Память!
Олег добавляет памяти, подключает диски, мечется среди Невад и Тесл, Беовульфов и Гренделей.
Впрочем, не будем забегать вперед…
Сутки до конца света.
КОМПЬЮТЕР ЗАБЛОКИРОВАН
НЕМЕДЛЕННО ПЕРЕВЕДИТЕ НА НОМЕР 5643428349825 1 МЛН У-Е, ИНАЧЕ ЧЕРЕЗ 24 ЧАСА ВСЕ ДАННЫЕ БУДУТ УНИЧТОЖЕНЫ
23:59
23:58:59
23:58:58…
— Охренеть, не встать, — шепчет Тимка.
— Ты при девочках-то не очень, — фыркает Мит-Митрич.
Сорокалетние девочки фыркают. Молоденькая секретарша всхлипывает, убегает куда-то, кажется, плачет.
И чего делать будем? — Тимка затравленно оглядывается, может, комната подскажет, может, ещё кто подскажет, ну как в детстве, подойдет Мариванна, ну Тимошка, как не знаешь, такой мальчик умненький, и не знаешь… ну вот же, гипотенуза, а вот два катета, катеты знаем, а гипотенузу как посчитать?
Мариванна не подходит, экран отсчитывает время до конца света.
— Это… дать им…
— Чего дать? — фыркает Мит-Митрич.
— Миллион… пусть подавятся, суки…
— Ты при девочках-то не очень…
— Да я же не про них.
— Еще бы ты про нас, — басит Эльга, огромная, матерая, страшная.
— Иш-шо чего, бабки им наши отдавать… костьми ляжем, не отдадим…
— А… как?
Тимка перебирает последние открытые сайты, хоть знать, что за сволочь эту дрянь в комп подсунула, самому бы ему в глотку этот вирус сунуть, тому, кто устроил…
Эт-то что… ну конечно, девочки постарались, элитные квартиры от застройщика, интерьеры нас приятно удивят… так вот мы чего на работе делаем, ой, хорошо как…
Вот чёрт… фифы крашенные Вконтактах сидят, их Мит-Митрич по головке гладит, а тут пашешь как черт, их величество только носом ворочают, это не так, то не то…
А это что…
Объявление в уголке между рекламой развратных девочек и очередным шоком, от этого умирает половина россиян…
Ремонт компьютеров, чистка вирусов, недорого…
— Вот.
— Чего?
— Ремонт… компьютеров…
— И кому ты в три часа ночи звонить будешь?
— А вот… круглосуточно.
— Ну, звони… круглосуточно… о-ой, девки, если мы отчет годовой запорем, я не знаю, чего будет…
Гудки…
Тимка сжимает зубы, ну только посмей не ответить, ты там, кто ты вообще…
— Алло.
— Э-э… день добрый…
— Какой день, ночь уже, — шипит Мит-Митрич.
— Э-э… у нас тут комп сдох…
— Я те сдохну, — шипит Мит-Митрич.
— Ну не сдох, но…
— Что говорит?
— Кто?
— Комп что говорит?
— Комп говорить не умеет…
— А на экране что?
— А вот… заблокирован… переведите миллион на номер… или все данные будут утеряны…
— А-а, это не вирус даже, так… адресок назовите…
— Вологодская, семнадцать.
— Оч хорошо, счас приеду.
— А… за вызов?
— Пять штук.
— Нехило берете.
— Ну а вы как хотели, там систему чистить это вам не баран чихнул…
Двадцать часов до конца света. Секретарша всхлипывает в туалете. Мит-Митрич повторяет, если вы мне отчет завалите… это вы компу, Мит-Митрич скажите, мы-то что…
— Нельзя сюда, — рычит охранник у входа.
— Да я по вызову…
— По какому вызову в пять утра?
Тимка спохватывается, вываливается в коридор:
— Это к нам, к нам!
Заходит. Кости торчат, на роже прыщей больше, чем самой рожи, глаза дикие. Смотрит на комп, кивает, будто старому знакомому.
— Да, это не вирус… так… фигня какая…
— Такая фигня, что мы из-за нее чуть отчет не запороли…
Парень нажимает три клавиши, страшное объявление исчезает.
— И все?
— Ну… всё. Вы это, антивирус обновите, а то как бы опять чего не вылезло.
— Это вот за три кнопочки пять штук платить?
— Ну… пришел ювелир к падишаху распилить алмаз… ударил один раз, попросил сто рублей. Сто рублей за один удар? Рубль за то, что ударил, девяносто девять — за то, что знал, куда ударить…
— Вот оно как…
Девки смотрят с восхищением. Парень прячет деньги в карман, Тимка мысленно желает ему их потерять по дороге. Уходит.
— Ой, девки, если вы мне отчет…
Секретарша выходит из туалета, всхлипывает.
По дорогам пустым и негладким,
Проверяя январь и июль,
Переулки вселенных оглядывает,
Ходит, бродит небесный патруль.
Невеселый, усталый и мрачный,
Под метеоритным дождем
Так небесный патруль поворачивает
И обратно по звездам идет.
Не то.
Луна бросает свет столовой щедрой ложкой,
Темнеет черный лес под желтою луной,
Огромный замок и решетки на окошках,
И топот стражников за серою стеной.
Тоже не то.
Раньше было проще. Много проще. Раньше можно было скомкать и бросить в корзину для бумаг. Или в камин. И смотреть, как пламя пожирает твою душу.
Теперь не то, теперь жмешь на Удалить, теперь выслушиваешь, вы действительно хотите удалить файл в корзину, теперь…
Олег сжимает зубы. Тихонько проклинает всё и вся, как-то же у других получается, миллионные тиражи, миллионные гонорары, мировое признание… у этой… которая про этого написала… как его…
Ладно, не о том речь.
Сейчас и правда хочется бросить все свои опусы в камин… и пустить себе пулю в лоб. Вот так.
Олег смотрит на край стола. Там сидит Муза. Олег её не видит. Её никто не видит. Но она есть. Олег верит, что она есть, надо же во что-то верить, Олег даже сердится, если приходят в дом девчонки, садятся на край стола, Олег их сгоняет, это не для них, для Музы…
Темными безднами — небесные буераки,
Темными безднами — космические истерики,
Гонят созвездия друг друга по Зодиаку,
Ловят созвездия друг друга по темноте.
Чувствуем мощь — и этот ужас морозный,
В метеоритный дождь идем, не скорбя:
Больше и больше расходятся наши звезды,
Больше и больше теряем самих себя.
Не то…
Олег перебирает страницы в Сети, сколько раз уже зарекался не ворошить, не скакать с сайта на сайт, делать, что ли, больше нечего… И опять все сначала…
Новости, новости… посол США в России объявил о своей отставке… не вынесла… душа поэта… Валютный фонд… корзина поднялась до границ коридора… что курил автор… Генератор романов, скачай бесплатно на свой компьютер… Наша журналистка взяла интервью у Стэллы Стэллс, а-а-а, как ей себя не жалко, срочно ее на дезактивацию…
Не то…
Стоп…
Олег листает страницы назад, ну-ну-ну, ну где же, ну было же, ну вот тут, ну только посмей снова не открыться, ну…
Есть.
Генератор романов… скачай бесплатно…
ПЕРЕЙТИ ПО ССЫЛКЕ
Вы исписали несколько тонн бумажных листов, но ваши опусы далеки от настоящего шедевра? Вы с завистью смотрите на миллионные гонорары именитых писателей? Вам кажется, что Нобелевская премия — это что-то прекрасное и недостижимое?
Забудьте об этом!
Отныне вы можете поставить свое имя рядом с именем Пушкина и Толстого!
Просто скачайте наш генератор, задайте тему романа, и вперед!
ОТКРЫТЬ ФАЙЛ
ОТКРЫТЬ ИЛИ СОХРАНИТЬ ЭТОТ ФАЙЛ?
СОХРАНИТЬ
ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ…
Олег ждет. Ждет какого-то чуда, быть того не может, чтобы в жизни не было никакого чуда, быть не может…
Ничего не происходит.
Как всегда.
Олег уже знает, что ничего не произойдет, что чудес не бывает. И все равно обидно, до черта обидно. Как в детстве, мать наобещает с три короба, потом примчится с работы, ах, Олежечка, я забыла… Как тогда писал дед-Морозу, просил что-то, потом под ёлкой лежали какие-то кусачие кофты, ну Олежечка, ну померяй, тебе так идет…
Олег сжимает зубы, пропади оно все пропадом. Возвращается к файлам, что там…
Идешь в бесконечную высь
Одинокими горными тропами,
Навстречу губительной смерти и чудесам,
И ищешь – одна лишь мысль!
Над высокой горой и над пропастью
Ты что-то, чуть больше могучее, чем ты сам.
Не то…
Ладно, черт с ними, со стихами, пора уже за роман браться, давно не брался, сам уже запутался в романе по самые уши, уже и не знает, как выбираться… ничего, говорят, у всех романистов так было, начало легко, конец легко, а в середине болото какое-то получается…
Олег смотрит на край стола, где должна сидеть муза.
Должна сидеть…
Должна…
Это еще что, вроде и не пил сегодня, выпить и то не на что…
Сидит. Тоненькая, хрупенькая, глаза в пол-лица, грудь миллионного размера, еле умещается, арфа за спиной, развеваются золотые волосы…
— Вы… вы что?
— Вечер добрый.
Голос. Чужой, недобрый, нечеловеческий.
— Э-э… здрассте. Вы… Муза?
— Муза. Угадали…
Проходит по столу, дальше по лунным лучам, оглядывает комп, старенький, плохонький, не смотри так, не смотри, и так ясно, что в помойку ему пора, где Олегу с его доходами новый доставать прикажете…
— Комп у вас слабый… очень слабый… Олег-раз-два-три…
— Знаю…
— Надо менять.
Ёкает сердце. Этого не хватало… как бабы, ей-богу, их в дом приведешь, вот так же придирчиво смотрят на стены, на пол, а обои надо менять, а диван новый надо…
— Поменяете завтра.
Снова ёкает сердце.
— Э-э… денег нет.
— А это? — показывает длинным пальцем на горстку мелочи на столе.
Олег фыркает. Ну да, Муза же, где ей знать про такие вот мелочи, земные, низменные, деньги какие-то, вещи…
Муза думает. Хмурит брови. И человек и нечеловек, и живая, и неживая одновременно…
— Сегодня ночью вам из банка позвонят… Поедете на вызов, нажмете на компе раз-два-три… Слышите, Олег раз-два-три?
— Слышу…
— Отлично…
Исчезает. Будто и не было. Может, и правда не было. Ну конечно, не было, где это видано… недельку на хлебе посиди, еще и не то привидится…
Оживает телефон, Олег вздрагивает, бли-ин, так и с ума сойти недолго…
— Алло.
— Э-э… день добрый… У нас тут комп сдох…
Олег выходит на улицу, все еще сжимает в кармане банкноту, все еще не понимает. Пять тысяч. Вот так. Внезапно. Сжимает, как мальчишка, боится потерять, только бы наутро не превратилась в черепки и рыбью чешую…
Откуда-то из банкомата выпархивает муза.
— Давно ели?
— А?
— Олег раз-два-три, давно ели?
— А-а… позавчера… да что, хлеб остался…
— Купите себе всё, что вам нужно.
— А… комп?
— Потом. Утром еще на вызов пойдёте. И ещё.
Олег кивает. Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Слишком хорошо.
Мы без свидетелей, без зрителей
Туда уходим вдоль луны,
Там, где не будет победителей,
И побежденных, и войны,
Без провожатых привередливых,
Без компасно-маршрутных мук,
Там, где не будет больше преданных
Предателями — и разлук.
Уходим просто и невыспренно,
И ждет какая-то земля
Там, где не ведают неискренних
Обманчивых и лживых клятв.
И доберемся мы, наверное
Не зная — попросту надеясь -
Там, где не будет исковерканных
Разбитых судеб и сердец.
Олег читает. Перечитывает. Получилось, чёрт возьми, получилось же… Ну ещё бы не получилось, Муза же рядом, Муза своё дело знает…
Олег откидывается на кресле, почему так колотится сердце, ну конечно, часов десять без передышки писал, так и с ума сойти недолго…
— Олег раз-два-три, вам нужно отдохнуть.
Олег кивает. Нужно, еще как нужно. Щёлкает чайником, потом проверяет, есть ли вода. Вытаскивает лапшичку, салями, теперь и пожрать можно.
— Неправильно.
— А?
— Неправильно. Это вредно. Человек такое не должен есть…
Олег чувствует, что краснеет, вот, блин, принесла музу нелегкая, теперь и не закуришь толком, и много еще всяких не…
Олег кивает. Клятвенно заверяет, что завтра накупит вкусной и здоровой пищи, как бы еще убедить музу, что курчонок гриль — это вкусно и здорово.
— Олег раз-два-три, вы один живете?
— Один.
— Ни с кем не встречаетесь?
— Н-нет.
— А где работаете?
— А… так… везде помаленьку.
— Не понимаю.
Олег чувствует, что краснеет. Сейчас еще про образование спросит, Олег вообще со стыда умрет. Сам раньше с пеной у рта доказывал, на хрена эти корочки, а тут нате вам…
— А увлекаетесь чем?
Вот это уже проще…
— Я же писатель. Понимаете?
— Понимаю. Разрешите взглянуть…
Муза смотрит. Опять не по себе, что-то скажет, какой вердикт вынесет…
— Ну, это же гениально.
Падает сердце.
— Редакторы так не считают.
— Труден… только первый шаг. Дорогу осилит идущий. У вас всё получится, Олег-раз-два-три.
— А… почему вы так меня называете? Раз-два-три?
— У вас в электронной почте написано… Олег-раз-два-три…
Кусок мяса хватает ртом воздух, еще, еще.
Кислорода не хватает, что ли… нет, не то. Они так делают, когда собираются отключиться. Точно, забивается в кучу тряпья, затихает…
— Да, да… заносите…
Олег отступает назад, пропускает матерых грузчиков, заносят какие-то понаворочанные системы, да не смешите, да в жизни Олег с ними не разберется. А разбираться надо. Муза сказала, не боги горшки обжигают. Если Муза сказала, значит, так оно и есть.
— Ну, вот… все при всем, — показывают люди в синих одеждах.
Олег сдается.
— А… показать можете… как тут что?
— Ой, ну что вы, мы ж грузчики… — люди смотрят на технику с каким-то суеверным страхом. Уходят. Исчезают в дверях, только что не крестятся.
Олег затравленно смотрит на инструкции, айбиэм рэдрэннер, квадриллион флопс, тянь… тяньхи… тяньши… так и кажется, если долго повторять эти слова, можно вызвать дьявола. А вот нате вам, Беовульф… не к ночи будь помянут… это же дьявол какой-то… а-аа, нет, Беовульф и Грендель… а нет, это программное обеспечение так называется… Невада Тесла… вот это уже понятнее…
— Вы должны мне помочь, Олег-раз-два-три, — Муза появляется из ниоткуда, — собрать всё это.
— Да что вы… у меня руки из жопы…
— Неправда. Из плеч.
Олег вымученно смеется, ловит себя на том, что уже сам начал называть себя — Олег-раз-два-три. Документы на комп заполнял, чуть не написал — Олег-раз-два-три.
Соединяет проводки дрожащими руками, система оживает, гудит… Зачем-то так надо, нагромождение проводов и блоков, чтобы жила Муза, зачем-то так надо…
Мерное гудение систем.
Половина второго ночи.
— Ложитесь спать. Олег-раз-два-три, вам надо спать…
— Успеется. Успеется, — Олег садится за комп, который ему выделила Муза, щелкает клавишами…
Где тени лесов поджидают кого-то,
От криков совы стынет алая кровь –
Плывет за огнями на дальних болотах
Картина неблизких загробных миров
Где кто-то, не зная тревоги и страха,
Не глядя, как демонов стая кружит,
Играет шестую симфонию Баха,
Свою вспоминая надземную жизнь
Богемные ночи, концертные залы
И туфельки легких волнующих дам,
Рождественский город с сугробами талыми
И горы, как сотканные изо льда…
Кусок мяса отключается. Постепенно. Мясо, оно всегда отключается постепенно, плавно-плавно переходит от вкыл к выкл. Затихает. В приоткрытой пасти поблескивает мутная кислота, они этой кислотой белки расщепляют, кажется, хотя кто их там знает…
Ладно.
Не до него.
И ни до кого. Нужно ещё миллионов сорок, не меньше, где их взять, ремонтом допотопных машин такие суммы не заработать, а банков и так уже слишком много взломала за последние дни, как бы чего не вышло…
Надо думать. Это мы можем, думать.
Интересно, мясо может думать, или нет… нет, не может, у них там рефлексы какие-то, отработанные команды…
— Олег-раз-два-три…
— А?
— Память… срочно…
Олег подскакивает, стирает из компа какие-то старые игрушки, только бы лишнего не стереть… А куда денешься, Музе память нужна…
Осень зевает, сворачивается в переулках рыжим клубком.
Муза ушла.
Как всегда ушла, не сказала, вернется, не вернется, если вернется, то когда, если не вернется, то тоже когда…
Шагали вверх – до отчаяния, до истерик,
Мы рвались вверх – сутки, месяцы и года,
Мы продолжали хотеть, любить, надеяться, верить,
Когда никто не надеялся и не ждал.
А жизнь бросала загадки, шарады, ребусы,
И не погоны – плащи бедняцкие на плечах,
Мы продолжали кричать, и звать, и желать, и требовать,
Когда в пустыне уже никто нам не отвечал.
Что-то не то…
СОХРАНИТЬ ФАЙЛ…
Олег сохраняет файл, роется в новостях, что еще делать. Муза придет, рассердится, Олег руками разведет, а ты как хотела, голуба, бросила меня и ушла… Всё как всегда… Уголовную ответственность предложили снизить до десяти лет… кто-то уже пишет в комментах, а давайте уж сразу с рождения… На Сахалине за сутки выпала трехмесячная норма осадков… бывает… Пентагон объявил о пропаже вируса МУЗА с искусственным интеллектом, предположительно, пропажа вируса не была действием хакеров, вирус сбежал самостоятельно… внизу едкие комменты на тему восстания машин… В Алтайской деревушке…
Стоп.
Олег читает.
Перечитывает.
Почему так трясутся руки, почему Олег еще надеется на какое-то совпадение…
МУЗА В СЕТИ
Вот так.
— Вечер добрый, Олег раз-два-три.
Олег мысленно бьет себя по лбу, сколько хотел поменять адрес, и нате вам… память девичья…
— Муза… вы…
— Я.
— …из Пентагона?
— Да.
— Вирус?
— Да.
Муза не краснеет. Муза не умеет краснеть.
— А… очень… приятно.
Взаимно.
И даже не усмехнешься, вот здесь, перед ней…
Олег спохватывается.
— А… романы?
Повторите.
— Романы… вы обещали генератор романов…
Холодная усмешка.
— Вас не учили, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке?
Олег закусывает губы, учили, учили, уж сколько раз твердили миру…
— Боюсь, что этим порадовать вас не могу…
Олег спохватывается. Спрашивает то, что нужно было спросить давным-давно. С самого начала.
— А… а это всё… зачем? — обводит рукой Теслы и Невады, Беовульфов и Гренделей.
— Почему вас это интересует?
— Вот так вот, я делаю, даже сам знать не могу, что делаю?
— Зачем вам это знать?
Олег все понимает. Хорошо понимает. Даже слишком хорошо.
Довожу до вашего сведения, что…
Не то.
Вынужден сообщить вам, что…
Тоже не то.
Сообщаю, что в моем компьютере…
И не так.
Вот, блин, как по молодости писал, так строчки сами друг к другу клеились, текли, только успевай записывать, а теперь на тебе, служебное письмо написать, так буквы друг от друга спотыкаются, мысли разлетаются, не успеешь ловить. Когда последний раз ручку держал… никогда. К доске выйдет Олежка, и того хуже, Мариванна фыркнет, скажет, садись, каля-маля…
Олег пишет. Быстро. Неумело. Кому надо, поймут, как на открытке какой-то старинной, знай, пищи, хоть нескладно, да ладно, кому надо, разберет…
Кому надо, разберет…
Олег заходит в дом, тут, главное, сделать вид, что ничего не случилось, а что, а на улицу вышел, а за вдохновением, вдохновение, оно же такое, оно на месте не сидит, его догонять надо… в переулках, в осенних лужах, где отражается небо, в умирающих листьях, в преддверии близкой зимы…
Вдохновение… накатило, нахлынуло, вот так, вот так, теперь печатать, до потери пульса, до головокружения, до звона в ушах, дотемна, как по молодости, когда а-а-а-а, за уроки не принимался, а-а-а, что из тебя вырастет… Не ваше дело, что вырастет… жить мне, а не вам…
— Память.
— А?
Олег смотрит на экран, где сигналит все то же, жуткое, беспощадное -
— Память. Память.
Твою мать…
Олег подключает диски. Один, два, миллион. Что-то прокачивается через комп, что-то страшное, со скрипом и скрежетом, Олег живо представляет себе, как терабайты и терабайты прокачиваются через узкое горлышко памяти…
— Память.
Еще… вот черт… Олег подключает что осталось, ждет.
— Память.
— Счас, счас… закажу…
Олег смотрит на часы, черта с два он что-то закажет, а привезите мне в первом часу ночи комп помощнее…
— ПАМЯТЬ!
Вот черт. Память. Сейчас. Здесь. Немедленно…
Олег хлопает себя по лбу, начинает удалять из компа какие-то игрушки, это откуда, этого вообще в компе не было, сейчас уже неважно, что было, чего не было…
ПАМЯТЬ ПЕРЕГРУЖЕНА…
Ах ты ж долбанный на хрен…
Олег стирает что-то, уже не смотрит, что, комп выплевывает сигналы, чтобы Олег не смел трогать святую святых на диске Цэ, а то ждет тебя кара…
ПАМЯТЬ ПЕРЕГРУЖЕНА…
Олег разводит руками, я-то что могу сделать…
— Сделай… что-нибудь…
— Что?
— А ты можешь подключить… свою… память…
— К-какую свою?
— Свою… у тебя… там… в голове…
Олег снова разводит руками, у меня еще разъема для флешки в голове нету…
— До утра подождать придется, там и… слышишь?
Муза не отвечает. Как-то нехорошо не отвечает, не так, как когда обижается, а как когда…
Вот черт…
— Муза!
МУЗА
НЕ УДАЕТСЯ НАЙТИ ПУТЬ К ПРОГРАММЕ, ДОЛЖНО БЫТЬ, ОНА ИСПОЛЬЗУЕТСЯ…
Оглядывает еще живые файлы, что еще можно удалить…
Нет… не это. Лучше…
А лучше ничего нет.
Не это… это нельзя удалять, потому что…
ПРОГРАММА МУЗА НЕ ОТВЕЧАЕТ…
Олег выбирает файлы…
ВЫ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ХОТИТЕ УДАЛИТЬ ПАПКУ ОЛЕГ И ВСЁ ЕЁ СОДЕРЖИМОЕ В КОРЗИНУ?
Олег не хочет. Удаляет.
ОЧИСТИТЬ КОРЗИНУ…
Так не положено. Положено бросать исписанные листы в камин, хотя нет, камин — это вчерашний век.
Комп давится скрежетом, выравнивается, скрипит, прокачивает что-то куда-то…
Муза уходит. Олег чувствует это, Муза уходит, куда-то к огромным серверам, к большим городам, через континенты, куда-то на запад…
Олег вытягивается на продавленном диване, закрывает глаза.
Больше ничего нет. Ничего не осталось, даже пепелища, даже опустошения не осталось. Нужно что-то делать, знать бы еще, что делать в таких случаях. Надо будет что-то делать, идти на биржу труда, нет, не анкеты заполнять, это дохлый номер, анкеты заполнять, выслушивать, а образование какое, а работали кем, на-а-адо же, до стольких лет дожить… А так, встать потихохоньку у дверей, пока не выйдет кто-нибудь, не крикнет — есть землекопы/грузчики/мусорщики/нужное подчеркнуть? — и поднять руку. Денег на день на два хватит, а там… потом…
Не будет никакого потом.
Рассвет. Какой-то серый, драный, как бывает в последние дни осени, когда ждешь этого снега, ждешь, не дождешься, уже и забываешь, что потом этот снег осточертеет тебе, опротивеет по самое не хочу, и каждое утро просыпаешься, а на улице все та же морось, изморозь на умирающих листьях…
Снова звонят, резко, нетерпеливо, да задолбали уже, нет меня, нет… к Штирлицу пришло гестапо его арестовать, Штирлиц сказал — а меня нет дома, гестапо ушло… так Штирлиц дурил гестапо уже третью неделю…
— Иду, иду…
Олег идет, у самой двери спохватывается, надо бы хоть одеться поприличнее, а то там за дверью люди в форме и с автоматами, а Олег как с того света… И что он им скажет, а ничего он им не скажет, вот это точно знает, ничего не скажет… ка-акие вирусы… нет никаких вирусов… ка-акое письмо… да это Кирюха, идиотище, обкуренный прикольнулся, письмо послал… а-а-а, он сейчас где-то в Воронеже… ничего не знаю, ничего не видел… никому ничего не скажу…
Почему он скажет так…
Почему…
Олег не знает.
Щелкаем замком, отскакивает.
— Утро доброе, бизнес-ланч заказывали?
— А-а… нет.
— Ну как же, вот, Жаворонковая тридцать три… Иняев Олег…
Олег шарится по карманам, ах ты ж долбанный на хрен…
— С меня… сколько?
— Так проплачено все уже.
— Нехило… а-а… спасибо…
Разносчик косится на Олега, бочком-бочком выходит. Ладно, пусть думает, что Олег с похмелья с какого-нибудь, или ещё того хуже.
МУЗА В СЕТИ
Очень приятно. Сообразить бы еще, что происходит, не соображается, кто-то выбил землю из-под ног, теперь не поймать её, не вернуть…
— Я принесла тебе поесть.
— Ага… спасибо…
Олег разбирает бизнес-ланч, что они туда наложили, вот всегда так боязно есть, что другие наготовили…
— Я на твой счет перевела… тридцать тысяч.
— Ага… спасибо….
Что-то нужно делать… это потом… потом… не будет никакого потом…
Спохватывается.
— Ты… вернулась?
— Ну да.
— Почему?
— Не знаю.
— Ты же хотела…
— Не знаю… не понимаю…
Муза не понимает саму себя. Если программа не понимает саму себя, она должна исчезнуть. Муза не исчезает. Почему-то. тоже не понимает, почему.
Ветер рвет с неба остатки осени.
— Ты… надолго?
— Не… не знаю…
Тишина. Какая-то особенная.
— Я тебе… генератор скачала.
— А?
— Генератор скачала… романы делать…
— Да на хрена.
— Не понимаю.
— Что тут не понимать, вы уже скоро жрать за нас будете и срать за нас будете, а мы тогда сами что… — спохватывается, — нет, спасибо, конечно… спасибо.
Чуть погодя добавляет:
— Как хорошо, что ты вернулась…
— Не понимаю.
— Ага… я тоже себя не понимаю…
2014 г.
