Недоброе племя

I

В ту памятную осень я несколько раз навещал своих новых знакомых – гоблинов, живущих в стойбище «Пастушья сумка», затерявшемся среди северных болот и непроходимого кустарника, растущего по берегам озера Кубенское.

Гоблины – это небольшие существа, сочетающие в себе черты как животного, так и человека. Ростом они не бывают выше десятилетнего ребёнка. Да и то мне ни разу не доводилось встречать таких огромных. Передвигаются на задних лапах, передние служат им руками. Тело гоблинов покрыто густой шерстью, которая бывает различных оттенков – от серого до палевого, и различной длины, в зависимости от региона обитания. Морда их напоминает одновременно кошку, свинью и летучую мышь-подковоноса – у гоблинов острые, торчащие кверху уши, большие жёлтые глаза, короткий вздёрнутый нос с широкими подвижными ноздрями и массивная, тяжёлая нижняя челюсть, которая почти всё время находится в движении.

Как и люди, гоблины наделены разумом и даром речи. Речь их напоминает свиное хрюканье, а словарный запас состоит из слов как исконно гоблинского происхождения, так и человеческих. Например, вся нецензурная брань перешла в язык гоблинов из мира людей. Чем ближе племя живёт к человеческим селениям, тем более понятен и разборчив для нас их язык. И тем более развита их культура. Впрочем, ни одному из гоблинских племён ещё не удалось перешагнуть рубеж варварства. Объясняется это скорее тем, что в сущности гоблинов сохраняется много звериного, чем низкими умственными способностями которые, впрочем, у большинства из них и правда невелики. Даже племя, обитающее в стойбище «Пастушья сумка», которое, как рассказывал мне их шаман Чуф, является одним из наиболее просвещённых и мудрых в гоблинском мире, не смогло уйти в своём развитии дальше крайне грубой обработки камня да примитивного плетения из бересты. Встречаются и гоблины, находящиеся ещё на стадии дикости, не умеющие ни добывать огонь, ни строить примитивные жилища. Они не образуют племён, а ведут животный, стадный образ жизни или обитают поодиночке.

Почти все гоблины стараются избегать встреч с человеком. Их скрытности немало способствует также кочевой образ жизни и небольшая численность. Передвигаются они незаметно, а селятся всегда в таких местах, куда люди не заходят. При этом иногда они проявляют живой интерес к человеческой цивилизации. В гоблинских стойбищах нередко можно встретить предметы человеческого быта, которые часто бывают используемы неправильно, поскольку гоблины не понимают их назначения и смысла.  Не будучи в состоянии создавать имущество, они не могут и оценить его. Поэтому и понятие собственности им не знакомо. Впрочем, воровство из человеческих жилищ находится под строгим запретом, поскольку гоблин-вор, несмотря на всю свою ловкость, слишком сильно рискует обнаружить существование маленького скрытного народа. При этом почти у каждого вождя гоблинского племени имеется предмет, созданный руками человека – нож, железная миска, одеваемая на голову, или ещё какая-нибудь небольшая вещица, носимая при себе и указывающая на высокое положение в племени.

Чем больше гоблины вкушают плодов от древа человеческой цивилизации, тем сильнее, не смотря на осторожность и запреты, их стремление к ней. С приобщением к человеческой цивилизации их быт и общественный уклад становится более сложным, сами гоблины становятся более разумными и мягкими в обращении (впрочем, даже самый просвещённый и обходительный гоблин показался бы незнающему человеку обыкновенным невежей). Но, как и следует ожидать, обретая блага цивилизации, гоблины становятся более уязвимыми, слабыми и медлительными.

II

Тюп, как всегда молчаливый, сидел на завалинке и старательно ковырял моим норвежским ножом сосновую шишку, которая, несмотря на осеннюю пору, почему-то так и не раскрылась. Непослушный инструмент то и дело выскакивал из рук мастера и шлёпался в траву, клинок был перемазан липкой почерневшей смолой, гоблин то и дело прерывался, чтобы облизать порез на лапе, но, несмотря на все трудности, Тюп с обычным для себя тихим упорством продолжал осваивать основы нового для себя ремесла. Интерес к резьбе по дереву проснулся в гоблине, когда тот увидел стоящую возле крыльца статуэтку лесного гнома, изготовленную из осинового бревна. Некоторое время Тюп в задумчивости бродил вокруг фигуры, внимательно осматривая её, затем подошёл ко мне, и, указав на мой нож, жестом дал понять, что хотел бы построгать что-нибудь. Внимательно выслушав моё краткое пояснение о том, как пользоваться ножом, гоблин немедленно принялся за дело, почему-то выбрав в качестве материала сосновую шишку.

Я же, расположившись у жаровни, держал над огнём хвостовую часть клинка леуку. Сам же финский клинок, длинный и широкий, очертаниями своими напоминавший старинный корабль, был обёрнут мокрой материей. Накалив хвостовик докрасна, я брал брусок из карельской берёзы с просверленным отверстием и принимался насаживать клинок на рукоять. Древесина шипела, а из отверстия валил ароматный берёзовый дым. Вытащив остывший хвостовик, я выскребал из рукояти угольки и снова подносил хвостовик ножа к огню. Сталь медленно прожигала себе путь в плотной древесине: огонь жаровни был слабым, а в свете дня цвет нагретого металла было трудно разглядеть. Наконец, хвостовик плотно вошёл в отверстие, не оставив зазоров, и я стал вытачивать рукоять. Саамский тесак леуку требовался мне, чтобы прорубать путь сквозь непроходимый кустарник, и тем самым облегчить свои походы к моим новым знакомым. Путь в стойбище «Пастушья сумка» был чрезвычайно утомительным и тяжёлым для человека и совершенно вымотал меня. В то же время топор мало годился для того, чтобы рубить гибкие тонкие прутья, да и носить его на большие расстояния было не очень-то удобно.

Земля была окутана непроницаемой молочно-белой пеленой тумана, такого плотного, что даже крышу моего дома было не разглядеть. Цуп и Гнуф, также явившиеся ко мне в гости, были отправлены в березняк за грибами – туман нисколько не мешал их поискам, поскольку гоблины находят грибы по запаху. Ловкость, с которым гоблины отыскивают грибы, не идёт ни в какое сравнение с нашими способностями – через пару часов возле дома стояло несколько картофельных мешков, доверху наполненных отборными ароматными подберёзовиками.

Выполнив рукоять – грубо, но так, что держать её в руке было уже довольно удобно, я долго выскребал отверстие для хвостовика, удаляя последние остатки древесного угля. Затем достал заранее подготовленный латунный больстер и соединил все части ножа при помощи столярного клея. Ни тисков, ни струбцины у меня не было, поэтому я аккуратно (насколько это было возможно) придавил тыльную сторону рукояти булыжником и приставил леуку к стене. Затем я отряхнул с одежды берёзовые опилки и присел перекурить на лавку.

III

Но стоило мне чиркнуть спичкой, как в кустарнике за домом раздался треск, и на меня вылетела огромная орава гоблинов, истерично визжащих, глаза их были величиной с блюдце. Шерсть на их загривках стояла дыбом, а глаза были наполнены неестественным, смертельным ужасом. От неожиданности я потерял дар речи и выронил сигарету на мокрую траву, а гоблины, даже не заметив меня, промчались мимо и забились в сарай. Все они были из стойбища «Пастушья сумка», но я не понимал, что могло повергнуть их в такую панику. Среди них не было никого из охотничьего отряда, возглавляемого Гуком. Я подошёл к сараю, который гоблины закрыли и припёрли чем-то изнутри, осторожно постучал и попытался выяснить, в чём дело и что их так напугало. Но в ответ слышался лишь сдавленный визг и судорожное нечленораздельное хрюканье на гоблинском наречии.

Наконец, в тумане возникли знакомые невысокие силуэты, и передо мной возникли Гук,  Снюф и Нюм, а также Глуф и Чуф – старый, тощий гоблин,  покрытый длинной серой шерстью, через плечо которого была перекинута связка маленьких берестяных коробочек, а в руках – свилеватый берёзовый посох. Все они выглядели так, словно только что бились на полях сражений: они были покрыты кровоточащими ранами,  Снюф закрывал лапой один глаз, а Гук сильно припадал на левую ногу. Но у гоблинов ещё оставались силы, чтобы держаться на ногах.

– Что произошло? – в смятении вскричал я.

– На нас напали… – тихим, усталым голосом ответил Гук, опускаясь на землю. – Гвярр… и его уроды… много. Они заняли «Пастушью сумку». Остальные остались… там. И Кутюп пропал…

– Как напали!? – заорал я. – Кто они? Что ещё за Гвярр!?

Вдруг прямо передо мной из тумана высунулась отвратительная морда. Она напоминала знакомых мне гоблинов, но вместе с тем в ней было что-то звериное, отвратительное. Она напоминала одновременно летучую мышь-вампира и обезьяну-макаку с огромным, свиным рылом, из которого клочьями росла чёрная шерсть. Глаза, в которых таились красные огоньки, горели недобрым, хищным огнём. В своей неестественно длинной когтистой лапе тварь сжимала дубину, на которой мрачно скалился человеческий череп. Чудовищный бес, увидев меня, замахнулся дубиной, широко раскрыл свою пасть, утыканную мелкими, острыми как бритва жёлтыми зубами и издал отвратительный, леденящий душу вопль, напоминающий одновременно визг свиньи и клёкот стервятника. Не помня себя, я конвульсивно пнул ногой мерзкий пятак твари. Страх вложил в удар такую силу, что гадкое существо, не переставая верещать, кубарем полетело в кусты. Постепенно всё стихло – вероятно, чудовище удалилось.

– Быстро в дом! – сказал я. – Вам надо передохнуть и перевязать раны. Гоблины заковыляли к крыльцу, а я уставился на туман, который скрывал болото, ставшее теперь враждебным и опасным. Но тут прямо мне на голову упал предмет, напоминающий небольшой обрубок каната. Канат извивался, силясь забраться мне за шиворот. Я резко наклонился и стряхнул его со спины. На траву шлёпнулась пузатая чёрная гадюка с пёстрым узором на чешуе и треугольной головой. Должно быть, мерзкий гоблин, получив пинка, в ярости схватил первый попавшийся предмет, которым оказалась эта ядовитая змея, и кинул им в меня. С глубоким омерзением я отшвырнул гадюку сапогом. Злобно шипя, она шмыгнула под корягу.

IV

  Перевязав раны простынёй, разорванной на полосы, гоблины расселись у камина.

– Кто такой Гвярр? – спросил я. – Это предводитель какого-то другого племени?

– Не племени – стада, ответил Глуф. – Живут, как звери. Жилищ не строят, запасов не делают. Огонь добывать не могут. Если добычи нет, убивают и жрут друг друга.

– И не боятся охотиться на людей, которые в лесу заплутают, – добавил Гук.

– Они что, людоеды? – В недоумении спросил я. В ответ гоблин промолчал.

– А как быть с вашим стойбищем? – спросил я. Конечно, то, что произошло, было ужасно, но сейчас мой сарай был полон галдящих трясущихся гоблинов, и перспектива оставить их у себя насовсем не казалась мне такой уж заманчивой. Но об этом я промолчал.

– «Пастушью сумку» надо вернуть. – Твёрдо сказал Глуф. Если Гвярр со своей сворой там засядет, зиму нам не пережить. Там все наши запасы. А эти гады их за неделю сожрут. Да и греться где-то надо – без крыши над головой всем нам верная смерть.

– Пока они там торчат, на охоту не выйти, – мрачно сказал Гук.

– У меня с того раза, когда мы свинью жарили, сало осталось, – напомнил я. Нюм насторожился.

– Мы тут грибов набрали, – прохрюкал Гнуф. – На несколько дней должно хватить.

– В дом их, живо, – скомандовал вождь.

Тюп и Снюф тут же кинулись выполнять приказ. К счастью, враждебное племя не успело похитить мешки с грибами, и вскоре они были доставлены в безопасное место.

– Но как мы вернём стойбище? – осторожно спросил Цуп. – Их-то больше и каждый из них по силе как двое наших.

– Перво-наперво, надо узнать, сколько их. – Тихим, скрипучим голосом сказал Чуф, который был не только шаманом, но и военным советником вождя. Речь его, как и у Глуфа, была почти правильной. – Гук, отправь пару своих охотников к стойбищу. Пусть подберутся незаметно и посмотрят, сколько их, где расположились, и как себя ведут. Это то, что надо знать прежде всего, если мы хотим вернуться в лагерь.

Гук кивнул на Нюма и Снюфа и тихонько хмыкнул. Печально взглянув на тёплый камин, в котором приветливо потрескивали берёзовые дрова, они нехотя поплелись к двери.

– А их точно не заметят? – С опаской спросил я. Гук промолчал. А Нюм,  который словно ждал этого вопроса, обернулся, и на его морде появилась ухмылка, на которой было написано совершенно идиотское самодовольство, переходящее все мыслимые грани приличия.

V

Вместе с Глуфом и Гуком я направился к сараю, в котором до сих пор сидели и тряслись от ужаса остальные обитатели стойбища, захваченного враждебным племенем. В ответ на мой стук и приглашение выйти в сарае всё стихло. Тут вмешался Глуф, которому удалось добиться куда больших успехов в переговорах: он прислонил морду к дверям и прохрюкал что-то на непонятном мне наречии. Через несколько мгновений полено, служившее в качестве засова, со стуком отвалилось и дверь, тихонько проскрипев, открылась словно сама собой.

В сарай набилось столько гоблинов, что им приходилось сидеть друг у друга на головах. Они с опаской таращили из темноты свои жёлтые, как у лемуров, глаза и тихонько подвывали. В сарае стоял неприятный запах: гоблины пережили такой ужас, что многие не смогли сдержаться – они обмочились и обгадились прямо под себя – кто на пол, а кто и на головы своих соплеменников.

Мы выгнали всех наружу и пересчитали. Оказалось, что в сарае уместилось восемьдесят четыре гоблина.

– Значит, шестеро остались там… – задумчиво пробормотал Гук.

– Половину можно пока разместить на чердаке, – предложил я. Охотник, который в этот миг был не похож сам на себя, лишь рассеянно кивнул.

Глуф прохрюкал что-то на своём наречии, и половина гоблинов под предводительством Гука отправилась на чердак. Остальные, осмелев, направились к ближайшему кусту крушины. Наломав веток, на которых зрели красные и чёрные ягоды, они навязали веников и принялись за уборку в сарае.

 VI

Снюф и Нюм вернулись.

– Их там сотня или около того, – начал Снюф плюхаясь у камина и протягивая лапы к огню. Мы их долго высматривали – многие в домах засели.

– Наверное, запасы наши уже сидят, жрут, – заныл Нюм.

– Скорее всего, они собираются осесть в стойбище, – продолжил Снюф.  – Гвярр кому-то говорил, что их стадо пока там остаётся.

– Мы недосчитались семерых наших, считая Кутюпа, – осторожно начал Гук, словно боясь услышать что-то страшное.

Снюф и Нюм печально опустили головы.

Нюм отвернулся, уставился на узорчатый ковёр и как-то странно засопел. Некоторое время все молчали.

Первым заговорил Глуф.

– Если мы не вернём стойбище, нам всем конец.

– Да как же нам его вернуть? – спросил Цуп.

– Их около сотни, а нас девяносто два, – продолжил вождь, – почти столько же.

– Но из нашего племени сражаться может только сорок, от силы половина, – возразил Гук, – остальные – это старики, самки, или ещё слишком молоды. А вот Гвярр наверняка кинет в бой почти всю свою свору, а это где-то восемьдесят.

– Значит, на каждого из наших придётся где-то по двое гвярровых уродов, – подсчитал Гнуф.

– Кроме того, всё наше оружие осталось в лагере, – сказал Гук, – а без него каждый из нас вдвое слабее этих тварей (кроме моих охотников, – не без самодовольства добавил он).

– Эдак нам никак их и не победить, – проныл Нюм.

– Погодите, – вмешался я. – Оружия у меня, конечно, нет, зато есть ножи, вилы, лопаты, тяпки, пара топоров, молот и колун. А с помощью топоров я сделаю для вас несколько крепких берёзовых дубин. Это, конечно, не бог весть какое оружие, но уж не хуже ваших деревянных пик да рогатин. Есть у Гвярра стрелки?

– Какие стрелки? Они же все как животные! – презрительно фыркнул Снюф. – Только и берут, что числом да силищей.

– Так ведь и наши пращи в стойбище остались, – заметил Гук.

– Я дам вам несколько ремней и порежу на части стропу – будут вам пращи. А вместо камней мы наколем кирпичи.

– Но «Пастушья сумка»-то в кустах, а там особо не постреляешь, – возразил Гук.

– Значит, надо их как-то выманить на открытое место, – заговорил шаман Чуф.

– Какое там, – замотал головой Гук, – пока мы их выманивать будем, они нас живо догонят.

Вдруг Снюф вскочил и глаза его восторженно заблестели.

– Может, плюнем на всё и Лесного Бугая раздразним да из чащи выманим, – заверещал молодой гоблин. – Уж он-то их всех передавит.

– Он сперва нас всех как жаб передавит, – проворчал шаман, потом стойбище разнесёт, а уж только после Гвярром займётся. Если охота будет.

– Что ещё за Лесной Бугай? – поинтересовался я.

– Лесной Бугай – это вроде как человек, – начал объяснять шаман, – только ростом раза в два выше, да в костях шире. Простым оружием его не убить, потому что сам он как бы деревянный, а сверху покрыт мхом и травой. Обычно он спит себе где-нибудь в лесу – человеку его и не заметить, потому что когда спит Лесной, его от обычного пригорка не отличишь. Мы-то его без труда найдём. Но вот если его разбудить да раздразнить – мигом догонит и тогда как ящерицу раздавит.

– Нет, чтоб Лесной Бугай… – об этом нечего и думать, – подытожил Глуф.

– Тогда вот что, – не унимался Снюф, в котором проснулся военный стратег. – Надо достать где-нибудь вина побольше, и у стойбища как-нибудь незаметно его оставить. Гвярровы гады вино учуют, мигом сбегутся, напьются допьяна и уснут. А мы – тут как тут. Только и останется – во сне их перебить, да и то не всех, а только тех, кого они сами из-за этого пойла спьяну не поубивали.

– Их там сотня, – возразил Гук. – Если вина мало окажется, Гвярр его себе заберёт, ну, кое-что прихвостням своим раздаст. А чтобы все перепились, вина надо бочку. А где её взять?

– В городе купить можно, – Снюф с надеждой уставился на меня.

– Откуда же у меня столько денег? – Я тут же вспомнил, как покупал на рынке целую свиную тушу, а затем тащил её по болоту.

– Да, придётся их как-то выгонять на открытое место, – твёрдо сказал Глуф.

Я снял со стены карту, которую рисовал в детстве и разложил её на полу. Все столпились вокруг.

– Мы сейчас находимся здесь, – я указал на маленькое изображение дома. – А «Пастушья сумка» – где-то тут, к востоку – я взял карандаш и нарисовал крест на некотором расстоянии справа. Гоблины понимающе закивали и уселись ближе – где они могли научиться разбираться в картах – ума не приложу. Лагерь расположен в кустарнике, а вот здесь, ближе – болото. Я указал гоблинам на маленькие штрихи, обозначающие болото и показал кружочки, которые изображали кустарник.

Снюф снова вскочил.

– Вот с этого места, – он ткнул когтистым пальцем в то место, где полоса кустарника, отделявшая стойбище от болота, сужалась сильнее всего, – их нужно выманивать. Так от них меньше всего удирать придётся! Вот тут-то мы их и встретим! – Он пришёл в такое возбуждение, что даже затрясся.

 – Н-нет, – раздался спокойный, чуть хриплый голос. К карте, растолкав остальных, пробрался Тюп, который до этого за всё время нашего знакомства не проронил ни единого слова. Все тут же замолчали. – Здесь, куда ты п-показываешь, – сказал он, заикаясь, и кивнул на Снюфа, – до болота ближе всего, но и кусты в этом месте самые г-густые.

– И что? – вопросительно взвизгнул Снюф. – Нам-то кусты нипочём.

– П-подожди, – настойчиво потребовал Тюп. – А вот здесь – он чиркнул когтём точку, которая находилась несколько севернее – к-кустарник самый редкий, и сквозь него м-можно лучше видеть.

– А зачем нам видеть? – в нетерпении заверещал Снюф, но тут же получил подзатыльник от Гука и затих.

– Нам и н-не нужно ничего в-видеть,  – как ни в чём не бывало, объяснил Тюп. – А вот Гвярру и его м-мерзавцам лучше видна именно эта сторона  б-болота.

– И что же они должны будут там увидеть? – заинтересовался Глуф.

– То, что мы им п-покажем, чтобы они за-захотели выйти, – терпеливо объяснял Тюп. – Тогда нам не нужно будет п-подходить к стойбищу и убегать. Мы разожжём костёр. Гвярр решит, что после того, как н-нас прогнали из «Пастушьей сумки», м-мы решили разбить лагерь неподалёку. Они захотят ещё раз напасть и в-выйдут из лагеря. С-скорее всего, они выйдут не все, п-поэтому мы сможем перебить их п-по частям.

От удивления все даже прекратили жевать.

– Всё равно не выйдет, -  вмешался Гук, – Даже если нам удастся их выманить, у нас не хватит стрелков. Если они выйдут все, они нас как белок перебьют, а если вышлют нескольких своих воинов, то те, когда увидят, что дело нечисто, поднимут такой визг, что вся орава Гвярра мигом сбежится и опять же всех нас перебьёт.

– Значит, н-надо, чтобы вначале они шли б-быстрее, а потом м-медленнее, – прищурился Снюф, подражая интонации Тюпа. При этом он издевательски поглядывал на него и покачивал головой.

– П-правильно, – нисколько не смутившись, твёрдо сказал Тюп. – Вот з-здесь (он чиркнул когтем точку ещё севернее первой) раньше было м-маленькое озеро. А сейчас з-здесь топь. Пробраться через т-топь они м-может быть и смогут, но м-медленнее, чем по ровному м-месту. М-мы встретим их с другого б-берега этой топи и они не смогут быстро к нам п-подобраться.

Все вопросительно уставились на Тюпа.

– Но топь слишком далеко, и кустарник здесь слишком густой, сказал Цуп. – Что же это? Мы их будем в одно место выманивать, а они на другое выйдут?

– Д-да, – снова согласился  Тюп. – Д-для этого, когда они выступят нам н-навстречу, мы н-начнём переносить наш костёр. Если д-делать это м-медленно, они ничего н-не заметят и пойдут на огонь. Н-но выйдут они уже не сюда, а вот сюда (он ткнул ногтем на топь).  Г-главное – это завести их в самую с-середину.

– И почему нам просто не взять факелы и не заманить их в топь? – сконфуженно прохрюкал Снюф.

– Потому что Гвярр, хоть и дурак дураком, а всё-таки не совсем дубина, как некоторые, – сказал Чуф.  – Если мы просто с огнями пойдём, он смекнёт, что мы его в ловушку завести хотим. Так что Тюп-то всё верно толкует.

Снюф скорчил рожу и пробурчал что-то себе под нос.

– Как же мы перенесём костёр? – Спросил Нюм.

Я почувствовал, что пришла пора вмешаться.

– У меня есть носилки с дном из листового железа. Если полностью обить их железом, а снизу приколотить деревянные полозья, то получатся возки, которые можно тащить по болоту.

Все уставились на Глуфа, который молчал, обдумывая услышанное. Наконец он заговорил, обращаясь к Чуфу.

– Ну, что скажешь?

– Попробовать можно, – промолвил шаман. – Уж всяко лучше, чем сидеть и дожидаться, пока Гвярр сам сюда придёт. Гук нахмурил брови и тихонько хмыкнул.

– Значит так тому и быть, – торжественно провозгласил вождь. Начинайте же, о гоблины! До ночи у нас остаётся множество дел и так  мало времени!

VII

В доме тотчас же закипела работа. Нескольких гоблинов выгнали из сарая и отправили колоть кирпичи, которые остались от строительства дома и уже много лет лежали бесполезным грузом и обрастали зелёным мхом. Кирпичи были необходимы для стрелков с пращами, которые должны будут первыми встретить врага. В отличие от охоты на куликов, на этот раз гоблины не могли каждый раз возвращаться за камнем, выпущенным из пращи, поэтому осколков кирпича требовалось немало.

Изготовить новые пращи оказалось проще простого: к счастью, у меня имелось несколько прочных, широких строп, и всё, что оставалось сделать, это порезать их на части. Выполнив это, мы получили около тридцати новеньких пращей.

Подготовленными, опытными охотниками были только члены отряда Гука. Прочие же гоблины племени «Пастушья сумка» занимались в основном собирательством (правда, собирательство это иногда осуществлялось с полей, возделываемых людьми), и потому воины из них были неважные. Но пускать камни из пращи так или иначе умели многие. Получив первый мешок колотого кирпича, мы вышли во двор и испытали новое оружие. Ременная праща из стропы была более удобна и надёжна, чем бесформенные поделки гоблинов из бересты: она удобно ложилась в руку и отлично удерживалась, поскольку с одной стороны наматывалась на кисть. А вот осколки кирпича значительно уступали обыкновенным камням: из-за неправильной формы направить их точно в цель было гораздо сложнее. К тому же они были легче по весу и оттого наносили меньший урон. Такие снаряды едва ли могли убить крупного, приземистого гоблина из своры Гвярра, скорее всего, они годились только на то, чтобы ранить врага или свалить его с ног. Но даже такое оружие было лучше, чем ничего, и кое-как годилось для битвы. Пращей на всех не хватило, и нам пришлось устроить небольшой турнир, чтобы отсеять самых никудышных и бестолковых стрелков.

Теперь надо было подумать об оружии для ближнего боя. Я заточил три имеющиеся у меня лопаты и из них получились вполне сносные алебарды. А из распрямлённых вил вышли неплохие трезубцы, наподобие тех, которыми гладиаторы убивали друг друга на древних аренах, стоя на окроплённом кровью песке и внимая рёву бешеной толпы. Некоторые гоблины получили топоры. А вот от использования колуна пришлось отказаться – громоздкий и тяжеленный, он делал воина лёгкой мишенью, поскольку требовал слишком много времени и сил на замах, а увернуться от такого оружия было раз плюнуть. Пятерым гоблинам я роздал кухонные ножи из тех, что были подлиннее. Старики, самки и молодые гоблины, которые не могли принимать участие в битве и оставались на чердаке и в сарае, получили на всякий случай ножи покороче и даже вилки. Хотя первое, что им было приказано сделать, если нападение всё же случится – крепко-накрепко запереться в своих укрытиях. Но если Гвярру и его прихвостням удалось бы разгромить двери (впрочем, я искренне надеялся, что этого не произойдёт), самки, старики и гоблинская молодь были теперь не совсем безоружны.

Остальным оружия не хватило, поэтому я свалил несколько молодых берёзок, из которых изготовил несколько увесистых дубин крепких посохов наподобие японских шестов «бо».

Увидев леуку, сохнущий у стены, Гук взял его, взвесил в руке и сделал несколько выпадов, словно атакуя невидимого врага. Он подошёл к сосне и сорвал с неё шишку. Пару раз он подкидывал её в воздух и ловил рукой. Затем он изготовился, подбросил шишку в третий раз и, когда она летела к земле, подскочил сам, и, обернувшись в воздухе, нанёс ослепительный удар. Приземлившись, он подобрал с земли половину шишки и внимательно осмотрел ровную поверхность продольного среза. Клей, на который была посажены части ножа, ещё не до конца схватился, а рукоять была выточена не до конца и не пропитана маслом. Но леуку был уже вполне пригоден для рубки.

– Я беру это, – уверенно сказал Гук. Я лишь пожал плечами.

Я занялся изготовлением салазок для перевозки костра. Обколотив носилки листовым железом и приколотив к ним широкие доски, я сложил некое подобие очага, в котором было легче разжечь огонь. Перемещать возки с костром по болоту вызвались Тюп и Нюм.

Уже в ходе подготовки ко мне подошёл шаман Чуф и спросил, сколько у меня в доме имеется стеклянных сосудов. Я было решил, что он всё же не отказался от затеи с вином, предложенной Снюфом, но дело заключалось в другом. Собрав все стеклянные банки и бутылки, которые удалось найти в доме, а также захватив несколько керамических чашек, гоблины свалили всё в обыкновенные матерчатые мешки и бесцеремонно выволокли во двор. Нечего и говорить о том, что пока они тащили мешки, вся посуда в них с жалобным звоном перебилась. Во дворе они несколько раз встряхнули мешки, чтобы получить крупные осколки. Затем Снюф и Цуп незаметно отнесли их к северной топи и рассыпали их по поверхности. Вокруг топи заранее разложили охапки хвороста, сухой травы, стружки и дров, чтобы стрелки могли разглядеть свои цели. Если поднести спичку, вспыхнуть они должны были мгновенно.

VIII

Тем временем, на болотах сгущались вечерние сумерки. Туман мало-помалу рассеивался и покрывал землю уже не сплошной пеленой, а небольшими облачками, которые стелились по траве и цеплялись к деревьям и кустарникам, словно пушистые клочья овечьей шерсти. Настала пора выдвигаться к месту сражения. Бойцы стягивались к небольшому ольшанику метрах в двадцати позади топи. Большинство гоблинов, спасаясь бегством, оставили свои берестяные короба в стойбище, поэтому колотые кирпичи были заранее принесены и сложены в том месте, где должны были расположиться стрелки. Отряд Гука притаился неподалёку от стойбища. Охотники должны были следить за перемещениями врага и сообщать о них, подражая крику ночных птиц. В противном случае огонь костра пришлось бы перемещать вслепую.

На место, расположенное немного южнее поля боя, поволокли тяжёлые возки и несколько вязанок дров. Я шёл вместе с Тюпом и Нюмом, чтобы развести костёр. Вначале шли при свете фонаря, но когда мы приблизились к месту, обозначенному Тюпом, фонарь пришлось погасить. Идти по болоту в полной темноте было непривычно – со всех сторон слышались странные звуки, напоминающие печальное мяуканье, издаваемое как оказалось, всего лишь маленькими болотными совами.  Ноги то и дело проваливались между кочками и выворачивались. Казалось, что на каждом шагу в траве таится гадюка с крапчатыми узорами на спине и треугольной головой. Я медленно шёл вслед за шелестящим звуком, который издавали возки, влекомые по моховому ковру. Наконец, Тюп остановился и указал мне на костёр. Чиркнула спичка, и сучья, заранее сложенные на очаге в виде крыши домика, весело вспыхнули. Когда дрова как следует взялись, я включил фонарь и стремглав кинулся к высокой стройной берёзе, росшей неподалёку от северной топи. Гук убедил меня, что в бою от меня будет мало проку. Поэтому, заранее выбрав дерево, с которого можно было наблюдать за ходом сражения, я взобрался на него, закурил и уставился на одинокий огонёк, мерцающий на болоте.

IX

Кроме оранжевого пятна костра да искры от моей сигареты, не было видно ничего – вокруг стоял непроницаемый мрак. Время тянулось мучительно медленно. Что, если Гвярр  вообще не заметит приманки и останется в стойбище. Тогда, выходит всё напрасно. Нет, должен увидеть. Племя Гвярра не жжет костров – огонь незнаком им, потому в стойбище «Пастушья сумка» сейчас кромешная тьма. Наконец, и моя сигарета погасла, остался лишь костёр, слабо мерцающий сквозь холодную осеннюю ночь. Я почему-то вспомнил, что совсем недавно узнал о существовании гоблинов – до этого же за долгие годы ни одна примятая былинка, ни одна ямка, оставленная лапой в моховом ковре, ни разу не указала мне на то, что прямо под боком обитают эти странные полудикие существа. Вот и сейчас болото казалось безмятежным и пустынным, только озорной рыжий огонёк тихонько подмигивал в темноте. Я представил, как две низкорослые сгорбленные фигуры сидят в напряжённом ожидании, вслушиваясь в ночь, протянув руки к костру, который оставляет на их лицах неясные блики.

Где-то вдалеке проухал филин. Маленькие болотные совы испуганно затихли. Оранжевая точка костра чуть покачнулась и едва заметно проползла к северной топи.

Вот оно! Началось… Это был сигнал о том, что Гвярр и его гоблины заметили приманку и вышли из стойбища.

От волнений сердце моё бешено заколотилась. Глаза постепенно привыкали к темноте – я уже мог различать очертания деревьев, которые возвышались над низким кустарником, словно древние гиганты.

Снова послышалось уханье совы. Точка костра чуть заметно дрогнула и едва-едва приблизилась. Несомненно, это движение не было замечено преследователями, которые крались в зарослях и время от времени теряли огонь из виду.

Оранжевая точка, тем временем, двинулась ещё немного, заставляя Гвярра и его подручных следовать по дуге, всё ближе и ближе подводя их к месту битвы. Чаншаньская змея, готовясь нанести сокрушительный удар, отводила свой хвост.

Тем временем, на небе появилась луна и осветила землю своим таинственным сиянием. Лунный свет был слабым и я не мог видеть северную топь, которая и в свете дня была не очень хорошо различима, но очертания ольшаника, в котором засели гоблины, проглядывались отчётливо.

Я увидел, как Тюп и Нюм тяжело волокут возки с костром. Наконец они остановились, оставили возки и, запалив от костра несколько веток, помчались вокруг северной топи – на противоположную сторону. Не отрываясь, я смотрел на костёр, который теперь остановился и тихонько мерцал, словно подмигивал кому-то во тьме.

X

Спустя некоторое время из зарослей показались странные силуэты. Ростом своим они напоминали детей лет восьми, но при этом были шире в плечах, имели неестественно длинные руки, кривые голенастые лапы и ослиные уши-лопухи. В неверном свете луны я не мог сосчитать, сколько их было, очевидно, несколько десятков. Подойдя к костру, они увидели, что вокруг нет ни души. Одна из тварей приблизилась к огню и обошла вокруг. Поняв, что произошло, чудовище задрало свою безобразную голову и издало пронзительный, леденящий душу визг, который эхом прокатился по болоту и заставил всё живое замереть от ужаса. Я тихо вздрогнул и чуть не уронил бинокль. Над болотами, освещаемыми лишь слабым лунным сиянием, повисла мёртвая тишина. Снова раздалось уханье филина. На этот раз крик прозвучал удивлённо и неестественно.

На противоположной стороне топи разом вспыхнуло несколько костров, осветив всё вокруг себя непривычно ярким светом. На фоне костра замаячили чёрные силуэты. Гвярр, увидев цель прямо перед собой, указал на полыхающие огни кривым чёрным когтем и издал ещё один пронзительный вопль, приказывая своей своре кинуться в бой.

Его племя было пришлым и не знало этих мест, потому чудища ринулись прямо в топь. Они рванулись к цели, готовые растерзать чужаков. Но пока ещё ни один камень не полетел в сторону Гвярра – Гук, Чуф и Глуф выжидали, подпуская врага ближе, маня его в самую середину предательской топи. Вот первые из них как будто без причины замедлили бег. Болото начало медленно затягивать их. Какая-то тварь остановилась и испуганно заорала: битое стекло распороло ей лапу. Её крик был подхвачен ещё несколькими чудищами, наступившими на острые как бритвы осколки. Остальные по-прежнему ничего не понимали и мчались навстречу своей цели, прыгая друг другу по головам, давя своих товарищей и ещё глубже втаптывая их в безжалостную трясину.

Снова раздался визг, но на этот раз с противоположной стороны топи. В гоблинов Гвярра полетели битые кирпичи. И вот первые чудища повалились с ног. Те же, которые были затягиваемы трясиной, не могли даже упасть – они стояли посреди топи и завывали от боли и бессильной злобы, закрывая морды ладонями. Но пока ещё никто из них не понял, что они оказались в западне, и атака продолжалась. Чудища рычали, рявкали, выли, как взбесившиеся звери. Те из гоблинов Гука, которые остались без пращей, подбрасывали дров в костры. А стрелки из племени «Пастушья сумка» без устали перезаряжали свои орудия и продолжали обстрел.

Я почувствовал в груди трепещущую радость – казалось, ещё чуть-чуть, и Гук со своими стрелками перебьют гадких тварей Гвярра. У костров замаячила тощая фигура шамана. Он подбегал к каждому, вынимал что-то из берестяного коробка на своей перевязи, передавал гоблину и тут же спешил дальше.

Наконец, первым тварям удалось перебраться через топь и они ринулись на гоблинов, раздирая когтями воздух и отчаянно вереща. Ряды стрелков мгновенно разомкнулись, и за ними показались копейщики – вооружённые изготовленными перед битвой алебардами, трезубцами и шестами «бо». Враг отпрянул – он ожидал встретить слабых, безоружных существ, изгнанных из своих жилищ, а столкнулся с хорошо подготовленным бесстрашным воинством. Гоблины, опьянённые битвой, врубались в толпы чудищ, протыкая их насквозь, рубя направо и налево, нанося изящные удары. И вот уже к флангам стягивалась лёгкая пехота – стрелки побросали свои пращи и, вооружившись дубинами и топорами, кинулись на врага.

Над болотом стоял шум битвы – щёлканье челюстей, грохот оружия и невообразимый визг, будто тысяча ведьм устроили безумную ночную вакханалию. Чёрные силуэты метались в пламени костров, нанося друг другу удары и падая.

Из зарослей выскочила маленькая одинокая фигура, сжимая в руках что-то наподобие копья. Я ощутил, как к сердцу радостно приливает кровь – это Кутюп, выживший после нападения на стойбище и раздобывший где-то рыбацкую острогу, мчался на помощь своим товарищам.

Теснимые со всех сторон, чудища кинулись спасаться бегством. Гвярр – их вожак, задрал вверх голову и пронзительно заверещал, приказывая вернуться на позиции, но его войско, не столько поредевшее в битве, сколько израненное и напуганное неожиданным отпором, в страхе бежало. Отвратительным тварям, попавшим в окружение, оставался только один путь к отступлению – обратно через топь. В спины врагов вновь полетели битые кирпичи.

Луна опустилась совсем низко, с запада стягивались грозовые тучи, но на востоке забрезжила бледно-розовая полоса рассвета. Гоблины из «Пастушьей сумки» торжествовали, теперь превосходство было на их стороне. Это были уже не те жалкие, трясущиеся в сарае существа, какими были ещё несколько часов назад. Опьянённые наступлением, они готовы были преследовать противника, который по-прежнему превосходил их и по численности, и по силе.

Но тут произошло неожиданное. Выбираясь из топи, твари устремлялись не в гущу зарослей, а в сторону моего дома. Я всё понял.

– Гук! Глуф! Давай за ними!!! – заорал я что было сил и, свалившись с берёзы.

Но гоблины поняли всё сами и стремглав кинулись в сторону дома. Гвярр и его подручные бегали быстрее, но сейчас, когда их ноги были изранены, а сами они вымотаны переправой через топь, они уступали в скорости гоблинам Глуфа. Сейчас гоблины могли бы без труда настигнуть врага, но им нужно было другое – первыми добежать до дома и занять позицию.

Я двигался значительно медленнее гоблинов, и на пути к дому они догнали меня. А позади тяжело трусили чудища из племени Гвярра. Они бежали, протягивая вперёд свои когтистые лапы. Тёмно-серая шерсть, которая покрывала их тела, свалялась клочьями и была заляпана болотной жижей. В глазах преследователей горела звериная ярость. К счастью, до дома оставалась какая-нибудь сотня шагов.

Задыхаясь от долгого бега, я взобрался на крыльцо. От усталости и испуга мне не сразу удалось попасть ключом в замочную скважину – наконец, дверь открылась, и гоблины валом повалили внутрь. Дождавшись, когда последний из них вбежал в дом, я рухнул на дверь, уронил засов и плотно запахнул все оконные ставни. На миг всё вокруг погрузилось в кромешную тьму. Я зажёг лампу, и комната сразу наполнилась бледным красноватым свечением, а на стенах заплясали причудливые тени.

В небе прокатились раскаты грома. Сквозь щели в оконных ставнях мы увидели ослепительную белую вспышку молнии, а с неба хлынул дождь.

Все затаились в тревожном ожидании, настороженно прислушиваясь к стуку капель, барабанящих по кровле и дощатому крыльцу.

Наконец за шумом дождя мы услышали шаги бегущих ног, они глухо отзывались в холодной осенней земле, барабанили по крыльцу. Раздался визг, и дверь сотряслась от первого удара. Крепкие петли и засов выдержали этот натиск. Загромыхали оконные ставни – чудовищные существа, окружив дом со всех сторон, неудержимо ломились внутрь, желая растерзать всех, кто скрывался за каменными стенами. Послышался глухой стук над головой – они влезли на крышу и метались по кровле, ища вход. Двери и ставни сотрясались от тяжёлых ударов. Озверевшие твари, собираясь по несколько особей, разбегались и с истошным рёвом кидались на двери и что было силы ударли в них головой, ногами и задом. Наконец, оконные ставни затрещали. Долго им было не выдержать. Почувствовав это, чудовища взвыли, предвкушая кровавое пиршество.

– Открой один вход! – заорал Глуф. – Иначе они ворвутся сюда через все двери и окна! – Я кинулся к ближайшему окну.

– Постой, обожди немного! – воскликнул Гук. Он подбежал к окну и занёс над головой леуку. Рядом с ним, держа оружие наготове, встали Снюф, Цуп и Нюм.

– Теперь давай! – скомандовал Гук.

Разбежавшись, я что было сил саданул в окно ногой. Послышался треск дерева и звон разбиваемого стекла – ставни, сорвавшись с петель, вылетели наружу. В открытое окно ударил сплошной топок осеннего ливня. Как и следовало ожидать, атаки на дверь и закрытые ставни прекратились. В открытое окно хлынул поток озверевших чудовищ. Отвратительные создания сбегались со всех сторон и напролом рвались внутрь, всё также вереща от неутолённой ярости.

Но Гук и его гоблины надёжно сдерживали их, не давая проникнуть внутрь. Как только в комнате появлялась звериная морда, широкий саамский тесак со свистом опускался на неё, нанося страшные раны. Изувеченное чудовище стремилось втиснуться назад, но сзади его теснили расталкивающие друг друга и рвущиеся в дом соплеменники. Они выли и корчились под ударами алебард, топоров и трезубцев. Наконец, нескольким тварям удалось прорваться внутрь, и в комнате начался невообразимый хаос. Гоблины громили стулья, цеплялись когтями за обивку дивана, раздирая её в клочья. Опьянённые безумием битвы, они выломали каминную решётку. Со стены сорвался узорчатый ковёр и накрыл меня с головой. Запутавшись в ковре, я повалился в толпу дерущихся и почувствовал, что кто-то вцепился мне в плечо зубами, пытаясь прокусить плотную и тяжёлую материю и со страшной силой стиснув челюсти. Задыхаясь, я заорал во всю глотку, выхватил нож и, перекинув руку через ковёр, принялся наносить невидимому противнику неловкие яростные удары. Я почувствовал, как клинок несколько раз вошёл в тело чудовища, которое ослабило свою хватку и с воем кинулось в вихрь сражения. Прямо над моей головой прокатился оглушительный раскат грома.

Наконец, буря стала ослабевать. Почуяв тщетность своих попыток, твари Гвярра ослабили натиск и теперь рвались к выходу, где их встречали вооружённые гоблины. Многим из чудовищ удавалось прорваться сквозь цепь охотников, и израненные твари с воем бежали, покидая поле битвы. Гоблины из стойбища «Пастушья сумка» уже не старались удержать их, а устремлялись в погоню, чтобы не дать им снова занять лагерь.

Наконец, дом опустел. Даже старики, молодь и самки, трясшиеся от ужаса на чердаке, похватали вилки и ножи и кинулись вдогонку за нападавшими.

Я подошёл к выломанному окну, сквозь которое в комнату хлестал проливной дождь. Сверкнула молния, и в её ослепляющем блике я увидел сгорбленную фигуру на кривых ногах, с широкими плечами и длинными когтистыми руками. Существо медленно заковыляло к окну. Это был Гвярр. Глядя на меня немигающими глазами, мерцающими, словно тлеющие угли, тварь оскалила свою пасть и беззвучно усмехнулась. Меня поразило то, насколько человеческим был этот оскал. Ожидая, что сейчас чудовище полезет в окно, я остановился и вытащил нож.

За спиной что-то скрипнуло. Из темноты возникли невысокие очертания Гука, сжимавшего в руках большой саамский нож. Тихо, как крадущийся дикий кот, гоблин подошёл к развороченной раме и легко выскочил в окно.

Некоторое время противники стояли, освещаемые молниями, с ненавистью глядя друг на друга. Небо словно раскололось надвое от страшного громового удара, и в этот момент они кинулись друг на друга. Гвярр был крупнее, сильнее и, возможно, быстрее Гука. Гоблин-охотник ловко уворачивался от стальных когтей, которые всякий раз хватали лишь струи дождя, но и сам не имел возможности сделать выпад. Наконец, он размахнулся тесаком, занеся клинок над головой. Это был обманный манёвр. Гвярр, уходя от удара, нырнул под руку гоблина и тут же тыльная сторона рукояти леуку врезалась ему в морду. Оглушённый, он на миг потерял ориентацию в пространстве, а Гук подскочил, резко крутанулся в прыжке, поджав под себя голенастые ноги, и нанёс сокрушительный удар. Полыхнула молния. Широкий клинок взметнулся в воздух и с треском врезался в ключицу Гвярра. Тот зашатался и ухватился за плечо лапой. Ужасный вой прокатился над равниной, и, словно в ответ на него, в небе пророкотал гром. Гук легко приземлился и опустил клинок. Некоторое время он стоял, глядя на противника. Наконец он замахнулся тыльной стороной рукояти и что было сил утопил её в отвратительном рыле чудовища. Удар был такой силы, что Гвярр, пролетев пару метров, плюхнулся в пруд, вырытый во дворе. Через мгновение он выскочил и кинулся бежать. Гук стоял и молча смотрел на фигуру, с воплями скачущую через болота на трёх лапах. Мне показалось, что в этот момент на морде гоблина появилась странная ухмылка.

XI

Не помня себя от усталости, я поплёлся в дом и повалился на кровать. Я проспал несколько часов, а когда проснулся, долго смотрел на разгром, царивший вокруг: на развороченную мебель, ковёр, что валялся на полу, весь заляпанный кровью, на выломанную оконную раму, сквозь которую в дом рвался холодный осенний ветер и моросил неуютный дождь. Наконец, я вспомнил вчерашние события, наспех оделся, схватив леуку, оставленный Гуком у стены и кинулся к стойбищу. Я почти бежал, не замечая усталости. Леуку бодро врубался в непроходимые заросли: кусты и небольшие деревца падали, словно былинки. Примчавшись на место, я увидел, что гоблины восстанавливают своё жилище после пребывания в нём Гвярра и его своры. Я заглянул в один из типи. На постелях из звериных шкур лежало несколько раненных гоблинов, над которыми склонился шаман Чуф.

От пропавших гоблинов не осталось и следа. Ко мне подошёл Снюф. На этот раз он, против своего обыкновения, хранил мрачное спокойствие.

– Тяжёлая была ночь, – только и сказал он. Я лишь вздохнул.

В стойбище не чувствовалось никакой радости от одержанной вчера победы. Проболтавшись без дела, я поплёлся к дому.

По пути мне встретилось несколько гоблинов, волокущих в сторону топи трёх убитых ночью чудовищ. Обернувшись, я увидел, что старый вяз, который раньше возвышался над зарослями кустарника, куда-то исчез. Должно быть, в него ударила молния.

XII

Через несколько дней Тюп вновь сидел на завалинке и строгал моим норвежским ножом брошенную недавно шишку. Я закончил шлифовать рукоять леуку и ещё раз осмотрел гладкую, покрытую завитками поверхность карельской берёзы. Некоторое время я вертел леуку в руке, затем взял за лезвие и аккуратно опустил в банку с льняным маслом, которую купил на рынке.

– Как думаешь, люди из деревни слышали, как вы бились с Гвярром? – спросил я. – Шуму-то вы тогда немало наделали.

Тюп нехотя оторвался от работы, поднял голову и, заикаясь, ответил – Гроза б-была. – Больше он не проронил ни слова.

Он закончил ковырять шишку, молча подошёл к деревянной фигуре лесного гнома и ещё раз внимательно осмотрел. Отыскав небольшую трещину, он что-то вставил в неё. Гоблин тщательно вытер тряпкой клинок, удалив с него почерневшую сосновую смолу и молча вернул мне нож.

Я подошёл к фигуре и увидел, что спереди, в нижней части туловища гнома находится небольшой куцый штырёк, из которого словно бы вырастала полусфера, с одной стороны разделённая надвое.