историческая зарисовка
Полуденное солнце опустило на землю свою смертоносную длань, выжигая всё живое на многие лье вокруг. Горячий знойный воздух обжигал горло, слепил и резал глаза. Кольчуга так раскалилась, что даже сквозь стеганный акетон Гийом ощущал ее жар. Он надвинул на нос широкий капюшон каппы и безвольно уронил голову на грудь. Какой смысл попусту жечь глаза. Верный Вент и сам найдет дорогу до бурга. А еще, Гийома мутило после вчерашнего, но главное, он больше не злился на себя. Вчера, изрядно хлебнув бургундского, он сел играть в кости с Рено – флорентийцем, хотя все знали, что тот мошенник и плут. Но Гийом, разгоряченный добрым вином, поклялся, что выведет вора на чистую воду. Напрасно некоторые из братьев пытались удержать его, благородный рыцарь схватился за меч… Еще вчера его пояс был тяжел от золота, а сейчас в нем осталось лишь две медные монеты. Гийом грустно улыбнулся, прежний магистр ордена Жобер де Сюри, более всего почитающий в братьях благочестие и целомудрие, не одобрил бы поведения своего подчиненного. А нынешний? Рожер другой, для него важнее воинская доблесть. Оно и верно – мы на войне.
Мерный стук копыт убаюкивал рыцаря, незаметно для себя он задремал. Гийом не почувствовал как заволновался его конь. Верный Вент настороженно запрядал ушами, а ноздри его затрепетали. Но прежде, чем жеребец сумел предупредить своего хозяина пронзительным ржанием, справа от рыцаря раздался чей-то повелительный голос:
--Остановись, франк!
Вент рванулся в сторону, а Гийом молниеносно схватился за рукоятку меча.
В тени, под карнизом растрескавшейся скалы неподвижно застыл всадник. Белый, замысловато повязанный тюрбан вокруг шлема, безошибочно выдавал в нем сарацина.
Незнакомец засмеялся:
--Ты очень беспечен, франк! Так и проспишь собственную жизнь! – Говорил он с едва заметным восточным акцентом.
Гийом откинул за спину капюшон каппы, внимательно разглядывая сарацина. Черный жеребец незнакомца, повинуясь неуловимому движению наездника, сделал несколько шагов навстречу и остановился. При ярком солнечном свете крестоносец смог по достоинству оценить экипировку врага. От сияния его пластинчатого позолоченного доспеха было больно глазам. Золотой шлем покрывала витиеватая серебряная вязь и, даже короткое копье и изогнутая сабля в самоцветных ножнах – были настоящими произведениями искусства.
Сарацин снова засмеялся:
--Что ты молчишь, франк? Язык проглотил от страха?
«Совсем мальчишка, - Подумал Гийом. – Даже усы и бороду не успел отрастить. А глаза… голубые, как весеннее небо Лотарингии… и цвет лица… слишком светлый… как он похож на моего младшего брата…».
Он кашлянул.
--Почему ты не напал, когда имел возможность?
По лицу сарацина пробежала тень.
--Я воин, а не шакал! Меня зовут Али-Абдалла ибн Абу-Фаттах аль Дирхей-Саид!
--Мое имя несколько короче… Я Гийом из Норка.
--Короткое. – Скривился мальчишка. – Как плевок ифрита! Кому ты служишь?!
--Господу.
--Все вы служите Бен-Иса! Я хочу знать имя твоего земного хозяина!
--У меня нет хозяина. Я рыцарь. А служу своему ордену, королю Людовику VII и Королю Иерусалимскому, если ты это хотел услышать…
Сарацин усмехнулся:
--Это хорошо. А я уж подумал, что Аллах Всемогущий послал мне на потеху простолюдина. Мое оружие купается лишь в крови достойных противников.
--И много ли тебе встречалось достойных?
--Достаточно! Думаю больше, чем тебе, крестоносец!
Гийом расхохотался:
--Послушай, малыш, когда ты еще не мог самостоятельно нацепить сандалии и мочил свои позолоченные шаровары, я уже гонял твоих соплеменников по всей Святой земле!
Лицо мальчишки исказилось от злобы, а тонкие пальца, унизанные перстнями, вцепились в рукоятку сабли. Голубые глаза метнули молнии.
« Точно как у брата, когда у него отбирали любимую игрушку».
Однако сарацин быстро взял себя в руки, лицо стало равнодушным. Презрительно глядя на Гийома, он процедил:
--Не слишком же ты разбогател на страданиях моего народа, благородный рыцарь. Твой черный плащ рван и грязен, а башмакам не позавидовал бы и нищий…
--Ничего. Добыча – дело наживное.
Сарацин вновь звонко рассмеялся:
--Не для тебя! Только не для тебя, Гийом из Норка! Ибо солнце твоей жизни уже закатилось! Потому что я убью тебя!
--Прежде чем ты попытаешься сделать это, я хочу знать кто ты.
--Аллах Всемогущий лишил тебя разума! Я уже назвал тебе свое имя, гяур! Но если ты не запомнил…
--Ты не похож на сарацина! – Перебил Гийом. – Ты не египтянин и не курд! Я понял – ты мамлюк!
--Я воин Аллаха! – Взревел сарацин.
--Ты как и я родился под сенью Господа нашего Иисуса Христа! Тебя насильно…
--Врешь! Неверный пес! Умри!
Сарацин уже мчался на него, выставив вперед копье. Из-за позолоченного щита сверкали голубые, как молнии глаза.
За секунду до столкновения, Гийом успел выхватить притороченное к седлу копье и прикрыться щитом.
Бабах! Длинный стальной наконечник оставил на щите госпитальера глубокую зарубину, перечеркнув нарисованный белой эмалью восьмиконечный крест. Черный жеребец сарацина промчался мимо, обдав Гийома клубами желтой пыли, а мальчишка, не оборачиваясь, из под левого локтя молниеносно метнул свое короткое копье в спину врага. Лишь верный конь спас своего хозяина от неминуемой гибели. Вент шарахнулся в сторону. И сарацинское копье вонзилось в край щита. Удар был настолько силен, что смертоносное жало насквозь пробив кожаную внутреннюю обивку вылезло наружу на добрую пядь. Времени на извлечение вражеского копья уже не было, жеребец сарацина, описав короткую дугу, уже вновь мчался на Гийома. С сожалением сбросив щит на землю, крестоносец поудобнее перехватил древко своего копья и послал Вента навстречу врагу. На турнирах в родной Лотарингии Гийому не было равных. Скольких славных рыцарей он выбил из седла, заслужив благосклонность прекрасных дам. Но на этот раз противник был слишком умел. Он только слегка отклонился в сторону, сверкнула на солнце сталь и в руках рыцаря осталась лишь бесполезная палка. Гийом в сердцах метнул лишенное наконечника древко в голову противника, сопроводив бросок заковыристой бранью. Сарацин прикрылся щитом и обидно расхохотался.
--Ты уже злишься, старик?! Брань плохой помощник воину!
--Рано радуешься, щенок! Ты еще не пробовал моего меча!
--Я оставлю твою железяку на память, когда моя сабля напьется твоей крови!
--Смотри не надорви пузо, мой меч слишком тяжел для тебя…
Сарацин белозубо улыбнулся, издевательски поцокал губами и в следующую секунду коршуном налетел на крестоносца. Вент встретил вражеского скакуна грудью и оба всадника закружились в бешенном танце. Гийому пришлось признать, что столкнулся он с весьма искусным воином, сарацинская сабля мелькала как серебристые крылья стрекозы, жалила сбоку и снизу, молнией падала сверху. Госпитальер с трудом уклонялся от сыпавшихся на него со всех сторон ударов. А еще у сарацина было преимущество – щит.
Разгоряченные кони противников наскакивали друг на друга, как разъяренные дракой псы: рычали, кусались, били копытами. А их двуногие хозяева с перекошенными лицами, с таким же нечеловеческим рычанием, продолжали наносить беспорядочные удары, превратившись в дьявольские машины убийства.
В какой-то момент Гийому показалось, что в защите сарацина образовалась брешь. Крестоносец сделал стремительный выпад, целя врагу в живот, но тот в последний момент успел резко опустить щит. Меч франка скользнул по брюху черного жеребца, вспарывая шкуру и перерезая подпругу. Арабский скакун заржал от боли и ярости, встал на дыбы. Седло шмякнулось в желтую пыль, но сарацин не упал вместе с ним, а ловко спрыгнул на землю и отбежал на десяток шагов.
Гийом осадил Вента и спешился.
--Эй, Али-Абдалла, не убегай слишком далеко! Я уже не так молод, чтобы гоняться за тобой!
--Я жду тебя, франк! – Процедил сарацин и бросил хмурый взгляд на своего жеребца. Арабский скакун виновато опустил голову и прижал уши, из косой раны сочилась кровь. Гийому показалось, что он услышал как скрипнули зубы мальчишки.
Госпитальер медленно шел к нему, выставив вперед меч. Когда до сарацина осталось не более трех шагов, тот издал какой-то гортанный клич и сам бросился на врага. И вновь зазвенела сталь, заклубилась пыль под ногами воинов. Юный сарацин и пешим оказался достойным рубакой. Его сверкающая сабля ткала в воздухе немыслимые узоры, тонко пела рассекая воздух и гибко гудела от соприкосновения с чужим клинком. Тот кто обучал этого молодого мамлюка сабельному бою, воистину был непревзойденным мастером.
Сделав обманное движение, словно желая подрубить ноги соперника, сарацин в длинном прыжке полоснул саблей по лицу крестоносца. Гийом успел отклониться назад, но сделал это недостаточно проворно. Кончик остро отточенной стали коснулся переносицы. Иоаннит впервые пожалел, что его простой железный шлем не имеет наносника. Рана была пустяшная, но обильно кровоточила. Теперь уже он пятился назад, вытирая кровь рукавицей, а сарацин сверкал белоснежными зубами и громко декламировал:
--«И прошли кони Абу-Фаттаха и хвосты их разметали пепел с руин франкских крепостей, и заплакали неверные кровавыми слезами…». Эй, франк! Ты уже умылся кровью?!
--Ерунда. Это просто царапина…
--Сейчас ты захлебнешься ею! – Пообещал мальчишка и вдруг неожиданно метнул свой щит в Гийома.
Бронзовый диск сверкнув в лучах полуденного солнца ударил ребром в грудь рыцаря, сорвал дыхание, сбил с ног. А сарацин, издав радостный вопль, в несколько прыжков оказался рядом, полоснул саблей сверху. Клинок вздыбил каменное крошево, где мгновение назад лежал рыцарь. Сам же Гийом, откатившись в сторону, махнул мечом, подрубая ногу противника. Удар получился слабым, но мальчишка взвыл и упал на колени. Из рассеченного сапога била кровь. Не дав ему опомниться, Гийом врезал ему в висок перекрестьем меча. И только когда враг недвижимо застыл на земле, госпитальер с трудом перевел дух. Отшвырнув башмаком подальше сарацинскую саблю, рыцарь вложил меч в ножны и вытащил длинный кинжал. Нагнулся над противником, ухватил левой рукой за кожаный ворот доспеха и рывком усадил на землю. Сарацин приоткрыл глаза, постепенно взгляд его стал осмысленным, губы тронула грустная улыбка.
--Я проиграл…Как странно….
--Ты достойно бился…
--Теперь это уже не важно…Убей меня, франк…
Гийом нагнулся над ним, разрезал подбородочный ремень, стащил с головы шлем, снял кольчужный подшлемник и едва не вскрикнул от неожиданности. По плечам мальчишки разметались пшеничные пряди.
Все мусульмане бреют голову, все, кроме мамлюков.
Сходство с братом было чудовищным. Голос Гийома предательски дрогнул, когда он сказал:
--Я отпущу тебя, если ты поклянешься никогда не поднимать на нас оружие…
Юный мамлюк гневно сверкнул своими синими глазами и отвернулся:
--Я никогда не дам такой клятвы, гяур! Никогда!
--Тогда, мне придется убить тебя… Я не хочу, чтобы кто-нибудь из моих братьев встретился в бою с таким искусным воином, как ты…
-Да…
Гийом глубоко вздохнул. Рука с кинжалом налилась свинцовой тяжестью, мышцы вздулись от усилия, а ноги наоборот задрожали. Острый клинок рухнул вниз, ужалил в шею, разрывая плоть. Горячая струя крови ударила Гийома в лицо. Он отшатнулся и выронил кинжал. Мамлюк завалился на спину, губы запузырились розовой пеной. Он силился что-то сказать, но не мог. Вот по его телу прошла судорога, тело выгнулось и …окаменело.
Гийом беззвучно заплакал. Конечно этот мамлюк не мог быть его братом, тот сейчас выглядел бы старше. Когда Гийом покидал Норк восемь лет назад, братишка был совсем такой. Такой…
А этот….Кто был его настоящий отец? Откуда он родом? Какой -нибудь хаваджа – торговец рабами продал его, еще младенцем Абу-Фаттаху и тот воспитал его воином Аллаха.
По закону войны имущество побежденного принадлежит победителю.
Гийом поднял саблю сарацина. Осторожно провел ладонью по лезвию, стирая пыль. Клинок вспыхнул и заиграл на солнце живым огнем. На рукоятке заискрился огромный изумруд, яркий зеленый, как знамя пророка Мухаммеда.
Гийом осторожно положил оружие на грудь мертвеца. Нагнулся, подобрал с земли золоченый шлем, развязал замысловатые узлы тюрбана и прикрыл ее белой тканью лицо убитого им мальчика.
В глазах стоял дрожащий туман, когда рыцарь вскочил в седло и пустил в галоп верного Вента. Черный жеребец тряхнул гривой и проводил их тоскливым ржанием.
С высоты каменного хребта за происходящим внимательно наблюдали два человека: Жульбер Аквитанский и его оруженосец Рено – Флорентиец.
Глядя вслед удаляющемуся всаднику, Жульбер лениво произнес:
--Этот Гийом из Норка - очень странный человек…
--Дурак! – Не сказал, а каркнул Флорентиец.
Рыцарь кивнул и улыбнулся:
--А сарацин-то был не простой, глянь, какая бронь. Не иначе византийская…
--Генуэзская! – Не согласился оруженосец.
Жульбер недовольно скривился:
--У тебя всё либо генуэзское либо флорентийское!
Хитрые глаза итальянца сверкнули:
--Ставлю золотой дирхем против вашего слова!
--Ах ты, плут! А я ставлю десять золотых против твоего!
Флорентиец ощерился в ухмылке:
--Вы очень щедры, хозяин…
--Ладно. – Рыцарь тронул поводья коня. – Поехали. Только не спугни сарацинского жеребца, такой красавец больших денег стоит.
29. 03. 11
Рассказ исключен из рейтинга по достижении им +23 баллов.
Вы это сделали ради красоты описания?
А вот, судя по рифме, на поета нет. ))) Но это же не страшно! ))) Как-то хочется рифмовать под влиянием того, что очень сильно впечатлило, не сдерживаю порывы. Высказать свою симпатию творчеству - это, уверена, приятно и автору и всенепременно читателю! )))
