Альков – они не ожидали налететь на него в пылу боя за старую, еще оставшуюся со времен подготовки к захвату ближнего космоса базу. В темных переходах шло сражение, тут и там гремели вспышки, но основной бой шел в раскрытом ныне командном центре.
«Дуру мне!» – женский крик; худющее, состоящее из одних мышц существо проскочило под ногами у командира дредноутов. Бронированный пехотинец взревел, кидаясь на невысокую девушку, вроде даже ухватил за шейный шланг, но та продолжила скакать вокруг него, уворачиваясь от лапищ – дредноут построен на прорыв, он танк, на ближний бой не рассчитанный, но уничтожить его практически невозможно из-за брони.
Пляска продолжалась, ограниченный разум дредноута был во власти ярости, и ближняя цель пересилила основную задачу.
– Ненавижу маленьких девочек, – взревел он, пытаясь достать выдыхающуюся цель; под их ногами крошились перекрытия пола, и девушка в броне универсального пехотинца рисковала сорваться.
«Дуру мне!» – отчаянно лупило по связи; голос ее срывался, и от этого вздрагивала команда внизу – если дредноут пойдет по задаче, им конец. Этот блок ходил ходуном на три уровня вниз; Ева оттолкнулась от стены раньше, чем туда прилетел кулак дредноута – боезапас он истратил при прорыве первых ограждений, только от этого не легче. Их скорость скоро сравняется – девушка спасалась только тем, что еще работали ноги, а высота прыжка превышала рост и длину рук противника.
Беспилотник сбросил свою ношу в нескольких метрах, установка тут же начала активацию; Еве хватило нескольких секунд, чтобы оторваться от противника и, взвыв, напрягая все тело, поднять оружие: дредноут пошел в лобовую атаку.
«Три секунды до полной активации». Система стенобойного оружия МС-378 полностью переключена на Еву, и пусть лопнул визор – маркеры сошлись мгновенно, и пушка выстрелила, перекрывая вопль Евы, которой вывернуло плечевой сустав. Девушка рухнула, так и не отпустив фиксаторов «Дуры».
Больно, больно, больно – пехотинец скулила, но пыталась подняться, а главное – начать дышать; внутри все вопило, что повреждения брони ее убьют, одно нейронное замыкание… «Встать!» – пришел приказ, и она резко распрямилась: есть вещи, которые не изменить, которые лучше сделать. Оружие закинуто обратно в установку, а она, качаясь, плетется к лестнице; на останки дредноута она бросает только один взгляд – головы нет, грудная клетка обнажена, торчат обломки ребер, стимулируемое извне сердце еще бьется, но противник не регенерирует из такого состояния. Умер… хотя что теперь значит «умер» – они все прокляты. Ева посмотрела на свою руку, где уже не осталось ни брони, ни кожи – только облитые черным усилителем кости; впрочем, край раны пенился: мясо нарастет быстрее, чем она спустится вниз.
«Вниз», – и ее передернуло: тело отказывалось слушаться, ноги были слишком измотаны, и девушка прыгнула вниз, но прежде чем упасть, ухватилась за балку; с хрустом встал на место сустав плеча. Дышать, ребрам – двигаться, дышишь – живешь. Еву за шкирку выцепляет Каин, обнимает – в ее глазах сотни его копий, визор рассыпался окончательно.
– Не ходи туда, – мужчина срывает с нее визор, отдирает вместе с куском наушников и шепчет, склонившись, – не ходи.
– Приказ, – Ева жмется: хочется отсрочить будущее, снова упасть, чтобы Каин унес ее на руках. Рыдать, истерить нет сил – все выгорело, только сжимать крепкие плечи того, кому едва достает до груди, только почему-то выбрали ее.
До первой печати они идут вместе; Ева почти не мигает, только перебирает в голове причины – почему она здесь, почему она солдат. Ее руки восстановлены; Каин не отворачивается, но и не держит – принимает. Псевдокогти вонзаются в щель двери, но система безопасности молчит.
– Ах, – сначала тяжело, а потом резко расходятся створки, и Ева замирает с раскинутыми руками. Темнота, только свечение прутьев следующей печати – и она делает шаг, ощущая, что вокруг будто не воздух, а вода; легкие свело, девушка прикладывает все силы, чтобы не упасть на колени, ее трясет.
Вперед, говорит она сама себе, и шаг дается легче; печать ломается от единого напряжения воли и тела, по лицу стекает кровь – видит ли она или все это в ее сознании, она не уверена, поэтому почти выталкивает себя в отек с альковом, так похожий на регенерационную камеру, только огромен, и технология явно старше, чем это здание.
– Неужели прототип, – вырывается у нее вслух, и на голос срабатывают системы, слетают первые бронеплиты, шипят оборванные гидравлические трубки.
– Нет, – Ева рвется вперед, видя за стеклом внутренней камеры лицо – свое лицо, пока пустое, покрытое тонким слоем инея… но ноги подгибаются, не встать.
– Бог, вернулся, – она кривит губы; кровь стекает на черные плиты, все вокруг вибрирует, складываясь в музыку просыпающегося сверхсущества. Ева – лишь жалкая пародия, одна из сотни; теперь Они возжелали вернуть настоящих повелителей.
– Ненавижу их, – девушка чувствует, как за спиной прорезается новая система и резко распахивается энергическая структура – крылья.
– Теперь я ангел, да? – Ева вскидывает взгляд.
Прототип поднимается из алькова; их было немало, каждая новая технология принимала в этом участие, но теперь она свободна. И Сила, вывернувшая сознание Евы наизнанку, сила, ее перестроившая по своей прихоти, отнюдь не созидательна. Они обречены.
Похожие статьи:
Рассказы → О, Бог! Моя ли ты планета?!
