Необычайное происшествие

Необычайное происшествие.

1996 год.

Кира Марковна сидела в старом, скрипучем кресле-качалке и смотрела в сторону включенного телевизора. Показывали очередные ужасные новости, вникать в смысл которых женщина не хотела. Она даже не старалась сосредоточиться — просто сидела, тихонько раскачиваясь в кресле и думала о чём-то своём. Лишь сообщения о событиях на северном Кавказе ненадолго привлекли её внимание: пенсионерка отметила про себя, что где-то там сейчас воюет внук Марии Андреевны и эта рефлекторная мысль отрикошетила в память, вызвав очередной поток воспоминаний...

Она попала на фронт совсем юной, в военкомате долго изучали её бумаги, подозревая подлог: в то время многие юнцы подправляли себе год рождения. У Киры не было в том нужды — она родилась в 1923 и до войны успела не только закончить школу, но и проучиться целый год в Минске, в Белорусском медицинском институте, на военно-медицинском факультете. Несмотря на возраст, в сорок первом выглядела она совсем ребёнком: невысокая, хрупкая, с огромными тёмно-карими глазами. И тем не менее, уже в первые дни Великой Отечественной Кира отправилась на передовую простой санитаркой.

Её воспоминания прервал звонок старенького телефона. Кира Марковна вздрогнула, протянула руку за трубкой и, ещё даже не донеся её до головы, услышала хоть и искажённый, но узнаваемый голос подруги — Вари Соколовой.

- Алло, Варенька, что там у вас произошло? Время позднее...

- Кира, собирайся в больницу! Мишина Олька рожает!

- Варя, Варенька, ну так это же хорошо. Вы в больнице? Так заче...

Она не договорила — плач и крик подруги заставили её замолчать и прислушаться.

- Киранька, Оле рано рожать. Они с Мишей ко мне в гости приехали, она упала! Мы с Мишей привезли её в больницу, а тут... Кира, они тут все пьяные! Собирайся, он за тобой уже поехал... Сами у Ольки будем акушерить!

Кира Марковна сосредоточилась и, задав нужные вопросы, принялась с необычной для её возраста целенаправленностью готовиться к предстоящей работе.

Она не только приняла ранние роды у жены Вариного внука, она ещё и сопровождала новорожденного до роддома в областном центре, куда среди ночи Миша повёз жену и сына. И уже там, в городе, чётко и ясно доложила врачам о состоянии роженицы и младенца; проследила, пользуясь положением, за тем, чтобы всё было организовано должным образом: уход, препараты, оформление документов... И настояла, чтобы мальчика назвали Егором.

Возвращаясь на утреннем автобусе в посёлок, Кира Марковна задумалась над тем, что фамилия Мишиной Ольги почему-то кажется ей знакомой. Та, похоже, просто не захотела менять кучу документов из-за смены фамилии и после свадьбы осталась Кострицкой... Как ни пыталась пожилая женщина вспомнить, откуда знакома ей эта фамилия — так и не вспомнила.

***

Весна 2014 года.

Две пожилые женщины тихо шли по аллее от памятника погибшим в Великую Отечественную. Они опирались на тросточки и заботливо поддерживали друг друга. На их праздничных жилетах, надеваемых лишь в эти майские дни, покачивались скромные фронтовые и юбилейные медали... Майское солнце пекло, женщины утомились и присели на скамейку в тени.

- Кира, а ты девятого на праздник идёшь?

- Конечно. Нас с тобой двое всего из ветеранов осталось на весь посёлок, как же не идти? Это наш день, Варя.

Они помолчали, думая каждая о своём. Эти едва ли не ежедневные прогулки в сквере превратились для Киры Марковны и Варвары Павловны почти что в ритуал: преклонный возраст уже не позволял выбираться куда-то далеко, но и сидеть дома, глядя в опостылевшие телевизоры с их безумными новостями женщины не хотели. И всякий день, когда позволяла погода и некрепкое здоровье, подруги выходили на прогулку в сквер у мемориального комплекса, где на двух разных стелах были высечены имена воинов, отдавших жизни во время Великой Отечественной и в локальных войнах. Вот и сегодня они пошли в сквер, постояли у каждой из стел немножко и теперь возвращались домой.

- Кира Марковна, а сколько ж это уже после последней Чеченской прошло? Больше десяти?

- Да. У внука Маши Савельевой уж деток двое, а он же всё на Кавказ в командировки ездил, помнишь?

- Это которая Маша? Та, что на улице Новосёлов жила? Или... Нет, там не Савельева... А! Вспомнила, Савельевы на Каинской живут, да-да. Внук-то как раз в Машином доме и живёт, саму-то схоронили, царствие ей небесное...

Варвара Павловна ещё немного что-то побормотала, будто молитву или просто на старость сетуя; Кира Марковна повернула своё пергаментное лицо к ласковому ветерку и зажмурила глаза. Тишину нарушал лишь шелест юной майской листы, да курлыканье голубей, собравшихся у россыпи подсолнечной шелухи неподалёку.

- А как думаешь, Варенька, — вдруг спросила Кира, не открывая глаз, — того молодого мужчину, что недавно на Украине убили — его тут, на малом памятнике, напишут имя?

Та посмотрела на подругу, задумчиво поживала губами и с сомнением ответила:

- Я так думаю — нет. Мы ж с Украиной не воюем. Он же туда сам поехал. А если сам — то не напишут, наверное...

Кира глубоко вздохнула, цедя свежий ветерок ноздрями, потом повернулась к подруге и открыла глаза.

- Я слышала, что он с женой разругался и поехал туда. В поликлинике женщины говорили.

Варвара Павловна усмехнулась, посмотрела по сторонам и ответила:

- Да бабы чего не наговорят, то ли ты не знаешь. Я с его мамой знакома... Наталья, в администрации она... Не помню, кем она там. Да и неважно. Так вот, Наташа мне так сказала: он всё продумал, собрался там, написал там как-то в компьютере или как... Командиру какому-то, вроде служили они вместе. А жену он свою любил, тут бабы пусть не врут... Попрощался с мамой, с женой, с детьми — и поехал. Добровольцем. Уж как они ни плакали, как ни уговаривали — поехал. Вот... Ну его хоть схоронили там. Всё не брошенный где...

Женщины снова помолчали. Варвара Павловна всё ещё что-то вспоминала и в задумчивости жевала губами, Кира же Марковна смотрела куда-то вдаль.

- Знаешь, Варенька, а вот что-то вот всё-таки их тянет. Точит их что-то... Вот и не надо бы ему туда — а он бросил всё, да и поехал. Я и на фронте замечала — бывало, спишут иного по ранению, а он из госпиталя сбежит, в кальсонах одних в свою часть вернётся и снова в бой просится. Много я таких повидала. Уж и не вспомню всех...

- Ой, да что там. А сама-то? Тебя ж вчистую в сорок третьем списали! Уж в тыловой-то госпиталь могла пойти, ан нет — на передовую вернулась.

Кира Марковна усмехнулась. Покрутила слегка головой... Откинулась на спинку скамьи и её медали тихо звякнули.

- В сорок третьем меня демобилизовать хотели по ранению. Только вот возвращаться мне некуда было — ни дома, ни родни... — Кира Марковна вытащила платочек из кармана жилета и промокнула слёзы. — Варюш, а тебя сколько раз с передовой переводили? В тыловые госпиталя? Это я только про два раза знаю. А?

- Шесть, Кира, шесть. Как с пневмонией увезли первый раз — велели оставаться, чтоб хоть под присмотром, под крышей... Не судьба — разбомбили тот госпиталь, вот я снова на передовую и пошла. Два раза по ранению предлагали — всё твердили: не дёргай, де, Варька, смерть за хвост! А я-т чё? Там что за раны-то? Одна в мякоть, другая и вовсе — царапина... Не согласилась. А потом, это уж когда Белоруссию освободили, меня тот капитан, Анатолий, всё уговаривал. Хлопотал даже за меня там, договаривался... А вот убили Толю — мне всё равно стало. Это вот мы уж с тобой вместе тогда служили, это ты и сама знаешь...

- Да помню, Варюша, помню. И Толю твоего помню — красавец был... Только вот, Варенька, тогда война народная была, всё для фронта, для победы. А вот этот-то — он зачем? Я так полагаю — это у мужчин в крови что-то?

- Да уж не бабы войны развязывают, это-то известное дело. Может и так оно. Не у всех, но... Что-то есть такое у мужиков в природе — подраться, поспорить... Есть спокойные, а есть вот такие — непоседы.

Кира Марковна слегка улыбнулась и снова помотала слегка головой, словно не соглашаясь с подругой.

- А я, Варенька, всё-таки думаю, что это всё от того, что мужчины несправедливости не терпят...

Громкий сигнал сотового прервал их и Варвара Павловна раскрыла немодный, старенький телефон-раскладушку, что висел у неё на шее, на шнурке. Посмотрела, слепо щурясь, на дисплей и приложила телефон к уху.

- Алё? Здравствуй, Егорушка! Да, дома... Приезжай, приезжай! Конечно... Нет-нет, не помешаешь! Да я только рада буду! Да-да, приезжай... Тебя когда ждать? Да?! Ну хорошо, хорошо...

Она сложила телефон и тяжко поднялась со скамьи, опираясь на трость.

- Идём, Кира! Егорушка хочет приехать... Правнучек наш! Надо бы в магазин зайти, к чаю взять чего, а то у меня варенья даже нет.

- Варя, у меня есть чудное сливовое варенье! Зачем магазинное? Пойдём, я дам вам баночку!

И пожилые женщины заспешили к выходу из парка.

***

Фронтовые нелёгкие судьбы свели их в сорок четвёртом. Варвара Павловна, тогда ещё просто Варенька, была медсестрой в прифронтовом госпитале, что располагался в разрушенном и слегка подлатанном здании сельской школы. Кира пришла к ним в мае. Она была худа до прозрачности и часто прикладывала ладонь к месту ранения — осколок мины вошёл в живот сбоку и, пройдя по диагонали, вышел из поясницы, изрядно повредив девушке внутренние органы. Они недолго приглядывались друг к другу и вскоре подружились. Крепкая, сбитенькая сибирячка и тонкая, звонкая и прозрачная еврейка из Белоруссии быстро нашли общий язык, чему немало способствовала природная бойкость и общительность Вари и трезвая рассудительность Киры. Они взаимно дополняли друг друга: когда раненому требовалось утешение или слово доброе, ласковое — с ним работала Варя; когда же нужна была строгость, вразумительность, а порой и жёсткость — в дело вступала Кира.

Закончили они войну вместе, в Праге. Кира Марковна ещё после войны немного прослужила в госпитале, но в сорок шестом вышла замуж и с мужем вернулась в Советский Союз, к его родителям, в Омск. Завершив образование в Омском государственном медицинском институте имени М.И. Калинина, Кира успела немного поработать в обычной больнице врачом. Однако семейная жизнь её была недолгой — после ранения Кира осталась бесплодной, муж её начал засматриваться на других женщин и в пятидесятом они разошлись. Вскоре она списалась со своей фронтовой подругой, Варей, и по её приглашению переехала в посёлок, в соседнюю область. Там был нужен врач, а Кире всё равно жить после развода стало негде: родителей её убили в оккупации, а братья не вернулись с фронтов — старший погиб, а средний пропал без вести...

Варвара же Павловна ещё в сорок пятом вернулась домой, к родителям, в Новосибирскую область. И так и прожила всю жизнь в этом посёлке: тут вышла замуж за фронтовика, тут построили они себе дом, тут завели троих детей. А там и внуки пошли... Варвара Павловна проработала в больнице до самой пенсии; муж её шоферил, на строительстве ОбьГЭС работал, а в середине восьмидесятых помер. Просто от старости — на восьмом десятке...

Дети их разъехались кто куда, лишь младшая дочь, Маринка, жила рядом — в Новосибирске. Там же жили и двое внуков Варвары Павловны, Маринкины Серёжа и Миша. Вот Мишин сын, тот самый Егорка — он-то и решил навестить старенькую свою прабабушку.

***

Егор запихнул телефон в карман кожаных штанов, застегнул косуху и надел шлем. Затянул на запястьях липучки перчаток и оседлал свою «Ямаху». Повернул ключ в замке, нажал клавишу стартера и крутнул ручку акселератора. Мотор рявкнул, байк отозвался нетерпеливой дрожью. Казалось, что он соскучился за зиму и рвался в бой. Егор посмотрел в зеркало, включил левый поворотник, отжал сцепление, придавил ногой лапку КПП и отъехал от обочины.

Городские улицы просохли и прогрелись, асфальт очистили от песка, насыпанного зимой на гололёд — теперь можно смело открывать сезон. Егор не собирался пугать пешеходов рёвом выхлопа и доводить до икоты водителей авто, за зиму отвыкших от байкеров. Сегодня он придумал себе более интересное развлечение: на Северном объезде можно попытаться побить свой же прошлогодний рекорд и разогнаться до 250 км/ч. И прабабушку заодно навестить, всё равно в ту сторону ехать.

Егор въехал на виадук Северного объезда, пропустил пару машин слева и резво стартанул. Мощный мотор резко ускорял движение, прерывая рёв лишь на миг при смене передач — вторая, третья... Разгон — четвёртая... Пятая! Егор пригнулся, уменьшая сопротивление встречного воздушного потока и начал плавно доворачивать акселератор. Байк летел, как артиллерийский снаряд. Егор изредка опускал взгляд на спидометр и тут же поднимал глаза — на такой скорости нельзя надолго выпускать дорогу из виду. Он уже обогнал обе машины, что пропускал на виадуке, фуру, автобус, осталось обогнать вон тот автомобиль и — простор пустого шоссе с идеальным покрытием!

Мотоцикл почти поравнялся с машиной, когда та зачем-то стала менять полосу движения. Не включив поворотник. А про зеркала водитель, похоже, вообще не слыхал. Егор стиснул зубы, резко крутнул ручку газа, чтобы сработал буст. Заднее колесо провернулось, оставив на покрытии чёрное тире, байк заорал глушителями, глотая добавочную смесь. Егор почувствовал рывок, хруст запястий, лёгкое виляние задка из-за потери сцепления буксанувшего колеса с асфальтом и прижал клавишу клаксона. С авто он разминулся с зазором в сантиметры, в зеркале было видно, как водитель бросил руль и схватился за голову... Адреналин ошпарил тело, сердце упало в желудок, а потом выскочило под гланды. Егор глянул на пустое шоссе, пригнулся пониже и ещё довернул акселератор...

190

200

210

Байк мчался по крайней левой полосе. На этом участке нет левых поворотов, можно не бояться, что перед носом кто-то затормозит. Егор затаил дыхание, напрягся, сливаясь в одно целое с дрэгстером.

220

230

240

Ну же! Ещё! Скоро Северный объезд сольётся с шоссе, а там и асфальт дрянной, и машин полно. Давай! Прошлой осенью он развил 245, ну же... Чуток!

245

250

255!

Есть! Егор бросил газ, напряг руки и сел прямо. Воздух туго бил в шлем, выламывая голову за плечи. Есть! Он сделал это! «Ямаха» медленно теряла скорость.

Внезапно с левой обочины, из ниоткуда, выкатился клуб ни то дыма, ни то тумана и растёкся по шоссе, перекрывая путь. Егор не успел никак отреагировать и влетел в это странное облако.

***

В старом, но крепком бревенчатом доме две пожилые женщины сидели на кухне и поочерёдно выглядывали в окно. Хозяйка, Варвара Павловна, периодически вставала и трогала чайник, стоящий на газовой плите — не остыл ли? Её гостья, Кира Марковна, то поправляла салфетку, прикрывающую вазочку с вареньем, то отгоняла ранних мух от приготовленных к чаепитию чашек.

- А когда Егор приедет, Варенька?

- Не знаю... Сказал — выезжает. Он же этот... Как его, прости господи? Байкер! На мотоцикле то ли японском, то ли каком ездит. Смотреть страшно! Я его как вижу на этом сатанинском мотоцикле — аж сердце замирает. До того здоровущий и шумит, как кукурузник. Помнишь, как наши По 2 на взлёте рычали? Во, у Егорки так же его этот самый байк и рычит.

- Так он на мотоцикле? О-о-о... Ну скоро, значит, приедет, скоро. Тут от Новосибирска и автобус-то всего час идёт, а на мотоцикле-то быстрее будет. Варюш, я пойду, наверное? Зачем я вам тут мешать буду?

- Лучше б он на автобусе... Что-то душа у меня не на месте.

Кира Марковна погладила подругу по руке.

- Ну что ты, Варя... Всё хорошо будет. Не надо думать о плохом.

- Да я ничего. Просто вот что-то... Кира, ты посиди со мной, не уходи. Как ты нам помешать можешь? Ты ж ему почти родная, Кира... Сиди уж. Приедет вот Егорка, поговорим хоть, а то я и не знаю, про что с ним разговаривать. А ты всё-таки образованней меня, хоть разговор поддержишь.

Хозяйка тяжело опустилась на стул и выглянула в окно. Женщины замерли, прислушиваясь. Тихо... Не слыхать никакого рычания.

***

Байк остановился мгновенно. Ни визга резины, ни удара в руки — ничего. Туман залепил визор и звенящая тишина навалилась на Егора. Он вынул ключ из замка, снял перчатки и шлем. Стрелка спидометра замерла на 195, фара не горела. И ни звука! Егор испуганно покрутил головой, но ничего так и не увидел за пеленой этого невесть откуда взявшегося облака. Он по привычке нашёл нейтральную передачу и слез с мотоцикла — под ногами был всё тот же идеальный асфальт Северного объезда и это немного успокаивало.

Послышались шаги и из тумана вышли двое. Они молча приблизились к Егору, внимательно оглядели его с головы до ног, посмотрели друг на друга и синхронно кивнули.

- Простите... Что-то я ничего не пойму. Что происходит?

Незнакомцы, одетые в военную форму и вооружённые пистолетами, снова оценивающе оглядели Егора. Затем один приблизился, глянул на «Ямаху» и спросил:

- А по рокаде сможешь?

- Что?

- С люлькой.

- Э-э-э... С люлькой? — Егор никак не мог понять о чём речь. — Вы про что?

Второй военный подал голос, но и его слова не внесли никакой ясности:

- Капитан, выбора нет. Ведём его.

- Куда?! — изумился Егор.

Названный капитаном потрогал Егоров шлем и скептически помотал головой.

- Это оставь. Это — он указал стволом ТТ на косуху — тоже сними. Сапоги... Ладно, чёрт с ними, никто не заметит. Что стоишь? Снимай!

- Да что происходит?!! — Егор сделал шаг назад и собрался бежать, но военные синхронно подняли оружие.

- Стоять!

Он замер. Прикинул так и этак... И снял косуху. Военные, оторопело переглянувшись, в один голос спросили:

- Это что?

- Черепаха. Нельзя без неё. Если упадёшь — хана же на такой скорости!

- Снимай. Клади эти латы на мотоцикл и иди во-он туда. — Капитан указал свободной рукой направление. — Поторапливайся!

Егор повесил шлем на зеркало, сунул в него ключ и перчатки. Куртку и черепаху бросил поперёк фальшбака и понуро побрёл сквозь туман. Военные, не опуская оружия, шли за ним. Асфальт под ногами кончился и в уши вкатился грохот, стали видны деревья, где-то за ними шла стрельба. В воздухе запахло сырой землёй, гарью, какой-то кислятиной и ещё чем-то; туман исчез. Егор оглянулся — позади была поляна, изрытая воронками да пара офицеров с пистолетами наизготовку.

- Не вздумай бежать — стреляю без предупреждения!

- Ладно. Но хоть скажите — что происходит? Это что — кино снимают?

- Кино? Если бы. Вот выйдем из лесу — покажу тебе кино.

У крайних деревьев капитан положил Егору на плечо руку и остановил. Подал бинокль и показал пальцем.

- Смотри вон туда. В бинокль смотри.

Егор приставил к глазам прибор и принялся разглядывать пейзаж. Офицер чуть повернул ему голову и продолжил:

- Вон там. Видишь дорогу? Меж деревьев?

- Где? А! Вижу.

- Вот. В 16:23 там покажется мотоциклист фашистский. В 16:25 он подъедет вон к той воронке. Видишь воронку?

- Нет!

- Правильно. Нету ещё воронки. Но будет! Где трава подсохшая. В аккурат там и будет воронка. Фашиста мы с товарищем майором срежем, а твоя, парень, задача — сесть на его мотоциклет, доехать до вон того сарая, забрать там раненого и не позже 16:35 уехать оттуда. Часы есть?

- Есть, — Егор вынул из кармана сотовый и посмотрел на дисплей, — не, нету. Не работает.

Капитан снял свои часы на кожаном ремешке и протянул.

- Возьми.

Он попытался надеть их на руку, но сделать это оказалось неожиданно сложно — Егор никогда не носил наручных часов!

- Ну что возишься? Эх, безрукий... Не выйдет у него, товарищ майор! Вы посмотрите — тюха-тюхой!

Егор глянул на часы — 16:04. Посмотрел на капитана, на майора. Отвернулся и стал внимательно изучать маршрут через бинокль, негромко бормоча под нос ругательства.

- Капитан, где вы сможете снять фашиста? У травы?

- Да. Там воронка будет.

- А откуда знаете?

Капитан замялся, а майор ответил хмуро:

- Да шесть раз его уже там снимали. И ни разу не успели забрать раненого. А оно всё повторяется снова и снова...

Егор отнял бинокль и обернулся. Судя по лицам офицеров, им происходящее не просто не нравилось, но и успело изрядно надоесть.

- Товарищи офицеры, а можно хоть чуть-чуть просветить меня, а? Что тут происходит?

Майор неопределённо махнул рукой и велел капитану рассказывать. Капитан вздохнул и принялся объяснять:

- Бой шёл. Вон в тот сарай заполз раненый лейтенант. Оттуда, — капитан кивнул в сторону дорожки, — выехал фашист. Мы его застрелили, я сиганул на его мотоциклет и погнал к сараю. Только забежал внутрь — взрыв и хана. Оба насмерть. Открываю глаза — жив и здоров, сидим с товарищем майором, смотрим на нашего раненого. Видим фашиста, стреляем, я еду быстрее, бегу, хватаю, волоку, кидаю лейтенанта в люльку — взрыв, хана. Оба насмерть. Снова открываю глаза... Живой! — капитан недоумённо помотал головой, словно сам не веря тому, что произносит, — ну и это... Пока решали, что делать — фашист до сарая доехал, снаряд — бабах! — насмерть. И снова-здорово... Тут мы с товарищем майором уже по часам засекать начали. И вот как ни крутимся — не можем нашего лейтенанта спасти и всё возвертается взад. Надоело уже это... кино. Мы, парень, так решили: обязательно нужно нам его спасти, иначе что-то неправильно получается. В будущем, что ли... или как.

Капитан сморщился, как от зубной боли, было видно, что говорить такое вслух претит его натуре. Егор тоже как-то не очень верил услышанному, но после того, что уже произошло с момента его попадания в облако, был немного готов и к другим неожиданностям.

- А как вы меня нашли?

- Да не искали мы тебя! Просто отошли в сторонку — обсудить, подумать... А тут туман этот, чтоб ему, откуда ни возьмись! Ну и наткнулись на тебя... А-а-а, чёрт! Началось!

Бухнул взрыв. За ним второй, третий... Егор обернулся — на месте сухой травы красовалась свежая воронка. Он посмотрел на часы — 16:14... Майор с капитаном вскочили и приготовили оружие. Егор поднял бинокль, просмотрел маршрут, прикинул.

- Это, вы не стреляйте в фашиста у воронки. Пусть он поближе подъедет! Попробуем время выиграть. Снаряд когда в сарай попадёт?

Офицеры переглянулись. Капитан пожал плечами, а майор неуверенно ответил:

- В 16:37 или 38. Самое позднее — в 16:35 отъехать надо!

- Ясно. Тогда смотрите: пусть мотоцикл доедет вот до того кустика травы, где тряпки или что там.

Офицеры нахмурились и недовольно посмотрели на Егора. Помолчав, майор негромко обронил:

- Нестеров там. Всё, что осталось.

- Ох ты... Пусть доедет до Нестерова. Там и валите его. Я побежал!

Егор кинул бинокль и рванул к травяному кустику.

- Куда? Стой, вернись!

Грохнул взрыв. Егора подбросило и перевернуло в воздухе. Он подсознательно сгруппировался — как учили на полигоне, в школе экстремального вождения. И приземлился прямо на погибшего бойца... В полушоке он отполз, прижался к траве и посмотрел на вытянувших шеи офицеров. Помахал им слегка рукой, успокоил. Где-то недалеко снова ухнул взрыв и Егор накрыл голову руками. Снова приподнялся, огляделся, посмотрел на капитанские часы: 16:25. Он помотал головой, вытряхивая звон из ушей, потом посмотрел влево. Фашист на BMW R71 проехал мимо воронки, приблизился... Внезапно дёрнулся, отпустил руль и тут же ткнулся мордой вперёд. Егор вскочил, подбежал, скинул труп с мотоцикла. Отжал сцепление и двинул ботинком в кик-стартер. Мотор ожил, задрожал руль. Егор сел в седло и рванул напрямую к сараю. У самого входа затормозил, нашёл нейтральную передачу, спрыгнул с мотоцикла и нырнул в дверь. После солнечной поляны казалось, что он попал в погреб.

- Товарищ лейтенант! — истошно заорал Егор, отчаявшись разглядеть хоть что-то.

- Я здесь! — послышалось справа и снизу.

Егор присел, вытянул руки и схватил его за одежду. Никогда в жизни не приходилось ему иметь дела с ранеными, но вот свой трёхцентнерный байк-то он уж как только не нянькал! Взвалив офицера на плечо, Егор кинулся наружу, свет резанул по глазам, но это уже не сильно его беспокоило — это ж не тьма, да и путь изучен так, что с закрытыми глазами можно проехать. Сгрузив раненого в коляску, Егор оседлал BMW, включил первую и рванул с пробуксовкой. Что-что, а это он умеет! Мотоцикл, вильнув задком на траве, устремился к леску, где ждали майор с капитаном. Егор мельком глянул на часы — 16:33. Включил вторую и довернул газ. Да, он не кроссер и не эндурер, но... Играть приходится на предложенном поле! Оппозитный мотор старательно жрал бензин и отрабатывал задачу, а Егор совсем неуместно подумал вдруг, что его «Ямаха» мощнее этой чахотки раз в пять при той же массе...

Вогнав мотоцикл меж деревьев, он затормозил, не выжимая сцепления — мотор заглох. Офицеры подбежали, вынули раненого из коляски и понесли вглубь леска, а Егор обернулся, чтоб посмотреть, как взлетит сарай.

Ухнул взрыв. На месте утлой постройки всклубился чёрный шар с прожилками огня, веерами развернулись в бока брёвна стен... Егор усмехнулся, повернул голову, чтоб посмотреть на часы: 16:38! И в затылок ему прилетела дверная кованая петля.

***

Очнулся он в блиндаже. В голове звенело, в ушах — ватное шуршание. Егор не сразу сообразил, где находится и крутнул головой. Потом вспомнил и застонал — значит не закончился ещё этот бред...

- Кира, как он? — донёсся знакомый голос.

Над ним склонилась молодая, чернявая девушка в белой косынке с красным крестом.

- Как себя чувствуешь, боец?

- Я не боец... Егор я.

Медсестра улыбнулась.

- А я — Кира! Так как ты себя чувствуешь, Егор?

- Нормально, переживу. Похуже бывало... Я раз на дрэге так грохнулся — аж шлем раскололся об бетон.

Медсестра недоумённо нахмурилась, чуть повернула голову вправо и проговорила:

- Товарищ капитан, у него бред, по-моему... Что-то непонятное говорит — шлем раскололся... Как его расколоть можно? Он же железный! И ещё про дрэг какой-то...

Офицер подошёл и посмотрел Егору в лицо.

- Товарищ капитан, я так понимаю, всё получилось?

- Ну... Ежели я тут, а не на небесах... Надо полагать — получилось! Встать можешь?

Егор пожал плечами и сделал попытку подняться. В голове зазвенело сильнее, в ушах забухал пульс. Капитан и Кира помогли ему сесть.

- Уф... Так это... сильно меня?

- Да не, — Кира махнула рукой, — шишку набило и всё. А что за дрэг-то?

Капитан отстранил девушку и та, оступившись и тихо ойкнув, начала падать навзничь. Офицер недоумённо оглянулся и замер, а Егор, приглядывавшийся к симпатичной медичке, внезапно понял, что вот-вот случится беда: та, пытаясь удержаться, схватилась за висящий на столбе-подпорке ремень и теперь её голова стремительно приближалась к окованному ящику...

- Бля! — вырвалось у него одновременно со стремительным рывком с топчана к падающей Кире. Единственное, что он успевал — упасть на неё сверху, изменив таким образом смертельную траекторию движения её виска к углу снарядного ящика... Он даже успел прижать Киру лицом к себе, прежде чем они оба с шумом грохнулись на земляной пол блиндажа. Хрупкая медсестра пронзительно вскрикнула, когда почти восьмидесятикилограммовый Егор упал на неё, плюща об утоптанную глину.

- Ты это... Жива там? — спросил он девушку. Та трудно втянула в себя воздух и рявкнула:

- А ну слезь, чёрт заполошный!

Капитан громко рассмеялся, хлопнув себя ладонями по галифе и протянул Егору руку:

- Вставай, брат, отведу тебя обратно. Некогда мне тут с тобой, надо на передовую возвращаться...

***

Вернувшись из блиндажа в госпиталь, Кира на какое-то время забыла про странного мальчика, к которому её вызвал капитан. За хлопотами, не сразу, ой как не сразу начала Кира понимать, что контуженный паренёк непрост. Даже необычен, лучше сказать. Острижен чудно — вся голова под машинку, а от шеи до самого лба — короткие волосы полоской в ладонь шириной. Одежда опять же — штаны необычные из кожи или дерматина, вместо рубашки или майки — что-то вроде тонюсенького свитерка трикотажного. А уж обувь! Ботинки — не ботинки, сапоги — не сапоги... Железом окованы. И ладно бы окованы, железо сверкает, словно зеркало! И ещё она заметила, что от Егора пахло духами. Или каким-то одеколоном, но не мужским — запах был совсем лёгким, почти неуловимым и если б он не прижал её носом к своей чудной одёжке...

Кира невольно задумалась: ей за годы боёв довелось перетаскать на себе сотни раненых мужчин, высоких и не очень, но все они, абсолютно все, весили намного меньше этого паренька! Худые, зачастую голодные бойцы никогда не придавливали Киру к земле с такой силой... А тут — словно танк наехал, чуть душа не отлетела! Да ещё и такая вот головоломка: говорил контуженный ладно, чисто, по-русски, но слова его какие-то непонятные... Например — шлем раскололся. Что это за шлем такой, что колется, как чугунок? Или вот ещё — грохнулся на дрэге. А что это за слово такое «дрэг»? Немецкое? Английское? Упал и шлем раскололся о бетон... Непонятно! Спросить бы капитана, да неудобно...

Получается, что они с майором двоих раненых принесли — лейтенанта и этого парня. Майор лейтенанта в госпиталь принёс; его прооперировали и увезли в тыл, а этого непонятного Егора Прохоров в блиндаже спрятал! Зачем? А после куда-то провожать повёл... Уж не в расход ли?! Да нет. Иначе зачем в блиндаж притащил, да ещё и её вызвал? Значит, откуда-то они того парня сперва привели, а после — капитан его назад проводил.

Раздумья медсестры прервал тот самый Прохоров, капитан. Он пришёл поинтересоваться состоянием лейтенанта. Кира доложила, что операция прошла успешно; что тот, несомненно, будет жить и, возможно, даже вернётся в строй. Ран у него три, ещё царапины, но раны несерьёзные, просто крови много потерял, ослаб...

- Товарищ капитан, а что за парень был в блиндаже у вас?

Офицер усмехнулся и мотнул головой.

- Никак влюбилась, а? Эк он тебя приобнял-то...

- Да ну что вы... Просто чудной он какой-то, Егор этот.

- Н-да... Уж что чудной, так это точно, — Прохоров вздохнул и лицо его стало задумчивым, — я, Кира, не могу тебе ничего сказать про него.

- Не имеете права? Неположено мне знать — не говорите, товарищ капитан.

- Не в том дело, Кира, — Прохоров крепко потёр лицо ладонями, — не могу ничего сказать, потому что сам не знаю ничего. Одно достоверно: без него не спасти б нам Кострицкого.

Кира набрала воздуха в грудь, но вдруг осеклась и прикрыла рот ладошкой.

- Ну? Чего ты, Кира? Чего спросить хотела? Спрашивай уж...

- Товарищ капитан... А вы Егора не того?.. Вы его отпустили?

Офицер сплюнул в сердцах и шёпотом выматерился. Посмотрел на медсестру и покачал головой укоризненно.

- Слово коммуниста даю. Егора я отвёл туда, где встретил. А что уж там он дальше делал, куда подался — тут я ничего не могу сказать. Ни-че-го!

***

Егор вылетел из облака, глянул в зеркало и слегка притормозил. Ничего необычного сзади не было! Ничего!

Меж тем байк стремительно нёсся к дорожной развязке и особо размышлять не было времени... Егор сосредоточился на происходящем: снизил скорость, включил указатель левого поворота, посмотрел по сторонам. Пропустил слева фуру, крутнул головой вправо — никого! Влево — машина, но далеко. Он добавил оборотов и выскочил на трассу. Тут пяток километров и потом вправо, к бабуле...

***

На улице послышался приближающийся низкотональный рокот. У ворот он стих и через несколько секунд лязгнула щеколда калитки.

- Да вот он, Варенька, приехал! — воскликнула Кира Марковна.

- Ну и слава богу, — откликнулась хозяйка, — чайник не успел остыть.

Через минуту Егор вошёл в кухню и поздоровался. Положил на стол шлем, перчатки и сел на табурет. Посмотрел на старушек и как-то растерянно улыбнулся.

- Егорушка, ты б разделся, руки помыл... — засуетилась Варвара Павловна, — мы вот тебе чаю согрели, Кира варенья принесла...

Егор медленно расстегнул сперва куртку, потом черепаху. Снял и, оставшись в водолазке, положил экипировку на соседний табурет. Поднял руку и, сморщив лицо, прижал ладонь к шишке на затылке. И посмотрел на часы. Простые, в серебристом корпусе, на кожаном ремешке. Кира Марковна сосредоточенно разглядывала Вариного правнука, словно видела его впервые. Губы её начали подрагивать, в глазах появилось странное выражение, словно над пожилой женщиной грянул гром. Она прижала дрожащую ладошку к губам и тихо ахнула:

- Егор?..

Лето 2015. Бердск.

Похожие статьи:

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Доктор Пауз

Рассказы → По ту сторону двери

Рассказы → Проблема вселенского масштаба

Рассказы → Пограничник