Космическая разновидность харакири

Антон опустил руку на джойстик управления пилотским креслом и развернул его так, чтобы лучше видеть скрючившегося у стойки суб-связи Томэо, пытающегося оживить передатчик.

— Ну? — сказал Антон, положив ногу на ногу.

— Что, ну? – удивился Томэо.

— Ну, и как мы теперь будем выбираться отсюда?

— А почему ты меня об этом спрашиваешь? Ты же пилот, а не я!

— Томэо! Дай мне нормальный космос, — вкрадчиво сказал Антон, — и я тебя ласково и нежно доставлю в любую точку вселенной.

— Зачем же ласково? – почему-то обиделся японец.

— Ладно, забудь, — вздохнул Антон. — Просто я хочу сказать, что в такой ситуации от меня, как от пилота, толку нет никакого. Вся надежда на твою светлую голову. Ты же у нас исследователь, мозговой центр, как говорится, а я кто? Космический шоферюга…

Томэо спрыгнул с кресла, лязгнув магнитными набойками о палубу рубки, и подошел к главному обзорному экрану.

Вяло покрутив трэк-болл, он поерзал по экрану курсором, но занятие это было совершенно бесполезно ввиду отказавшейся работать электроники.

Антон с интересом наблюдал за его действиями, слегка покачивая носком ботинка. Он был уверен, что Томэо ничего путного предложить не сможет, и ждал только, когда японец сам сознается в этом.

Уже четыре года они летали на звездолете-разведчике «Северное сияние», и все это время Антон не упускал случая подколоть напарника.

— Все оборудование не работает! Возможно, здесь действуют какие-то другие физические принципы… –  неуверенно пробормотал Томэо.

— Глубокая мысль,- хмыкнул Антон. – Мне сразу стало гораздо понятней наше положение.

— Слушай, чего ты от меня хочешь? Чтобы я ткнул пальцем и сказал, что вижу червячный переход между двумя вселенными? Но я не уверен, что это вообще вселенная. Приборы не работают. Субатомный хронометр остановился. Это же Темное Материя, Антон!

— Надо выпустить зонд.

— Что?

— Я говорю, надо зонд выпустить,- нервно повторил Антон, все так же покачивая носком ботинка.

— Зачем?

— Не знаю. Просто запустить его, и посмотреть, что будет дальше.

— И что нам это даст?

— Черт, да не знаю я! – рявкнул Антон, и спрыгнул с кресла.

Теперь они стояли лицом к лицу, хотя это выражение было не совсем точным — Антон, возвышаясь над японцем на добрых полметра, смотрел на него сверху вниз, нависая над Томэо, как скала над карликовой сосной.

Пилот нервно дернул уголком рта, отвернулся и прошел в дальний конец рубки.

— Может, даст, а может, не даст, я откуда знаю? Должны же мы хоть попытаться что-то сделать! Сколько у нас осталось этих чертовых зондов?

— Три вакуумных и пара атмосферных. Только ты уверен, что нам нужно это делать?

Антон снова уселся в кресле.

— Удивляюсь я тебе, Томэо.

— В смысле?

— Вы же рисковая нация, японцы. Самураи, камикадзе. Опять же, харакири. А ты боишься любого действия.

— Любое действие должно быть обоснованным. И самураи тут ни при чем. Кстати, камикадзе действовали очень расчетливо, и если не могли выполнить задание, возвращались на базу. Про отстегивающиеся шасси, это сказки американцев. Поэтому прежде чем что-то сделать, надо подумать, не нарушим ли мы этим равновесие, и не сделаем ли еще хуже, чем было до этого.

— Давай подумаем.

— Давай.

Томэо тоже сел в кресло, и, скрестив руки на груди, закрыл глаза.

— Подумал? – через минуту нетерпеливо спросил Антон.

— Мало информации, — не открывая глаз, тихо ответил Томэо.

— Так откуда она возьмется, если ничего не делать?

— Не ори. Какой зонд ты собираешься запустить?

— Любой. Нет, лучше вакуумный.

— По стандартной траектории?

— Да, пусть нас сначала по спирали облетит, а там поглядим.

— Зонд к запуску готов. Точно будем запускать?

— Томэо, не зли меня. Я сейчас слезу с кресла, и выпущу их все пять одновременно во все стороны, понял?

— Зонд пошел.

— А почему у него камера не активна?

— А что у нас активно, кроме аварийных аккумуляторов и освещения? Я даже не знаю, работает ли у нас реактор!

— Странно…- сказал вдруг Томэо.

— Что еще?

— У нас в отсеке все еще пять зондов.

— Ты же один запустил?

— Запустил. Может, не вышел?

— Может, и так. Обзорный экран не работает, локаторы тоже. Мы же слепы, как кроты. А с чего ты решил, что у нас пять зондов?

— Так вот же датчик, он показывал четыре, а теперь снова пять.

— Врет, наверное, — вздохнул Антон. – Даже датчикам сейчас верить нельзя.

— А чему сейчас можно верить?

— Только собственным глазам,- сказал Антон и осекся.

— Ты тоже сейчас об этом подумал? – спросил Томэо после минутной паузы.

— О чем?

— О том. Нужно выйти через шлюз в скафандре, и все увидеть самому. Я пошел одеваться.

— Нет. Нет, Томэо, даже и не пытайся!

— А какой у нас выбор? Сидеть и ждать, пока не кончится кислород и вода?

— Мы даже не знаем, какие там температура и давление, нельзя туда соваться. А если излучение? Скафандр не защитит. Это же самоубийство!

— Может быть.  Считай, что это такая космическая разновидность харакири. Мы, японцы, нация рисковая!

— Пойдем вместе.

— Ну, уж нет, ты единственный пилот, тебе по уставу не положено.

— Плевать на устав, пойдем вместе, либо не пойдет никто.

— Что, любопытство одолело?

— Всегда было интересно, что чувствуют самураи, когда делают харакири…

— Это не зонд, – сказал Томэо, непривычно громоздкий в красном скафандре усиленной защиты.

Они стояли в освещенном моргающими лампами отсеке, и смотрели на покоящееся в гнезде вакуумного зонда нечто, полутора метров в диаметре, похожее на огромный грецкий орех, закопченный и оплавившийся.

Лежащие рядом четыре аккуратных, поблескивавших полированным металлом зонда выглядели рядом с ним довольно странно.

— Интересно, как он сюда попал?

— А мне интересно, что нам теперь с этим делать? – ответил Антон, внимательно рассматривая поверхность объекта.

Он уже хотел пощупать какой-то шишковатый выступ, но Томэо мягко отвел его руку и предложил:

— Антон, давай сначала все-таки откроем шлюз, и попробуем выйти!

— Думаешь?

— Мы же решили посмотреть, что там. Может быть, мы сразу получим ответы на все вопросы.

— Хорошо, Томэо. Пошли.

Миновав длинный коридор с круглым сводом, они повернули налево и уперлись в окрашенные черными и желтыми полосами внутренние ворота шлюза.

— Что, открываем? – спросил Антон.

— Да, нажми на кнопку, пожалуйста.

— Нажал.

— Гидравлика не включается.

— Что и следовало ожидать. Придется вручную. Ты крути левый привод, а я правый.

Антон взялся за хромированный штурвальчик и повернул его на пол-оборота по часовой стрелке. Створки шлюза вздрогнули и немного разошлись.

Томэо подошел к щели и, встав на цыпочки, заглянул в щель.

— Ну, что там?

— Да вроде бы все нормально.

— Тогда давай дальше крутить.

До упора створки опускать не стали. Сначала в отсек перелез Антон, потом помог забраться Томэо.

— Что, закрываем? – скорее утверждающе, чем вопросительно сказал Антон.

— А разве у нас есть выбор?

— Да какой уж тут выбор. У подопытных крыс в лабиринте, и то… Слушай, Томэо, а тебе не кажется, что мы сейчас как эти крысы?

— Чего это тебе вдруг в голову пришло?

— Потому что мы все время решаем какие-то простейшие  задачи.

— Например?

— Сначала с зондом. У нас просто не было других вариантов. Приборы не работают, возможностей для того, чтобы понять хоть что-то никаких. Пускаем зонд. Бесполезно. Следующий шаг – выйти из корабля. Но по дороге мы встречаем «нечто» в зондоотсеке. Можно остаться и исследовать, а можно идти дальше.

— Ну и что?

— Мы пошли дальше. Лабиринт сузился до единственно возможного хода. Эксперимент подходит к концу.

— Не уверен.

— В том, что он подходит к концу?

— В том, что это эксперимент.

— А вот это мы сейчас и узнаем!

— Открываем?

— Открываем!

Ожидаемого свиста выходящего в пустоту воздуха они так и не услышали. Там, за пределами их звездолета не было вакуума. И тьмы тоже, они ясно видели свет, хотя и приглушенный.

Наконец они открыли створки.

— И как это понимать? – спросил Антон.

Перед ними был точно такой же шлюз, и даже лампы в нем моргали синхронно с лампами их звездолета.

— Еще один космический разведчик? – предположил Томэо.

— Откуда он здесь взялся?

— Ты меня об этом спрашиваешь?

— Что будем делать?

— На этот раз пойду я один,- жестко сказал Томэо,- а ты останешься здесь.

— Ладно. Но учти, ты должен постоянно быть на связи. Если вдруг замолчишь, я тебя одного там не брошу. И будь осторожнее.

Глядя в спину крадущегося по коридору Томэо, Антон испытывал нестерпимое желание броситься вслед и догнать напарника.

— Ну, что там?

— Пока ничего особенного. Разведчик, как разведчик. Точно такой же, как наш. Экипажа пока не видно.

— Если он вообще там есть!

— Скоро узнаем. Я захожу в зондоотсек…

— Томэо, почему замолчал? Томэо, ты меня слышишь? Что с тобой случилось?

— Со мной ничего. Просто…

— Ну, что? Что там происходит?

— В том-то и дело, что ничего не происходит. Просто… тут тоже четыре зонда и рядом та штука, которая была и у нас… это все очень странно.

— А люди?

— Нет никого.

— Поднимись в ходовую рубку, может, они там?

— Хорошо.

— Но если никого не найдешь, сразу возвращайся!

Антон внимательно оглядел шлюз пристыкованного разведчика. То, что он был копией их «Северного Сияния», неудивительно. Типовой проект, они и должны быть одинаковыми. Но каждому из них десяток лет, сколько раз их ремонтировали, перекрашивали, и все равно никаких отличий, даже оттенок стен цвета слоновой кости тот же.

Антон пригляделся внимательнее. Вот здесь у них вмятина, она появилась после навала на пропавший «Центурион», который они обнаружили год назад  в Оловянной Воронке.

Он сам грел плазменной горелкой поврежденное  место, а потом правил пневмомолотком. Получилось почти незаметно.

Немного поколебавшись, он сделал несколько шагов на чужую территорию, и обмер – точно такая же вмятина была и там.

— Томэо!

— На связи.

— Как дела?

— Никак. Пустой корабль. Мертвая аппаратура.

— Ничего странного не замечаешь?

— Не понимаю, о чем ты. Тут все странно. Я возвращаюсь.

— Давай. Я тебя буду ждать в зондоотсеке, хочу получше посмотреть на наш «орешек».

— На что?

— Ну, ту штуку, которую ты не дал мне даже потрогать.

— Только, пожалуйста, аккуратнее.

— Не волнуйся, вскрывать ее плазменным резаком я не стану.

Едва только Антон успел подойти к «ореху», как услышал на трапе, ведущем из ходовой рубке, чьи-то тяжелые шаги.

— Кому бы тут ходить? – пробормотал Антон, и пригнувшись, спрятался за зондом.

Звук лязгающих ботинок становился все громче, и, наконец, овальная дверь медленно отворилась.

Антон вытащил из кобуры сигнальную ракетницу и прицелился.

Откуда на их звездолете взялись посторонние? Откуда здесь вообще могут взяться люди? Да и люди ли это?

Фигура в скафандре приблизилась, и Антон ошеломленно опустил ракетницу.

Это был Томэо.

Антон выпрямился и сделал шаг навстречу.

Томэо испуганно отшатнулся:

— Антон! Что ты здесь делаешь?

— Я как раз хотел спросить об этом тебя!

— Меня? Я возвращаюсь на наш корабль, а зачем ты сюда пришел, ведь мы же договаривались, что ты не пойдешь за мной!

— Я никуда не ходил. Это и есть «Северное Сияние», наш корабль. А вот как ты здесь оказался, мне непонятно. Ты можешь это объяснить?

— Что ты несешь? Какое «Северное Сияние»? Это другой разведчик, я поднялся в его рубку, и теперь иду обратно. Ты, наверное, меня дурачишь?

— Нет, Томэо. Я же сказал тебе, что вернусь в зондоотсек, и не успел я сюда зайти, как из дверей появляешься ты.

Он помолчал и добавил:

— И ты знаешь, Томэо, тот, второй разведчик тоже  «Северное Сияние».

— С чего ты решил? Ведь ты даже не заходил на него?

— Заходил. Всего на несколько метров, но и этого оказалось достаточно. Я слишком хорошо знаю свой корабль, чтобы ошибиться.

— Я начал подозревать что-то, как только попал в зондоотсек, — признался Томэо.

— А если есть еще один разведчик, точная копия нашего, то вполне вероятно, что есть и еще одна парочка – японец и русский – наши с тобой двойники,- довел свою мысль до конца Антон.

Томэо сел на палубу, опершись спиной на «орех»:

— По-моему, мы сходим с ума…

— А я все больше чувствую себя крысой в лабиринте.  Ты мне не веришь, я понимаю, но постарайся понять, что весь мой пилотский опыт кричит – нас пытаются заставить пройти определенный путь. Не знаю, кому это нужно, но этот кто-то здесь, совсем рядом, буквально за плечом, поверь мне, Томэо!

Антон перевел взгляд на японца, и вдруг увидел, что тот, неподвижный и грузный, лежит, положив голову на «орех», а вокруг него багровеет пугающе-живой переливающийся кокон.

— Томэо! – заорал Антон.

Томэо лежал, не открывая глаз.

Антон схватил японца за ноги и оттащил на середину зондоотсека.

— Томэо, очнись! – Антон расстегнул скафандр, положил руку на шею, нашел яремную вену и попытался нащупать пульс.

Пульса не было.                                            

Достав шприц из ранцевой аптечки, Антон воткнул иглу в грудь Томэо точно напротив сердца.

Пульса не было.

Томэо был мертв.

— Сволочь! – сказал Антон пульсирующему багровым ореолом «ореху». – Сволочь, и откуда ты взялся!

— Антон, не кричи. Я жив, хотя пульса и нет.

— Томэо, чертов самурай, что происходит?

— Ничего особенного. Просто я, наконец, понял, что такое бессмертие. Правда, для этого пришлось покинуть свое тело.

— Где ты?

— Это неважно. Я помогу тебе выбраться отсюда.

— Откуда, отсюда?

— Ты все равно не поймешь. 

— Томэо, не дури! Я все могу понять…

— Ничего ты не можешь, Антон. А если захочешь понять по-настоящему, положи руки на «орех», и тебе больше никогда не понадобится ни твой звездолет, ни твои пилотские навыки… Ты будешь свободен, решайся!

— Нет, Томэо. Я просто человек, и не хочу быть никем другим. Может, я все-таки могу для тебя что-нибудь сделать?

— Да, Антон, можешь. Прошу, как только попадешь в Солнечную систему, соблюди ритуал погребения погибшего астронавта. Мы, японцы, очень дорожим традициями. Ты обещаешь?

— Да, Томэо. Обещаю.

— Спасибо. Прощай, Антон…

— Прощай…

Антон сидел у обзорного экрана, один в такой пустой и огромной ходовой рубке своего звездолета. Справа ослепительно сияло Солнце, красным поблескивал Марс, крохотная отсюда Земля посверкивала голубовато-зеленым.

Антон перевел взгляд на приборную панель.

Датчик показывал, что в отсеке все еще пять зондов.

 Вот только настоящих зондов было всего четыре, а пятый…

Что делать с пятым, предстояло еще решить.

И, похоже, решение это будет не простым, потому что от него зависит судьба всего человечества.

Корабль лежал в дрейфе, освещенный всеми ходовыми и аварийными огнями, в соответствии с восемнадцатым параграфом Устава Звездоплавания.

Антон снял микрофон и включил станцию суб-связи.

— Внимание всем, кто слышит звездолет разведки «Северное Сияние»! Говорит шеф-пилот Антон Ефимов. Сегодня мы отдаем последние почести астронавту и исследователю,  Томэо Куроки, погибшему при исследовании Темной Материи. Я знаю, что умерло лишь его тело, но жива его душа, ибо она вечна, так же, как и душа любого из нас, отдавшего жизнь Космосу!

Вздохнув, Антон ткнул в кнопку дистанционного открытия шлюза.

На обзорном экране появился крохотный силуэт.

Красный скафандр, похожий на каплю застывшей крови, мелькнул, и исчез безвозвратно в бесконечной черноте Вселенной.