Поставив одну лапу на бушприт, другой, птица нежно поглаживала утлегарь. Цепляясь когтями за мартин-гики, она попыталась клюнуть багштагу. Когда попытка не удалась, баклан с горечью подумал: «Вот козлы, вместо пеньковых вулингов натянули металлические бугели».
Что-то капнуло на голову. С марсовой площадки кто-то описывал плавные круги. Тёплая жидкость приятно затекала за спину. Чернильная волна раскачивала парусник по тёмной глади медленно танцующего моря.
Звякнула стальная цепь, клацнули зубы, вздох облегчения пронёсся над палубой. Хлопнули паруса, топнули матросы, перевернулся на другой бок капитан.
Вместо того, чтобы управлять судном, Игорь лежал под штурвалом и смотрел на птицу. Корабль стонал от кренившей его волны, по палубе катались бочки, сражённая морской болезнью команда пугала друг друга остатками непереваренной солонины.
Огненный полукруг у висевшего горизонта перечёркивал крестами медный диск тела огромной звезды, тонувшей в чернильном море.
Птица, что-то черкнув на бушприте когтистой лапой, хрипло крикнула: «Игорь» и скрылась в изломанных силуэтах корабельных мачт.
«Купи хлеба», прочёл Игорёк.
«Где я тут хлеба куплю? – гладь чернильного моря вспучивалась тёмными пузырями.– Может тебе еще и зрелищ? – голос парня утонул в солёной прохладе весеннего бриза. Голые коленки дрожали. Исцарапанные в кровь ладони ухватились за штурвал.
– Отпусти,– в лицо пахнуло зубной пастой. Игорь разжал пальцы. С чмякающим звуком из ладони вывалилась Наташина грудь,– ты мне чуть сиську не съел. Вот же блин, говорила мама, мужика надо сначала накормить, а потом уже всё остальное.
– А где птица?
– Игорь, любимый, тебе что, мамина татуировка на заднице приснилась?
– Хлеба не было,– глаза Игоря испуганно бегали по голому телу девушки,– твоей мамой клянусь, не было. Там только чернильное небо, и птица на брушпите…
– Да хер с ним с хлебом, я не голодная. У меня теперь синяк возле соска, чо я мужу скажу?
– Он у тебя капитан пиратского судна?
– Миленький,– тёплая рука нежно гладила по ершистой голове парня,– он у меня майор пиратского отдела.
– Девушка, будьте добры,– в аптеке приятно пахло витаминами. Крупная дама исколотыми наколками руками набирала что-то на клавиатуре.
– Боярышника нет…
Игорь посмотрел на своё отражение в стекле витрины. Почесав небритую щёку, он прочёл объявление «Гвозди кончились». Шальная мысль, пробежав по закоулкам уставшего за ночь мозга, дружески подталкивала спросить о гвоздях. Сделав над собой усилие, он попытался еще раз:
– Девушка, будьте добры…
– Я сегодня охренеть какая добрая, чо надо?
– У вас есть что-нибудь от синяков?
Шелест пальцев затих, огромная грудь всколыхнулась, дрогнул второй подбородок, затрясся третий:
– Конечно, есть. Вот,– она протянула в окошко брошюру,– своему козлу берегла.
«Уголовный кодекс» прочёл Игорь.
Дрогнула чернильная земля, солёный ветер нежными объятиями сжал волосатую грудь, по спине медленно ползла тёплая струйка.
– Спасибо,– протолкнув книжку обратно, Игорь что-то вспомнил,– дайте лучше хлеба.
Кожаная глыба принялась надуваться, красные щеки дрожали синими венками, налитые кровью глаза выжигали в стекле дыру:
– Вы чо сговорились? – из принтера натужно вылез листок с жирной надписью «Гвозди и хлеб кончились. Сожрала».
