Лесная дева.

                                                         Лесная дева.

  Был конец июня. Юра сдал сессию. На последнем экзамене седой профессор, упираясь в щеку кулаком, одобрительно кивал, слушая его ответ. Первым вопросом в билете стояла «Калевала». Юре повезло: он недавно читал этот карело-финский эпос. Ему нравился полет фантазии в «Калевале»: какие только персонажи не померещатся в сгущающемся мороке:  очевидно, что такой эпос могли сочинить только люди, жившие на болоте и  надышавшихся болотных испарений.

 Юра думал, чем заняться  на каникулах, и когда к нему подошел его однокурсник Андрей и предложил пойти в поход,  охотно согласился. Юра любил природу, но в городе она была слишком фрагментарна, и только в походе, идя весь день с рюкзаком по полевым дорогам и лесным тропинкам, можно напитаться природой, как губка водой.

  Андрей был сильным, выносливым, настоящим первопроходцем, именно такой тип людей, как представляется,  заселил Сибирь и Дальний Восток. В тоже время он сочинял стихи, был пушкинистом,  сделал сенсационное открытие, что Пушкин сам написал себе «анонимное» письмо, которое послужило поводом для дуэли с Дантесом, но прощал все своему любимому Пушкину: «Поэт, в общем-то,  может быть безнравственным: это даже идет на пользу его творчеству», - говорил Андрей, смотря добрыми глазами через толстые стекла очков.

   Еще в поход пошел брат Андрея Сергей: физик по образованию. Высокого роста, длинноволосый с бронзовым загаром на лице (альпинист, он уже успел загореть),  одним словом, настоящий Следопыт.

  В поезде, идущем из Москвы в Вологду, пассажиров было не  много. Юра закинул двумя руками рюкзак, как баскетболист мяч, на верхнюю полку. За окном проплывали гаражи, на крышах которых торчали  похожие на поганки вентиляционные трубы с флюгарками. 

― Клеенку взяли от дождя? – спросил Андрей.

― Я взял, ― ответил Юра.

― У меня зонтик, ― сказал Сергей.

― Отлично, ― кивнул головой Андрей, ― я 3 килограмма растворимого картофеля из сухпая бундесвера достал – живем.

― Расскажи нам про маршрут, - попросил Юра.

― Сначала  Вологда, потом  Кирилло-Белозерский монастырь, дальше  Ферапонтово.

― Почему  Ферапонтово?

― Там был в ссылке патриарх Никон. Рядом с монастырем озеро, в котором Никон приказал насыпать остров похожий на корабль, а посередине большой крест, как мачта, интересно посмотреть.

― Наверно, мечтал уплыть: с воображением был мужик, ― уважительно сказал Юра.

  Путешественники вышли из поезда.  Вологда поразила их своими деревянными домами, украшенными богатой резьбой: веерообразные розетки в нишах окон, резные пилоны, наличники, и конечно белые резные палисады.  Удивляло стремление людей к пусть и недолговечной красоте. Это был город – экспромт, и только писающая собака возле памятника первому электрическому столбу была чугунной – на века. 

― Тут Николай Рубцов родился, ― сказал Андрей.

― У него хорошая строчка есть: «Все движется к темному устью», но лучше бы «Жизнь движется к темному устью» ― хороший поэт, ― кивнул головой Юра, ― вообще задача поэта наиболее точно передать то, о чем каждый смутно догадывается, но не может найти подходящих слов, чтобы выразить свою мысль.

― Это точно, ― поддакнул Андрей.

 На автовокзале они сели в автобус – старый пазик, у которого в салон приникали пары бензина, но,  к счастью, ехали не долго, Андрей сказал:

 ― Выходим, посмотрим тут один монастырь, а дальше пойдем пешком.

  Белый словно из снега монастырь среди подступающих к его стенам изумрудных полей, выглядел очень красиво. Но когда путешественники подошли ближе: картина предстала пред ними уже не такая радужная:   свежее выбелен был только верхний ярус колокольни и башенки церкви, чтобы радовал вид издалека, на всей остальной площади стен в разных местах сквозь старую побелку проступала кирпичная кладка.  Золотой центральный купол церкви окружало множество маленьких темно-синих со звездами куполов, как будто ангельское воинство Бога с крестами в руках. Из одной точки золотой купол казался восходящим солнцем (так сверкал)  из-за темно-синего купола. 

― Язычники, которые поклонялись своим богам в лесу на поляне, говорили, что христиане заточили своего Бога в храме, ― сказал Юра, ― нет: Бог в красоте самого храма.

― Да, ― поддержал его Сергей, ― красивый собор.

 Из ворот монастыря вышел молодой священник с длинными сальными волосами, большие пальцы его рук были засунуты за поясок, охватывающий рясу. Он что-то поднял с дороги и откинул в сторону, и дальше, прогуливаясь, священник по-хозяйски смотрел по сторонам: положил полено, которое уронили рубившие дрова работники,  в поленницу.

― Добрый день, батюшка, ― обратился к священнику Андрей, ― не подскажите, где здесь родник?

― Вниз по тропинке к озеру, ― ответил священник, ― а куда вы идете?

― В Кириллов, хотим через лес срезать.

― Через лес ближе, но я не советую, ― покачал головой священник.

― Почему? – спросил Юра.

― Можете встретить Лесную Деву.

― Кто это? – спросил Сергей.

― Дьяволица, ― нахмурился священник.

― О! – издал неопределенный звук Юра.

― Что значит: дьяволица? ― спросил Сергей.

― Я пещерку выкопал здесь рядом, только в ней и спасаюсь, ― в волосах священника Юра заметил кусочек земли.

― Как это спасаетесь? – спросил Андрей.

― Холодом плоть усмиряю, ― вздохнул священник, ― чтобы к этой дьяволице не побежать.

― Не понял, ― сказал Юра.

― Встретишь, сразу поймешь,  ― священник махнул рукой и пошел обратно в монастырь.

― Интересно, что  за Дева? ― сказал Сергей.

― Да выдумка какая-нибудь, ― поправил лямки рюкзака Юра. 

  Путешественники спустились к озеру, набрав по дороге воды в роднике. Они быстро поставили палатку на берегу. Солнце ушло за деревья, и комары включились в соревнование за капельку человеческой крови, писк каждого отдельного  слился в одно сплошное гудений.

― Я теперь понимаю, почему монахи в скитах по ночам молились, ―  Сергей убил комара у себя на лбу, ― из-за комаров не заснешь.

― Ты циник, ― сказал Андрей.

― Кстати, вот простое объяснение, почему из язычества люди стали переходить в христианство:  прятались от комаров в церковь, ―  Юра тоже прихлопнул комара на руке.

  Дно озера просматривалось на несколько метров в глубину. Было интересно наблюдать за скрытой обычно от глаз подводной жизнью. Большая рыба плеснула у поверхности, словно посылала привет неведомым мирам: как радиосигнал разошлись от неё круги по воде. Проплыла стайка маленьких рыбок, словно быстро скользящая по дну тень. Пестрые камни в десяти метрах от берега заволакивала зеленая муть. На поверхности озера необыкновенно длинные волны играли серо-зеленым цветом, словно это искривлялось само пространство при переходе  в другое измерение.

  Путешественники сидели  у костра, который разговаривал с ними, то сипя, как простуженный, то переходя на щелкающий язык бушменов.  Языки пламени лизали закопченные бока котелка, некоторые  из них, как любопытные зверьки пытались заглянуть: не кипит ли вода. Было довольно светло в легком сумраке белой ночи, и все-таки костер дополнительно обливал серебром ближайшую ветку ели.  

― Мне кажется, Лесная Дева – это что-то из Пушкина, ―  неожиданно сказал Андрей, и процитировал:

«Там на неведомых дорожках,

Следы невиданных зверей.

Избушка там на курьих ножках,

Стоит без окон, без дверей»

― Странная эта избушка, ― заметил Юра, ― зачем она нужна без дверей?

― Она же волшебная, ― возразил Андрей, ― когда надо дверь появляется.

― «Русалка на ветвях сидит» ― разве можно сразу на нескольких ветвях сидеть? – продолжал разбирать Пушкина Юра.

― Не придирайся, ― Андрей подкинул ветку в костер.

― А может русалка и есть Лесная Дева? ― предположил Юра.

― Кто ж его знает? – пожал плечами Сергей.

― Русалке в воде живут, ― возразил Андрей.

― Если верить монаху, Лесная Дева очень красивая, ― вздохнул Юра.

― Что уже загорелся?  – сказал Андрей.

― Нет, я просто, ― пожал плечами Юра.

― Просто… ― усмехнулся Андрей, ― вот паломничек.

  Путешественники поужинали картошкой с тушенкой, выпили чаю. Костер потух, но угольки еще переливались разными оттенками красного: из бардовых становясь алыми, в тщетной попытке запылать с новой силой.  

― Пора спать, ― Андрей залил угли водой из котелка.

  Все забрались в палатку: это было спасением от комаров, но все равно их гудение стояло в ушах.  Андрей и Сергей быстро заснули: дыхание их стало глубоким и ровным. Юра тоже стал погружаться в сон, но  еще слышал дремотный шелест листьев, плеск большой рыбы, надрывное кваканье лягушек, объясняющихся в любви, вдруг он приподнял голову: на противоположном берегу озера смеялась женщина: звук далеко предавался по воде. Юра посмотрел на Андрея и Сергея: разбудить? Но может ему показалось? Бывают же слуховые галлюцинации. Он осторожно вылез из палатки, застегнул за собой молнию, распрямился и снова услышал призывно-волнующий женский смех.  «Тоже наверно туристы», - подумал он и позавидовал, - «веселятся».

  Юра подошел к кромке воды: она дрожала, как ресницы спящего человека. Над частью озера повис туман, один клочок которого более густой был  похож на  фотографию привидения. Юра стал напряженно вглядываться: но видел на противоположном берегу только стену леса.

  Он хотел вернуться в палатку, но в этот момент ему на голову упала шишка. Это было странно, потому что он стоял под березой. Юра посмотрел вверх и увидел, сидящего на суку маленького бородатого старичка с веточками и листочками в космах волос. Грудь его покрывал, заметный в разрезе рубахи,  «каракуль». Ноги, выглядывающие из-под коротких штанов,  тоже были густо покрыты волосами.

  Мохнатый старичок бросил в Юру еще одну шишку.

― Эй, ― Юра погрозил ему кулаком.

Мохнатый старичок продекламировал скрипучим голоском:

― Я живу в лесу,

     Но не в этом суть.

     На суку сижу

     Довольный – жуть!

― А зачем шишки бросаешь? – спросил его Юра.

― Ты любишь стихи? – вместо ответа спросил старичок.

― Люблю, - ответил Юра.

― Тогда послушай еще:

 Какое счастье жить в лесу!

 Пить воду из ручья,

 За шею обнимать косуль

 И слушать соловья.

― Стихи хорошие, - кивнул Юра, ― а  ты всегда в лесу живешь?

― А что не жить? Плохо только, что стихи свои почитать здесь некому. Одной только Лесной Деве.

― Опять эта Лесная Дева, ― в сердцах воскликнул Юра.

― А что такое? – удивился мохнатый старичок.

― Кто она такая? – спросил Юра.

― Хозяйка леса, ― пожал плечами старичок, ― понимает язык зверей и птиц, с ручьем разговаривает.

― О чем можно разговаривать с ручьем? – улыбнулся Юра.

― Да он настоящий сплетник, ― сморщил нос старичок, ― к нему все пить приходят: кто-нибудь что-нибудь и расскажет.

― А правда, что Лесная Дева очень красивая? – спросил Юра.

― Ты можешь её увидеть? – старичок заболтал ногами, ―  она на другом берегу.

― Да?

― Я тебя отвезу к ней на лодке, ― старичок спрыгнул с дерева.

― А лодка где?

― Сейчас её спою, ― мохнатый старичок потер ладони рук.

― Как это споёшь? – удивился Юра.

― Слушай, ― и старичок запел:

  Досточка к досточке, нос и корма,

  Две уключины,  два весла,

  И вот уже лодка плывет сама,

  Рассекая озерную гладь.

  Действительно, из тумана выплыла лодка, как будто её кто-то толкнул, и, слегка покачиваясь, замедляя ход, подошла к тому месту на берегу, где стояли Юра и мохнатый старичок.

― Садись, ― старичок ловко запрыгнул в лодку.

  Юра  последовал за ним: он мечтал хоть одним глазком посмотреть на  Лесную Деву. Старичок оттолкнулся веслом от берега, потом вставил весло в уключину, и они поплыли. Туман длинной полоской, словно призрачной рукой, указывал им путь на противоположный берег.  Старичок грёб, но как-то совсем без усилий: весла как будто двигались сами. Большие рыбы несколько раз плескались рядом, проявляя любопытство.

  Лодка зашуршала по осоке, и старичок сказал:

― Дальше сам. Дойдешь до поляны, увидишь Лесную Деву.

― Спасибо, ― поблагодарил Юра.

  Он вылез из лодки и углубился в лес, иногда перебираясь через поваленные деревья, зачехленные в зеленый мох, одно дерево, которое уперлось сломанной верхушкой в землю, было похоже на гигантского паука. Ярко-красные мухоморы  манили своей убийственной привлекательностью. Просветом между деревьями показалась поляна. Юра продрался через частый молоденький березняк, отодвинул рукой ветку ёлки и  замер на месте: на поляне мирно соседствовали звери, много зверей: косули, лисы, волки и огромное количество зайцев, которые одновременно поворачивали свои длинные уши на каждый громкий звук. Но главное, Юра увидел, стоявшую рядом с упавшим деревом, девушку: рыжую, словно в венке из зажженных осенью  листьев клена. Белая кожа лица еще сильней оттеняла этот пожар на голове. У девушки был высокий лоб, маленький носик с несколькими пятнышками веснушек, яркие светло-карие глаза. Свободное до самой земли платье было натянуто двумя лежащими полумесяцами её грудей. Юра вышел на поляну, звери разом обернулись к нему, девушка тоже посмотрела  на него немного исподлобья, но с приветливой  улыбкой, исключающей всякую враждебность.

― Невероятно! ―  Юра подошел к девушке.

― Здравствуй, ― приятным голосом сказала она.

― Глазам своим не верю.

― Понимаю, редкое зрелище, ― улыбалась девушка. 

― Не знал, что звери вот так собираются на полянах.

― Только иногда, ― пожала плечами девушка, ― всем нравится театр.

― Какой театр? – не понял Юра.

― Лесной. У нас  премьера. Пьеса Острозубского «Лисы и зайцы».

― А кто играет?

― Сами звери, - девушка показала на лиса с белым пятном в виде сердечка на груди. Тот сидел на упавшем дереве совсем по человечески, заложив заднюю лапу на лапу.

― А он  умеет разговаривать? – удивился Юра.

― Сегодня особенный день: полнолуние. Жаль только, что ты попал к самому концу. Пожалуйста, продолжайте, ― обратилась девушка к лису с сердечком на груди.

  Лис приосанился и сказал другому, сидевшему на пеньке,  лису в черных «перчатках» и с черным кончиком хвоста:

― А я, милостивый государь,  считаю, что не хорошо наживаться на зайцах.

― Мы хищники, ― возразил Чернохвост, ― такова наша порода,  если нас  не будет, расплодятся зайцы и истребят огороды. 

― Почему же тогда меня мучает совесть, когда я охочусь на зайцев? –  лис с сердечком  театрально приложил лапу к груди.

― Видимо, совесть досталась нам от наших предков, прилетевших со звезд, в их мире не надо было бороться за существование.

― И все-таки, я думаю, не стоит драть с зайцев последнюю шкуру.

― Ну, хорошо, ―  вздохнул Чернохвост, ―  последнюю не стоит.

Лис с сердечком на груди встал на задние лапы и повернулся к зрителям:

― Все звери братья!

Зайцы зааплодировали.

― Повтори еще раз, ― попросила девушка.

― Все звери братья! – произнес лис с сердечком, и снова театрально, прижал теперь уже две лапы к груди.

 Аплодисменты усилились, лесная поляна огласилась криками: «Браво!»

  Спектакль закончился, и звери стали покидать поляну. Но перед тем, как уйти лис с белым сердечком на груди, подошел к Юре (теперь уже на четырех лапах) и совсем как кот обнюхал его ноги.

― Удивительно, звери тебя слушаются, ― сказал Юра.

― Мы дружим, ― ответила девушка.

― Так ты и есть Лесная Дева?

― Так меня называют, ― пожала плечами девушка.

― Как это все странно! – вздохнул Юра.

― Хочешь, я покажу тебе лес?

― Хочу.

― Тогда, дай руку ― сказала Лесная Дева.

 Юра подал руку и покорно пошел за девушкой. Они подошли к полоске тумана стелющегося по-над землей.

― Наступи, ― сказала Лесная Дева.

― Куда? – удивился Юра, ― на туман?

― Смелей, ― Лесная Дева встала на полоску тумана, как на ступеньку.

  Юра последовал за ней, к своему удивлению почувствовал под ногами твердую основу. Так с полоски тумана на полоску Лесная Дева и Юра стали подниматься все выше и выше.  Пока, наконец, не оказались над лесом. Месяц был похож на бледного человека, глядящего из-за угла. В разрывах тумана Юра видел верхушки деревьев: уходящие к горизонту шлемы елей, стоявших могучим войском. Лесная Дева и Юра шли вперед, и Юра видел под собой переливающиеся серебром клады – гнилушки пней, что удивительно, поскольку было довольно светло, прыгнула с ветки на ветку белка, Юра понял это по тому, что в воздухе мелькнуло что-то светло-коричневое. Ему казалось, что он идет по облакам. Как это здорово! Да еще рядом такая красивая девушка.  

― Ты волшебница? – спросил Юра.

 Лесная Дева в ответ засмеялась:

― Я только по туману ходить могу.

― Расскажи о себе, ― попросил Юра.

― Я живу в соседнем селе, ― сказала Лесная Дева.

― Большое село?

  Девушка пожала плечами:

― Есть ферма. 

― А почему  ты Лесная Дева?

― Однажды на дороге я нашла косулю, сбитую машиной. Она была очень плоха, еще немного и умерла бы. Я отнесла её к себе домой и вылечила. А пока лечила, постепенно стала понимать ее язык, так вот, когда косуля уходила в лес, я ее спросила: «Где мне найти хорошего парня?» Косуля ответила: «В лесу». Я удивилась: «Но в лесу  только звери?» А она все равно говорит: « В лесу». Я поверила косуле и стала много времени проводить в лесу: научилась ходить по туману.

  «Может это судьба?!» - подумал Юра, с надеждой,  что косуля говорила про него. В конце концов, он, в общем-то, не плохой парень. Немножко самоуверенный, но добрый. В институте учится.   

 Ночь была довольно прохладная, и Юра, сняв с себя ветровку, протянул ее девушке:

― На, а то замерзнешь.

― Спасибо, ― Лесная Дева взяла ветровку и надела её, ― ты заботливый.

― А как смотрят твои родители на то, что ты  в лесу пропадаешь? – спросил, немного смущенный комплиментом, Юра.

― У меня отец лесник, мама тоже любит лес. Она работает в библиотеке.

― А ты чем занимаешься? – спросил Юра.

― Помогаю маме и готовлюсь к поступлению в институт.

― В какой?

― Педагогический. Но не знаю, как буду без леса.

― Да, в лесу хорошо, ― согласился Юра.

  Девушка вздохнула.

― А знаешь, - попытался отвлечь ее от грустных мыслей Юра, ― я в одной книжке читал про живой лес на одной планете. Там у деревьев  сучья, как подвижные лианы с носом на конце, вроде хобота, и того, кто  входит в лес, деревья  обнюхивают, если он нравится: лес благоухает, а если чем-то не приглянулся, то деревья начинают пахнуть, мягко говоря,  плохо.

― Я тоже люблю фантастику, ― улыбнулась Лесная Дева.  

  Юре нравилась девушка. Ему захотелось совершить какой-нибудь гусарский поступок ради неё, чтобы показать: сколько в нем энергии молодости,  и  он сказал:

― Хочешь, я тебе звезду с неба достану?

 Лесная Дева засмеялась:

― Звезды далеко.

― Достану, ―  Юра был вдохновлен нахлынувшим на него чувством нежности к девушке, ― я теперь все могу.

В белесом небе были видны только две-три звезды. Юра подпрыгнул к самой большой из них, подпрыгнул так (звезды, конечно, не достал), что когда опускался на туманную полоску, пробил твердую основу, которая была у него под ногами, и полетел вниз, скользя по ветвям елей. Он ударился о сук, по лицу его больно хлестнула ветка, но приземлился Юра довольно благополучно. Держась за ушибленный бок, он поднял глаза к небу, но не увидел там ничего кроме тумана.

 «Потрясающе», ― подумал Юра, ― «вот так приключение!»

  Ему хотелось снова видеть Лесную Деву, можно сказать, только с ней познакомился, и упал: какая досада! Но, понятно, сам виноват, нечего было прыгать!

  Может опять по туману взойти, возникла у него мысль. Юра подошел к ближайшей полоске, хотел поставить на неё ногу, но у него ничего не получилось: никакой твердой основы теперь у тумана не было. 

 Юра решил вернуться на поляну, может быть, там он снова встретит Лесную Деву. Лес был наполнен шуршанием падающих с листьев капель. С дерева взлетел какая-то большая птица, взмахи ее крыльев казались удаляющимися хлопками в ладоши: ветка березы после нее долго качалась. Вдруг из кустов выскочил заяц с прижатыми ушами, косясь на Юру черным глазом полным ужаса, он поменял направление и нырнул в островок высокой травы. За зайцем из кустов выбежали два лиса. Один с белым сердечком на груди, второй  Чернохвост.  Они принюхивались.

― Куда заяц побежал? – спросил лис с сердечком на груди.

― Туда, ― Юра махнул рукой в сторону от островка высокой травы, ― а зачем он  вам?

― В догонялки играем, ― лис с сердечком  щелкнул зубами.

― Ага, играем, ― усмехнулся Чернохвост.

  Лисы побежали в том направлении, куда показал Юра, уткнув черные носы в землю. Вообще, подумал Юра, лиса это нечто среднее между собакой и кошкой. Морда, как у собаки, а на мышей охотится, как кошка, и зрачок кошачий: вертикальная черточка на свету, а хвост бывает кошка со страха так распушит, что на лису похожа.

  Юра снова пошел к поляне, но услышал сзади отрывистое тявканье. Он оглянулся: лис с белым сердечком на груди и Чернохвост возвращались назад.

― Ты нас обманул, ― сказал лис сердечком, ― там зайцем и не пахнет.

―  Вы же говорили: все звери братья, а сами гоняетесь за зайцем, ― погрозил пальцем Юра.

  Глаза у лис забегали.

―  Наши предки, прилетевшие со звезд… ― начал Чернохвост.

― Это я уже слышал, ― оборвал его Юра, ―  вы со звезд прилетели.

― Не мы, а наши предки, ― поправил его лис с сердечком на груди.

― Ну, хорошо, не вы, а ваши предки, ― сказал Юра, - кстати, вы не знаете, где найти Лесную Деву?

― Что понравилась? – усмехнулся Чернохвост.

― Да, ― Юра вздохнул.

  Лисы переглянулись.

― Мы скажем, где она, ― сказал лис с сердечком, ― но хорошо бы  девушке цветы подарить, ты об этом не думал.

― Хорошо бы, ― согласился Юра, ― но где их взять?

 ― Эх, вот если бы ты цветок папоротника ей подарил, она бы была рада. Папоротник как раз сегодня должен зацвести.

― Где? – обрадовался Юра.

― Вон иди мимо той раздвоенной березы, и дальше по оврагу, ― показал кончиком хвоста Чернохвост.

― Спасибо, ― поблагодарил Юра.

  Он прошёл мимо березы и спустился в овраг. Одному большому дереву не дали совсем упасть два других, и они стояли как православное троеперстие, собранное для того, чтобы перекреститься при виде нечисти. По дну оврага тек ручей, по нему медленно плыл желтый березовый листок, кружась иногда в маленьких водоворотах у коряг.

― Привет, ― услышал Юра тонкий звенящий голосок.

  Он оглянулся, но вокруг никого не было.

― Привет, ― снова услышал он тот же голос.

  Юра вспомнил, что мохнатый старичок рассказывал про говорящий ручей и тоже сказал:

― Привет, ― обращаясь к ручью.

― А кабаниха кабанят понесла, ― сказал ручей.

― Очень хорошо, ― ответил Юра, ― я рад за неё.

― Да-а-а. Видел бы ты, какой я весной, ― плеснул волной ручей, ― во мне столько воды. Вот когда я живу настоящей жизнью. 

― Молодец! – порадовался за ручей Юра.

― Один местный поэт, ты его знаешь, про меня стихи сочинил:

  На склонах пушистые ели,

  В овраге ручей.

  Дойти до истока хотел я,

  До сути вещей.

  Я шел, наступил уже вечер,

  Истока все нет.

  Но если ручей бесконечен,

  То что остается и мне?

― Хорошее стихотворение, ― похвалил Юра, ― но послушай, мне цветок папоротника нужен, я правильно иду?

― Я слышал о цветке папоротника, но я не представляю какой он: у меня ведь нет глаз, ― сказал ручей, ― но будь осторожен: я впадаю в болото.

― Спасибо, ― сказал Юра.

  Валежника стало больше, ноги уходили по щиколотку в сырую землю. Туман стирал предметы уже в десяти шагах от Юры. Он сел на упавшее дерево: отдышаться. Вокруг торчали белые жерди, лишенных коры деревьев. Он дошел до болота. Вдруг ему показалось, что впереди мигнул красным глазом огонек, и тут же туман опустил перед взглядом Юры плотную занавеску. Юра обрадовался: неужели нашел цветок папоротника! Вот удача! Он подобрал длинную палку, и, пробуя  перед собой зыбкую почву, двинулся по болоту. С пугающим скрежетом закаркала ворона, словно предупреждая смертного: остановись! Но Юре очень хотелось завоевать сердце девушки, и он упорно стремился к своей цели: цветку папоротника.

  Один раз он оступился и ушел в болотную жижу по колено, но, опираясь на палку, выбрался на кочку.  Юра сделал еще несколько шагов, и тут неожиданно сломалась палка, он ушел в болото теперь уже по пояс, но хуже всего, что  стал погружаться в трясину и дальше. Юра сделал попытку выбраться, но болото засасывало его, урча от удовольствия: вокруг  булькали пузыри.

― Помогите, ― крикнул Юра.

  Но кто ему мог помочь? Вот подлые лисы, подумал он, отомстили за зайца, наверняка придумали про цветок папоротника и специально направили в это болото. Вот так засада, нашел, кого слушаться; лис, они соврут не дорого возьмут.

― Эй, кто-нибудь, ― опять крикнул Юра: самому точно не выбраться.

  Но кто мог услышать его?! Он снова потянулся к кочке, но все было бесполезно: двигаясь, он тонул быстрее. Ворона снова прокаркала своим противным скрипучим голосом, неужели это последний звук в жизни, который он услышит. Что за судьба: встретить девушку, которая ему понравилась, и тут же оказаться по шее в вонючей жиже.  Как это нелепо: возвысится до небес, гулять по туману, и утонуть в болоте.

  Вдруг он услышал голос:

― Живет в лесу прекрасно

  Весёлый старичок.

  С зверьем он дружит разным

  И говорит с ручьем.

  Мохнатый старичок, прыгая по кочкам, приближался к Юре.

― Эй, ― сдавленным голосом прокричал Юра.

  Старичок услышал его и в два прыжка оказался рядом:

― Вот это да! – воскликнул он.

― Помогите, ― взмолился Юра.

  Старичок сделал несколько прыжков назад, сломал  тонкое сухое деревце и, вернувшись к Юре, протянул ему жердь. Юра сделал рывок и схватился за палку. Старичок напрягся и сантиметр за сантиметром стал вытаскивать Юру из болота. Трясина чавкала, неохотно отпуская его. Наконец весь в грязи он выбрался на кочку.

― Как ты здесь оказался, парень? ― спросил старичок.

― Цветок папоротника искал. Лисы сказали, идти по оврагу.

― Вот пройдохи, ― возмутился старичок, ― папоротник в лесу, а здесь болото.

― Теперь  понимаю.

― Возвращайся к озеру, лодка у берега, ― посоветовал старичок.

― Спасибо, Вы меня спасли, ― поблагодарил Юра.

― А кстати, ― спросил старичок, ― ты видел Лесную Деву?

― Да, ― ответил Юра, ― она просто чудо!

― Ага! – обрадовался старичок, ― вот такой у нас лес!

 И запрыгал дальше по кочкам, распевая:

― Открыты всегда перед вами

  Лесные двери.

  В лесу прекрасными голосами

  Поют звери!

  Юра нашел лодку и переплыл на другой берег. Он разделся и окунулся в прозрачную, но такую обжигающе ледяную воду озера, что у него перехватило дыхание: ноги моментально онемели. Энергичными движениями Юра потер шею и лицо, несколько раз ухнул (эхо вернулось к нему), посмотрел, как он шевелит пальцами ног под водой. Потом на берегу вынул из рюкзака свитер и надел его. Весь, дрожа от холода, он постирал рубашку и штаны, повесил их сушиться на сук, а сам нырнул в палатку. В неё было теплее. Андрей посапывал, Сергей свистел носом.  

  Утром Юру разбудил треск дров. Через ткань палатки желтым пятном просвечивал костер. Он высунул голову из палатки.

― Чай готов, ― позвал его Андрей.

 Юра сходил на озеро: умылся. Потом сел у костра: пить чай.

― Что-то ты заспался, ― сказал Андрей, нарезая хлеб складным ножиком.

― Всю ночь бродил, ― зевнул Юра.

― Где? – Сергей мешал сахар в кружке.

― На том берегу. Переплыл туда на лодке.

― Зачем?

― Услышал женский смех, подумал, наверно, это Лесная Дева, решил на неё посмотреть.

― Ну и как?

― Достань карту, тут где-то рядом село есть.

  Андрей достал карту, несколько секунд ее разглядывал:

― Есть.

― Давай в него зайдем, ― сказал Юра.

― Зачем? Нам не по дороге, ― возразил Андрей.

― Молока там купим.

― Ты про Лесную Деву не рассказал, ― Сергей отхлебнул чай.

― Все что я могу сказать: она волшебница, - ответил Юра.

― В каком смысле? – не понял Андрей.

― Колдунья что ли? ― спросил Сергей.

― Как бы это объяснить? – задумался Юра, ― вот у Бунина есть рассказ  «Волшебница», где помещица, выгоняя из дома беременную служанку, с которой согрешил ее муж, обзывает её: сука, межедворка, людоедка, волшебница.  Это последнее слово «волшебница» все переворачивает. Помещица, конечно, ненавидит и презирает девушку, но в тоже время признаёт в ней что-то необыкновенное, перед чем, как перед чарами не смог устоять её муж.

― Во загнул, - почесал затылок Сергей, ― сказал бы просто: она  необыкновенная.

― Э, да тебе пора пещеру рыть, ― заметил Андрей.

  Путешественники залили костер, собрались и пошли по берегу озера, потом углубились в лес. Косые лучи солнца пробивались через листву, стволы сосен отбрасывали длинные тени на подстилку из хвои, на которой чередовались темные и светлые полоски, и Юре казалось, что они идут по шпалам. Птицы радовались наступившему дню, щелканьем и свистом  создавая какофонию, которую почему-то называют пением.

  Юра думал о Лесной Деве: может быть, ему повезет, и он снова увидит  её. Ведь она говорила, что живет в соседнем селе. Восхитительная девушка. И при этом такое неожиданное расставание. А как же пророчество косули про хорошего парня, роль которого Юра уже примерил на себя. Конечно, он обращал внимание на каждую красивую девушку, но Лесная Дева по-настоящему запала ему в сердце, очень жаль, если это  мимолетная встреча.

  Из леса они вышли прямо к ферме. Двор перед коровником был огорожен забором из жердей. Во дворе стоял синий трактор без колеса, под ступицу были подложены чурбаки. Тут же лежали несколько рулонов сена,  сильно растрепанные они были похожи на гигантских ежей. Деревянные полукруглые поилки для коров напоминали лодки, выдолбленные из дерева.

  Из двери коровника вышла пожилая женщина в серовато белом халате, в больших не по размеру резиновых сапогах и в красной косынке на голове. Она несла ведро молока.

― Можно у Вас молока купить? ― подошли к ней путешественники.

― Я вам так дам, ― улыбнулась женщина.

  Андрей, Сергей и Юра достали фляжки, вылили из них воду и кружкой наполнили их молоком. Затем каждый выпил по кружке пенистого молока: во рту сразу стало сухо.

― Спасибо, ― поблагодарил женщину Андрей.

― Идите, я вас догоню, ― сказал Юра.

  Андрей и Сергей ушли в село, а Юра спросил у доярки:

― Скажите, пожалуйста, а в каком доме  такая рыжая-рыжая девушка живет?

― Рыжая?

― Да.

― Нет у нас таких, ― пожала плечами доярка.

― Ну как же, её еще Лесной Девой называют.

― Первый раз слышу, ― нахмурилась доярка.

― Но она говорила, что в этом селе живет, ― Юра был озадачен.

― Ничего не знаю. Милок, извини, мне работать надо, ― собралась уходить доярка.

― Странно! – разочарованно произнес Юра.

 Он мечтал сказать Лесной Деве, что она ему очень нравится, и кто знает, может быть, это признание соединило бы их судьбы. А теперь получается, что надежды нет: это было наваждение или вообще сон. Плохо, очень плохо! Хотя Юра был уверен, что не спал.

  Грустный он пошел за Андреем и Сергеем.

― Эй, ― крикнула ему вслед доярка, ― вон забери, забыл.

  Юра обернулся: пожилая женщина показала  на скамейку, вкопанную у стены недалеко от входа, и скрылась в коровнике.   Юра посмотрел: на скамейке лежала его ветровка. Он скинул рюкзак, схватил ветровку и бросился с ней в руках в коровник с одним вопросом:

― Откуда она у вас?

  Но к его удивлению коровник был совершенно пуст: ни доярки, ни коров, только провалившаяся крыша, облупленные стены и сломанное ограждение стойла.