспользовался бы для этого голосом.

Флами подняла на Крауса ледяные глаза, и на мгновение в них появилось что-то вроде мягкости.

– Бедный мальчик, – сказала она, созерцая его с головы до ног, – ты словно всю ночь плохо спал, и тебе снились чужие миры. Что за выражение у тебя на лице?

– Это, моя дорогая Флами, – сказал Краус, усаживаясь за стол, – улыбка. То, чего на Велеоне не делают.

– И хорошо, что не делают, – фыркнул Горди, виртуозно разделываясь с жареным хвостом пакарры. – По мне, так лучше валяться в пыли с пробитым затылком, чем носить это. Я слышал, у Гарбесов за такую же вот гримасу папаша младшенького в преисподнюю отправил. И как по мне, так верно поступил, потому что тут тебе не Джулиет, разъедать мозги своими улыбками здесь особо некому, однако они даже тем, кто делом занят, глаза мозолят. Поучили бы джулиетяне тебя меткости – вот это было бы дело! За это я бы и тебя, и их похвалил.

Хад не удостоил Крауса своего мнения. Он был образцовым велеонцем: стрелял и молчал с одинаковым упорством. Многие разговоры, что велись в их семье по возвращении Крауса, он считал глупыми – брезгливое выражение не сходило с его лица, когда брат обращался к нему с каким-нибудь вопросом.

Восемь лет назад Флами и Горди, приходившиеся этим двум молодым людям скабарами (на Джулиете сказали бы – родителями), позволили младшему отпрыску отправиться на другую планету за новыми знаниями. Тогда они отнеслись к желанию Крауса познать инопланетный разум снисходительно. Теперь, когда выяснилось, что это были за знания, они не впали в справедливое негодование, как поступил бы любой велеонский скабар, но и не поддержали его, дали понять, что не считают его новое умение серьёзным.

– В доме ты имеешь право кривить какие угодно рожи, – продолжал Горди, принимаясь за мясной салат, – а вот выходить на улицу с ними не советую. Соседи тебя помнят, конечно, но помнят нормальным, безо всяких там ухмылочек. И без этих огоньков на пальцах, которыми ты хвалился в первый день приезда. Имей в виду, мы с Флами трепаться не станем, но и сам ты держи язык за зубами, особенно если хочешь, чтобы он вместе с тобой возлёг на погребальный костёр лет этак через триста. Хад, подай-ка мне приправки…

Краус только начал привыкать к старому дому в Сплаттэ, где провёл детские годы. Под грохот взрывов и свист пуль здесь прошли первые двенадцать боевых лет его жизни. В те времена он с самого утра, бывало, начинал фасовать патроны для уходящих завоёвывать соседские земли родителей, или под руководством брата разбирал заклинившие «робу», или полировал новенькие «мкары», купленные за двадцать три скуды. А то, было время, заново собирал какого-нибудь робота, в которого попал вражеский снаряд, и пытался вернуть к жизни его электронику. Хад, родившийся на шесть лет раньше Крауса, в то время уже всё это знал и умел, но не любил учить, поэтому братья владели, по сути, разными знаниями об одном и том же. Если бы Краусу не посчастливилось, как он считал, попасть на Джулиет и научиться там совершенно новым для него вещам, он бы и сейчас был не умнее своего немногословного брата. Теперь же, пощёлкивая искрящимися пальцами, он мог с уверенностью сказать, что знает кое-что, о чём Хад даже не догадывается.

И вряд ли догадается, сидя в Сплаттэ и паля в соседских ребят.

Сегодняшний день Краус намерен был посвятить обходу представителей клана, чтобы напомнить о своём существовании и внести себя в списки действующих бойцов. Он порывался сделать это сразу по приезду, но тогда городок подвергся воздушному нападению, и все сидели по домам, недовольные вынужденной пассивностью. В то время как Краус читал, слушал музыку, готовил себе по подсмотренному на Джулиете рецепту рулет и возился с собаками, Горди, Флами и Хад не находили себе места от безделья. Их настроение с каждым проведённым в четырёх стенах часом ухудшалось, нрав портился, и к середине дня с ними невозможно стало общаться. И вот теперь, когда безумные лётчики из клана Тэйнико покинули небо над Сплаттэ, Краус мог себе позволить сбежать из дома.

Перво-наперво ему предстояло посетить Адди Баркера, главу клана. Того требовали не только правила приличия, но и правила Велеона. И хотя последние несколько лет порядком поистёрли из памяти Крауса эти самые правила, он с помощью Флами вспомнил самые важные из них.

– Никаких огоньков, – предупредила она его, пока он, прежде чем выйти за порог, надевал шлем.

В космосе бытует мнение, что на Велеоне вся земля покрыта рытвинами от бомб, ничего, кроме оружия, не производится, а города можно сосчитать по пальцам одной руки. Краусу, восемь лет прожившему на мистически-умном Джулиете, это мнение вдруг стало чересчур близко: когда он вышел, и дверь за ним закрылась, он с трудом подавил неприязнь к грохоту и пыли, что наполняли воздух и, кажется, саму жизнь этой воинственной планеты. Как он мог просуществовать здесь половину своей жизни?!

В соседнем квартале прогрохотал взрыв, но так как небо было чистым, Краус подумал, что это, верно, старая бомба разорвалась. Он ещё помнил, что Тэйнико закупали вооружение у подозрительно дешёвых поставщиков, и их бомбы не столько разрушали всё вокруг, сколько портили асфальт выбоинами.

– Ну, чем чёрт не шутит, – пробормотал Краус и по металлической приставной лестнице сошёл в армакад – дорожную траншею безопасности.

Армакады опутывали Сплаттэ, как вены – тело. Они тянулись по обеим сторонам дорог, глубина их составляла примерно полтора человеческих роста, а от внешнего мира их прикрывали листы пуленепробиваемого металла. Любое велеонское местечко, крупное или мелкое, важное или незначительное, всегда начиналось со строительства армакадов.

Краус двинулся в центр Сплаттэ, где проживал глава клана. Закреплённые на стенах кааласовые лампы освещали ему путь.

Сплаттэ был маленьким местечком. Разбитый в сердце пустыни Тарн, он славился своими бойцами, умы которых с детства полнились презрением к врагу. Едва научившись ходить, они становились упорными сторонниками своего дела – ежедневной борьбы с соседними кланами. И хотя Сплаттэ был также средоточием пустынной торговли оружием – сюда приезжали за «мкарами» самого крупного калибра, за «робу» индивидуальной сборки и за самыми дешёвыми патронами, – оружие в нём не производилось. Оружие в Сплаттэ собиралось. Сборщики оружия были в такой же мере уважаемы, в какой уважались смертники и покрытые шрамами вояки. Не так почётно было быть сборщиком роботов, не считалась уважаемой профессия металлурга – оружию было отдано сердце Сплаттэ с самого первого дня его основания.

Краусу приходилось видеть одержимые города. Эттэгель на Джулиете был одержим манией величия, Инай, его сосед, признавал только богатство, западный город Тонар славился пристрастием к паранормальному. Но велеонский Сплаттэ всех перещеголял. Он жил оружием и войной, в его жилах текла металлическая кровь существ, не понимающий иного языка, кроме рокота «мкары» и песни «робу». Жить в Сплаттэ означало любить смерть, и Краус, вернувшийся с Джулиета, вынужден был с этим считаться.

По крайней мере, с ежедневными перестрелками, в ходе которых время от времени кого-нибудь из соседей отправлялся на больничную койку….

Он довольно быстро добрался до нужного места, хотя один раз свернул не туда, и был принят после стандартной процедуры опознавания роботом в доме, где ему довелось побывать лишь раз.

Баркер уже собирался уходить, но когда ему сообщили, что пришёл Краус Формкани (Краус слышал через стену, как робот докладывает об этом главе клана безупречно скрипучим голосом), он тут же велел пригласить гостя.

– Краус! Триста лет чистой пыли!

– Двадцать лет, всего лишь двадцать, мэб.

Если бы Флами своевременно не напомнила ему, что и как нужно говорить главе, Краус как есть понёс бы чушь наподобие «уважаемый господин» или «сто лет сто зим». Этикет Джулиета отличался от этикета зелёной планеты, и об этом стоило особенно помнить, намереваясь посетить высокопоставленных лиц.

– Ну, давай, садись, парень, – сказал Адди, высокий, широкий, загорелый до болотной черноты велеонец. – Рассказывай, как добрался. Что нового на Джулиете?

Адди Баркер был, пожалуй, единственным велеонцем в Сплаттэ, кругозор которого выходил за рамки его родины. Не то чтобы он интересовался всерьёз, нет. Он просто собирал знания и хранил их, никуда особо не применяя, и, возможно, по этой причине его считали умнейшим воином Сплаттэ. Но прежде – воином, а затем уже умнейшим: бесчисленные шрамы украшали его, как награды.

Краус сел на жёсткий стул перед столом, заваленным картами, и сказал, что добрался с комфортом, а теперь осваивается. На Джулиете по-прежнему мир, воевать им не с кем, да и незачем – они и так правят многими мирами, а кем не правят, того направляют, – и в целом джулиетяне довольны собой и всем вокруг.

– Кажется, последний раз я видел тебя подростком, почти десять лет назад, – припомнил Адди. – Но теперь ты вернулся и готов к бою, я правильно понимаю?

– Правильно, мэб.

– Я внесу тебя в списки действующих воинов. Твоё здоровье в порядке?

– Да. Я проходил медицинский осмотр перед тем, как покинуть Джулиет.

– Нервы?

– Думаю, в порядке.

– Проверим. Завтра едем в Бро – за новым договором с поставщиками металла, и ты поедешь со мной. По пути Тэйнико обязательно нападут, потому что их развалины находятся неподалёку. Вооружись как следует. Возьми рабочего робота, чтобы перезаряжал мкары. Есть у тебя робот?

Краус понятия не имел, есть ли у него рабочий робот, но заверил Адди, что найдёт такового.

– Хорошо, – глава кивнул. – Ну, дали тебе что-нибудь годы, проведённые на Джулиете?

Смена темы заставила Крауса хорошенько обдумать свои следующие слова.

– Я думаю, дали, – через некоторое время ответил он. – Это не то, что хотел для меня Горди, но я считаю, что Сплаттэ мои знания помогут.

– Чем? Что это за знания?

– Это магия, мэб.

– Не расслышал.

– Магия.

– Твои новые знания – магия? То есть на Джулиете ты учился, хм, колдовать?

Краус почувствовал некую неуверенность. Адди, самый сильный, воинственный и верный укладу Велеона человек, вызвал у него сомнение одной только интонацией заданного вопроса.

– Я родился и жил здесь, – сказал он, предварительно прочистив горло, – но я отвык от войны, и не понимаю её – теперь, когда мне довелось испробовать мир. Зато я понимаю, почему все стремятся попасть на Джулиет: там войны нет. И я считаю, что мы можем вовсе прекратить войну на Велеоне, и в этом нам помогут мои новые знания.

– Прекратить что? – переспросил Баркер.

Он стоял, оперевшись о стол мощной рукой, и краем глаза Краус видел литые вены, опутавшие бицепс велеонца.

– Войну.

Глава молча смотрел на своего гостя, а гость чувствовал, что медленно, совсем как девчонки на Джулиете, краснеет.

– Ты считаешь, что следует прекратить жизнь на Велеоне? – уточнил Адди.

– Нет, я говорил о войне.

– Но война – это наша жизнь, Краус. Прекратив войну, что ты дашь нам взамен?

Краус не знал, что он может дать. Он чувствовал себя неловко и не спешил смотреть в глаза Баркеру. Возможно, он просто не с того начал. Или им здесь нужно привыкнуть к тому, о чём он говорит.

Глава был с ним вежлив. Он велел Краусу помнить о завтрашней встрече на северной окраине Сплаттэ («Ровно в восемь, не опоздай») и проводил его до порога. Краус надел шлем и попрощался. Он надеялся, что, когда они встретятся в следующий раз, ему будет что предложить Адди взамен.

Теперь Краусу предстояло навестить нескольких старых друзей, которых до отъезда на Джулиет у него было навалом. Он хотел узнать, кто из них ещё остался в живых и кто во что превратился. Это не было простое любопытство: детьми они загадывали, кем станут, когда вырастут. Стар Михаэль собирался снискать славу лучшего воина Сплаттэ (и у него имелись все для этого предпосылки), а Маджи Барк, лучший друг Крауса, мечтал о карьере дорогого наёмника. Если хотя бы эти двое достигли того, чего хотели, то Краусу в Сплаттэ не грозила участь изгоя: он рассчитывал на поддержку друзей. А ведь были ещё десятки мальчишек, которые собирались быть сборщиками оружия, робототехниками, металлургами и лётчиками….

От дома главы Краус направился к дому Михаэлей, которые, как он с трудом узнал от Хада, пять лет назад переехали ближе к центру. Раньше добираться до них даже ночью было опасно для жизни, а теперь Краус надеялся остаться в живых не столько благодаря небольшому расстоянию, сколько лучшей защищённости квартала. Жить ближе к Адди всегда означало жить дольше других: центр как место проживания главы клана был хорошо укреплен, – и Михаэли, похоже, позаботились о своём будущем.

Однако Стара дома не оказалось. Его младший брат, о существовании которого Краус не подозревал (ему, видимо, недавно исполнилось шесть), сказал, что Стар ушёл рано утром и до сих пор не возвращался. Краус решил развеселить мальчишку огоньками на пальцах, но тот, с полминуты поглазев на пляшущее белёсое пламя, захлопнул дверь, да так, что пламя погасло. Краус выругался.

Стоит ли ему сейчас идти к Маджи? Может, того тоже нет дома, раз уж на этой планете принято воевать с раннего утра до поздней ночи? Нет, лучше сходить: вдруг этот самонадеянный парень сидит без работы? Наёмники, конечно, востребованные люди, но нанимают их в основном приезжие, самому клану такие люди не нужны.

Дом Барков стоял в глубине Четвёртого квартала, и армакад туда вёл старый и разрушенный. Пока Краус пробирался по нему, его дважды накрывало взрывной волной, в результате чего он сильно приложился плечом и головой. Но голова хотя бы была защищена.

А Маджи и впрямь оказался дома. Только он, как и Баркер, собирался уходить, но, в отличие от главы, приход старого друга не мог остановить его. Нет, Барк обрадовался, конечно, похлопал Крауса по спине, однако объяснил, что клиент дожидается его на другом конце города, и что ему не хотелось бы опаздывать.

Маджи всегда был таким: смугло-зелёным, хитроглазым, не любящим сдвигать сроки. Краус был рад увидеть друга, с которым они провели детство, и спросил, нельзя ли ему пойти вместе с ним.

– Отчего же нельзя? Идём. Расскажешь мне, что там, за облаками.

Пока они шли – не менее получаса, а то и больше, очень быстро, иногда, когда сверху грохотало, переходили на бег, – Краус делился впечатлениями о Джулиете. Он расписывал его парящие сады, воздушные парки, бесконечные улицы и громадные библиотеки. Он с восторгом вспоминал о гигантских космодромах, о тысяче космических кораблей, о разнообразных формах жизни, прилетающих на Джулиет и улетающих с него. Маджи только кивал. А иногда не кивал.

Они вышли на поверхность на северной оконечности Сплаттэ, и сразу же попали в перестрелку. Одна сторона улицы оказалась оккупирована противником, и Краус с Маджи едва успели нырнуть за осколок стены, торчащей у самого армакада. Оттуда же отстреливались от засевших в старом доме неприятелей Хад Формкани и Стар Михаэль. Рядом с ними сидел незнакомый Краусу молодой парнишка с перебинтованной головой. Глаза у него горели.

– Эй, а вы здесь откуда?! – удивился Стар, когда обнаружил друзей в своём тылу. – Краус! Ты ли это? Триста лет чистой пыли!

– Уж ты-то должен знать, что всего двадцать.

– Разве ты не на два года старше меня?

Тут с противоположной стороны улицы застрекотали «мкары», и все пятеро прижались к осколку стены. Стена зловеще крошилась, от свиста пуль закладывало уши.

– Не шатался бы ты здесь, – сказал Краусу Хад. – Ты же даже оружия с собой не взял.

Краус согласился с замечанием брата, но в глубине души осознал, что хотел бы, чтобы тот говорил чуточку помягче. На Джулиете никто так не ворчит.

– Откуда они взялись? – спросил у Стара Маджи, доставая карманный пистолет типа «слэйстар». – Это не Тэйнико случайно?

– Они самые, пыль им в ноздри, – Стар, светлокожий громила с железным скелетом, сплюнул. – Набрались наглости, припёрлись в Сплаттэ и захватили какого-то приезжего.

– Приезжего?! – Барк подскочил. – Не моего ли клиента?!

– Тихо ты, – Стар вернул его на место, когда с другой стороны улицы несколько раз выстрелили. – У них патронов немного, они почти пустые пришли, видимо, не было у них такой цели – захватывать кого-то. Ещё с полчаса постреляют, боеприпасы у них кончатся, заложнику ногу прострелят и отпустят, а сами дворами скроются, если их кто из местных не накроет. Да и двое их всего. А нас теперь уже четверо. Тебя не считаем, Краус, ты безоружный.

Безоружный? Это он-то? Как не обидно было слышать такое от старого друга, Краус решил доказать, что он не с голыми руками пришёл.

– Вот, – сказал он, щёлкая пальцами и высекая огонь, – вот что я принёс с Джулиета. И это – моё оружие.

Пламя весело охватывало пальцы Крауса, а четверо велеонцев смотрели на него, как на чуму.

– Это что такое? – подозрительно спросил Стар.

– Опять ты за своё, – поморщился Хад и отвернулся, чтобы ответить Тэйнико.

– Это настоящий огонь? – спросил Маджи. – Обжигающий?

– Настоящий и обжигающий, – подтвердил Краус, испытывающий небывалую гордость.

– А почему ты не обгораешь?

Гордость поутихла.

– Это же магия, дуралей.

– Чего-о? Какая такая магия?

– Вот смотри, что я с её помощью сейчас сделаю.

Краус встал в полный рост, обнаружив своё присутствие для врага, и, размахнувшись, послал в сторону захваченного дома огненный шар. Зрелище это было столь же невиданное, сколь и захватывающее, и Тэйнико на какое-то время отвлеклись. Стар успел снять одного из них, но второй вовремя отпрянул от окна. Когда шар через окно проник в дом, раздался не взрыв, но хлопок – будто где-то из бутылки выстрелили пробкой. Велеонцы осторожно посмотрели на дом: он полыхал.

– А-а, чёрт, ты же моего клиента спалишь! – зарычал Маджи и, не обращая внимания на гневное хадовское «куда?!», бросился через улицу.

– Прикрой его! – крикнул Стар и тоже выскочил из укрытия.

Хад поливал смельчаков отборными ругательствами. Видимо, ситуация ему нравилась.

Так как из дома пальбой больше не отвечали, не было смысла скрываться, и Хад через минуту последовал за друзьями. Краус, брошенный всеми, несколько секунд соображал, что ему делать.

– Эй, ты, – хрипло позвал его раненый, – возьми.

И протянул Краусу почти нетронутую кровавой росой «робу».

Краус оружие взял; с непривычки оно показалось ему холодным и тяжёлым. Успех с огненным шаром всё ещё владел его сознанием, и он бросился за братом, почти не осознавая, что держит в руке. Сердце его бешено стучало, на языке вертелся вопрос: а не переборщил ли он с огнём?

Он догнал троицу, когда те обходили дом слева, и успел увидеть, как второй человек Тэйнико, таща за собой пленника, уходит через дворы. Велеонцы бросились за ним, стреляя на ходу, но ни один из выстрелов не причинил врагу серьёзного вреда: Тэйнико умело петлял.

Стар и Маджи ушли направо, чтобы дальше по переулку перерезать ему дорогу. Хад и Краус догоняли беглеца по прямой.

Внезапно преследуемый обернулся, загородился заложником и выстрелил в Формкани. Оба рухнули на землю, откатились под защиту низенького забора, но Краус успел заметить, что плечо Хада задето, и красная кровь смешалась с белой пылью. Топот удаляющихся ног сообщил им, что беглецы снова на ходу.

– Вперёд, вперёд! – заорал Хад. Он то ли не видел раны, то ли не хотел видеть её.

Краус старался не смотреть на его плечо, но приказа послушался, вскочил, побежал, прижимая «робу». Хад обогнал его через пять секунд.

Они гнали Тэйнико, пока Стар с Маджи не перерезали ему путь. Тогда неприятель кинулся в ближайший двор, вышиб дверь и проник в дом; пленника он тащил за собой.

– Обходи, не то уйдёт! – крикнул Стар.

Облава продолжалась. Краус задыхался. Он готов был упасть, но по-прежнему бежал.

– Теперь он наш, – сказал Хад, подстерегая врага у парадного входа.

Краус воспринял это как призыв к действию. В тот момент ему показалось, что это был призыв.

Он бросился в дом, отскочил в сторону, выстрелил в едва заметную мелькнувшую тень и заорал, когда тень выстрелила в него.

Теперь и он мог похвастаться дырявым плечом.

Тэйнико, у ног которого валялся оглушённый заложник, взял Крауса на мушку.

Краус выставил перед собой руку с растопыренными пальцами. Его голова пылала, нечем было дышать. Огонь, призвал он, огонь, магия!

Один палец закрывал половину лица противника, но огня на нём не было.

Ну что же ты, магия!

Тэйнико кровожадно улыбнулся.

И рухнул с пробитой головой, а Хад у двери опустил свой «робу».

В дом вломились Стар и Маджи. Последний бросился приводить в чувство заложника, Стар проверил поверженного врага («Готов, прохвост»), а Хад подошёл к бессильно привалившемуся к стене Краусу, подал ему руку и помог встать.

– Не сработала, – пробормотал Краус, – не сработала, чёрт побери.

– Обопрись-ка на меня, – сказал Хад, – этот умник тебя солидно достал.

– Я рассчитывал на неё…

– Здесь тебе не Джулиет, братишка. Это Велеон, и магам здесь не выжить. Либо ты быстрый стрелок, либо мёртвый маг – выбирай.

До самого дома Краус молчал. Он выбирал.

Похожие статьи:

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Пограничник

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → Проблема вселенского масштаба