ВИНА
Из сине-зеленой мглы показался силуэт изящной девичей фигурки. Он становился все ближе и ближе. Вот девушку уже можно рассмотреть в деталях. На девушке открытый купальник, подчеркивающий изящество фигуры. Странно: она словно парит в невесомости, слегка вздернув подбородок, чуть улыбаясь красиво очерченными губами. Глаза широко, словно в удивлении, раскрыты. Руки согнуты в локтях и вскинуты, будто девушка исполняет танцевальное «па», вытянуты и носки ног, как у балерины, что тоже создает ощущение танца. Застывшего танца… Я все ближе и ближе. До девушки уже не более пары метров. Сердце привычно защемило: вот сейчас… Да! Каменная неподвижность девичей фигуры нарушается легким движением головы. Она повернулась ко мне и смотрит в упор. Улыбка становится шире, девушка кивает мне, как старому знакомому, выпрямляет руку и манит, манит… А потом начинает удаляться, продолжая манить за собой и скоро тает в сине-зеленой мгле. Я хочу пойти за ней, но знаю, что делать этого нельзя. Грудь сдавливает от сдерживаемых рыданий и…
Я просыпаюсь в холодном поту. Сердце бухает где-то в горле. Не могу вдохнуть. Делаю усилие, втягиваю в легкие воздух, ставший густым, как сироп. Дышу… Кажется, полегчало. Отбрасываю одеяло и шлепаю на кухню, пью из носика чайника. Зубы стучат о металл. Опять этот сон. Он снится мне тридцать с лишним лет. Но в последнее время уж слишком часто. А звать меня за собой девушка начала совсем недавно…
Как же все это было тогда?
Крым. Конец восьмидесятых. Август. Море вблизи палаточного лагеря любителей дикого отдыха в окрестностях Судака.
Гарпун, вытолкнутый пружиной, метнулся в сторону приличных размеров лобана, стоящего возле подводной скалы, обросшей колышущейся тиной. Руку толкнуло отдачей. Черт! Мимо! Острие лишь слегка задело спинной плавник. Испуганная рыбина метнулась в сторону и исчезла за границей видимости. Продолжая мысленно чертыхаться, я всплыл на поверхность, подтягивая гарпун за линь. Перезарядил ружье. Душила досада на себя: и так рыба в водах окрест нашего лагеря встречается редко – распугали коллеги подводные охотники, так еще и мажу. Можно же было попробовать подойти поближе – рыбина занималась кормежкой и не слишком обращала внимание на происходящее вокруг. Так, нет – поторопился. Опять возвращаться без добычи. А возвращаться пора – тело уже потряхивает от озноба. Да катись все!
Я поднял голову над водой, определяя местоположение нашего палаточного лагеря. Ого! Далеконько же я сегодня заплыл! Определив направление движения, активно заработал ластами, выставив руку с ружьем вперед и поглядывая вниз на смутно видимое дно: вдруг увижу еще одну зазевавшуюся рыбину.
Откуда-то справа раздался стрекот моторки. Кто это разъездился? Знают же, что здесь в бухте полно подводных охотников. Не боятся наехать, или винтом рубануть? На всякий случай, принял вертикальное положение, чтобы видели. Сдвинул на лоб маску, всматриваясь. Ага, вот она метрах в двухстах. Белая с бликующим на полуденном солнце лобовым стеклом. Несется, кстати, в мою сторону. Под ложечкой неприятно засосало – не люблю моторок, когда вот так: висишь по горло в воде и почти не имеешь возможности увернуться от мчащейся на тебя с бешеной скоростью металлической посудины. Слепые они там что ли? Или пьяные? А, что – запросто.
Я изо всех сил оттолкнулся от толщи воды ластами и взметнулся вверх, поднявшись над волнами выше, чем по пояс. Плюхаясь обратно, ударил ладонями по поверхности, чтобы плеском привлечь внимание. Ага! Заметили. Отворачивают. Моторка завернула влево, обошла меня, свернула вправо, сбавила ход и остановилась метрах в десяти, покачиваясь на волнах. Из-за борта ко мне склонились четыре улыбающиеся физиономии. Я уже открыл, было, рот, чтобы попотчевать раздолбаев идущими от самой души словами, но два лица показались знакомыми, и я прикусил язык.
- Привет, Сереж! – раздался со стороны катера звонкий девичий голосок. – Извини, что помешали. Мы тут решили покататься немного.
Сережа это я. Соответственно, обращались ко мне. Голос только подтвердил то, о чем свидетельствовали мои глаза: в моторке находилась Вика. Сердце слегка зачастило – Вика мне нравилась. К сожалению, без взаимности. Она приехала отдыхать сюда к морю из нашего же города, но с другой компанией – студентами из политеха. Двоих из спутников Вики знал мой друг Гоша и обе компании, наша универовская и их политеховская слились в одну. Мы и палатки поставили рядом.
Вика, к моему глубокому сожалению, приехала на отдых не одна, а с парнем. А парнем Виктор – так его звали - был видным: высок, строен, светлые волосы, уложенные в модную прическу, красивое, волевое лицо. Дополняло образ умение стильно одеваться. Ну и еще возможность это делать, что, учитывая глобальный дефицит в магазинах, весьма не просто. Мама с папой Виктора, как я понял, люди не простые: папа катается в загранкомандировки, мама работает в торговле на не маленькой должности. Отсюда и модные шмотки. Витька мне не нравится – слишком высокомерен и избалован родителями. А может мне это только кажется из-за Вики? Вряд ли: Гоша и Федька – мои друзья, как-то в разговоре тоже это отметили. Вторая знакомая физиономия в моторке, кстати, как раз принадлежит Виктору.
А вот я прибыл на отдых бобылем. Это меня так назвал Федор. Сам он прибыл на море в сопровождении подруги, как, впрочем, и Гоша. Да и большинство из нашей компании явились сюда парами. А вот я как раз перед поездкой пережил личную трагедию – меня бросила девушка. Не буду даже упоминать ее имени – не хочу! По совету друзей, стараюсь быстрее выбросить ее из головы и сердца. Тот же Федор рекомендовал испытать проверенное лекарство от неразделенной любви – любовь новую. Ну так из одной неразделенной любви я вляпался в другую. Карма, что ли, у меня такая?
А Вика хороша! Красота ее не броская. Она из тех девушек, на которых, идя по улице, можешь и не обратить внимания, но, если в такую начнешь всматриваться - утонешь. Изящная фигура, правильное лицо с нежной кожей, сейчас покрытой темным загаром, громадные карие глазищи. Именно в них и тонешь… Густая грива волос, темно-каштановая в день приезда на море, под южным солнцем выгорела и превратились в огненно рыжую. При том, что молочной белизны и веснушек, как у многих рыжих, кожа не имела, и, как уже сказал, прекрасно загорала.
В общем, чем дольше я с Викой общался, тем больше она мне нравилась. Парень ее рассмотрел и оценил все достоинства девушки задолго до меня. Говорят, еще полгода назад. Она его, впрочем, тоже. Я прекрасно понимал, что с Виктором в деле вызывания женских симпатий мне не тягаться, соответственно, старался держать свои чувства в узде и не давал переходить чувству симпатии во что-то более серьезное. К счастью (или наоборот?) имею я такое свойство характера – умею обуздать чувства, пока они не заходят слишком далеко. Не слишком понятно? Мне, честно говоря, тоже. Но это факт – голову я не потерял и глупости делать не начал. Но последние несколько дней пробудили во мне надежду: показалось, что отношения Виктора и Вики стали более прохладными. Во всяком случае, со стороны Витьки. Возможно девчонка просто начала надоедать этому плейбою?
Тем временем, Вика с моторки призывно замахала руками. Снова раздался ее голос-колокольчик:
- Сереж, плыви к нам, подвезем до берега!
- Давай-давай! – присоединился к подруге Виктор. – Далеко заплыл, пока сам доберешься, судорога схватит, или еще чего. Забирайся.
Собственно, почему – нет? Меня и впрямь потряхивает. В несколько гребков добрался до борта лодки. Сверху протянулись шесть пар рук. Вот еще! Удар ластами, взлетаю вверх и совсем чуть-чуть помогая себе руками, сажусь на борт. Ручкаюсь с Витькой и еще двумя парнями. Этих двоих не знаю. Местные? Должно быть. Наверное, и моторка им принадлежит. Сдираю с ног ласты, бросаю их на дно лодки, сверху ружье. Маску с трубкой оставляю на лбу.
- Поехали? – спрашивает один из незнакомых парней.
- Поехали, - кивает Виктор.
Тот, который спрашивал, садится за руль, похожий на автомобильный, мотор взревывает и мы, набирая скорость, устремляемся к берегу. В моторке кроме водительского еще четыре сидения. Одно рядом с водительским, два по бортам и одно широкое на корме. Парень номер два усаживается рядом с водителем, Вика с Витькой на заднем. Девушка прижимается к своему любимому. Тот лениво, вроде даже нехотя приобнимает ее за плечи. Вика вскидывает на него свои огромные глазищи и как-то сникает. М-да, и впрямь не все хорошо в их отношениях. А вот это не может не радовать. Во всяком случае, меня. Я, набравшись наглости, сажусь рядом с парочкой, на некоторой дистанции, само собой.
- Ничего не настрелял? – это Вика. В голосе ее неподдельное сочувствие.
- Не-а, - откинувшись на спинку, безмятежно отозвался я.
- Замерз… - оценив покрывавшую меня гусиную кожу, констатировала девушка.
- Согреть некому, - развел руками.
- Сам виноват, - вмешался Витька. – Девчонок бесхозных полный лагерь, а ты подводной рыбалкой занимаешься. Да и бог бы с ней – занимайся. Но вечера и ночи-то у тебя свободны. Дерзай!
- Никак не выберу. Глаза разбегаются, - отшутился я, вновь украдкой глянув на Вику.
Но Витька этот мой взгляд перехватил, понимающе ухмыльнулся. Кажется, в ухмылке этой имелась толика презрения. В голову ударила злость. Чтобы не дать вырваться ей наружу, отвернулся от парочки и стал смотреть на волны, рассекаемые, быстро несущейся моторкой.
Вечер того же дня.
Сегодня вечером в нашей части лагеря лирическое настроение. Большинство собралось вокруг громадного костра. Из рук в руки гуляют три, или четыре бутылки легкого местного вина, бренчит гитара, под нее негромко поет Федор. Играет и поет он хорошо, душевно. Народ смотрит на костер, загипнотизированный игрой пламени. Кто-то подпевает. Люблю такие моменты жизни. Они дорогого стоят. Я сижу совсем близко к огню – даже слегка припекает. Сижу и смотрю на Витьку и Вику. Они сидят, обнявшись, почти напротив меня, так, что пламя костра не мешает их видеть. Смотрю, само собой, не в упор – не настолько я пьян, бросаю взгляды, когда они на меня не смотрят.
Вот Вика что-то сказала Виктору. За треском костра и музыкой не разобрать – что. Тот нахмурился, разъял объятия, посмотрел на нее внимательно, ответил. Тоже негромко. Я ни разу не видел, чтобы человек так резко менялся. С лица девушки как-то сразу словно сошли все краски, уголки губ поползли вниз, глаза… Вы видели когда-нибудь глаза брошенной собаки? Она отстранилась от Витьки, на секунду прикрыла лицо ладонями. Когда отняла руки, лицо уже было другим – отрешенным каким-то. Ссора? И, похоже, ссора серьезная. Наверное, происходящее должно было меня обрадовать – я же где-то в глубине души надеялся на это, но вместо радости на сердце стало как-то тревожно.
Вика встала, аккуратно обошла сидящих и лежащих возле костра и исчезла в темноте ночи. Витька остался на месте. И, что? Что мне делать? Витьке, что будет с расстроенной девчонкой, похоже, пофиг. Но мне-то - нет! Я решительно поднялся и быстрым шагом пошел в ту сторону, где исчезла Вика. Она ушла по тропинке, ведущей через редкий кустарник в сторону моря в обход палаточного городка. Я шел быстрым шагом. Время от времени, останавливался, прислушиваясь, но шагов Вики пока не слышал, только неумолчный звон цикад и недалекий глухой шум прибоя.
Догнал Вику уже на берегу. Ну, как догнал… Увидел ее, сидящую на большом валуне у самой воды. Она сидела, обхватив стройные колени и смотрела на ночное море. Я остановился метрах в тридцати позади девчонки. Из-за шума прибоя она моих шагов не услышала. Подойти, утешить? Как? И не пошлет ли она меня с этими утешениями куда подальше? Так я стоял, топтался, чувствуя себя идиотом, минут пять. А потом повернулся и пошел обратно к костру, решив, что ничего страшного не произошло - Вика, вроде, подуспокоилась и никаких глупостей делать не собирается. Посидит, погрустит и пойдет спать. Идиот!
Утром мы с Федькой встали рано. На работу. Да-да – мы здесь на отдыхе еще и умудрялись работать. Работу нашли по наколке Евгеньича – нашего старого знакомого. Он сам когда-то трудился на здешней спасательной станции и передал нас ее начальнику, так сказать, по наследству. Начальником спасателей был колоритный старик, которому можно было дать и шестьдесят, и восемьдесят – загорелое лицо, изрезанное глубокими морщинами, седая шкиперская бородка… Суров, молчалив, требователен – работать заставлял от и до без всяких скидок. Дежурили по двое на санаторном пляже, расположенном неподалеку от нашего лагеря. Световой день. Вышка, лодка, бинокль, мегафон – вся атрибутика. Платили не густо, но для студентов, считавших каждую копеечку, вполне себе ничего.
Мы с Федором уже направились было к тропинке, ведущей в сторону пляжа, когда услышали какой-то шум и увидели суету возле палаток политеха.
- Что там еще? – недовольно буркнул мой друг. – Подождем, надо узнать, что случилось.
А у меня вдруг сжалось сердце и ослабли колени от нехорошего предчувствия.
- Что с тобой? – спросил Федор, видимо, заметив мое враз побледневшее лицо.
- Нет, ничего, - мотнул я головой. – Пойдем, узнаем, что там.
- Ну, пойдем, - без особой охоты протянул друг и зашагал в обратную сторону.
На полпути нас встретил Гоша. Видимо, он пустился за нами вдогонку – шел быстро, запыхался.
- Вика пропала! – когда ему до нас оставалось еще метров десять, крикнул он.
Мне показалось, что в груди моей что-то оборвалось. Вот оно! Вот оно. Вот оно… Почему-то эта дурацкая фраза, словно врезалась в сознание и не желала его покидать.
- Нашли ее одежду на берегу, - продолжал между тем Гоша. – Все, у кого есть подводное снаряжение отправляются на поиски. Вы там тоже лишними не будете, а отдыхающие перебьются какое-то время без спасателей.
Словно во сне я прошел в свою палатку, взял маску с трубкой и ласты, пошел к берегу. Народ кучковался у того самого валуна, на котором вечером я видел Вику. На камне лежали аккуратно свернутые юбка и блузка. Какое-то время я не мог оторвать от них взгляда. Пришел в себя от толчка. Это опять был Гоша. Как всегда, он взял на себя роль организатора – это у него отлично получалось.
- Хватит пялится, - грубовато прервал он мое созерцание. – Пошли к берегу. Встанем цепью и будем прочесывать дно.
Так получилось, что Вику нашел я. Метрах в пятидесяти от берега. Глубина там была не слишком большая – метра четыре. Она будто парила в невесомости в сине-зеленой водной толще, стоя на цыпочках, слегка вздернув подбородок, чуть улыбаясь красиво очерченными губами. Глаза ее были широко, словно в удивлении, раскрыты. Руки согнуты в локтях и вскинуты, будто девушка исполняла танцевальное «па»…
С тех пор уже прошло почти тридцать пять лет. Вика мне снится до сих пор. Мертвой. Ни разу она не приснилась живой, загорелой, смеющейся. Первый год снилась часто. Потом реже, реже… Какое-то время не снилась, вообще. Это, когда я в первый раз женился. Казалось даже, что по любви. Потом - развод и сны пришли опять. Новый брак не прогнал сны – пусть редко, но Вика продолжала приходить ночами. Новый развод, последний. Больше узами брака себя не связывал. Все чаще приходили мысли, что, может быть Вика была той самой единственной, которая была мне предназначена? И я совершенно бездарно потерял ее. Из-за своей нерешительности, робости, глупости, наконец.
Теперь, когда мне уже почти шестьдесят, я живу один. В отдельной квартире, что называется, без материальных проблем. Двое детей, нажитые в двух браках и внуки регулярно навещают, кажется последние даже любят дедушку – ну, а что, я балую их, не стесняясь.
Но в последнее время мой сон приходит все чаще. И Вика в нем стала оживать и звать меня куда-то. Наверное, скоро я плюну на все, зажмурю глаза, если во сне такое возможно, и пойду за ней в сине-зеленую мглу. Интересно: будет ли она там меня ждать?
