Желваки на лице генерала ходили в приступе злости. Он, раскачиваясь, смотрел на пленников, и двое, стоящих за их спиной караульных, потихоньку пятились от этого взгляда в спасительную тень. Пришедший с печальным докладом капрал с нашивкой ветерана стоял ближе всех к командующему и был похож на новобранца, сдающего зачёт по строевой: его правая рука, до белизны в костяшках, сжимала цевьё винтовки, а левая нервно ползала по набедренной пластине боевого скафандра, нащупывая большим пальцем несуществующий шов. Старому вояке было с чего нервиничать - инцидент произошёл в его дежурство. И погиб не какой-нибудь там рождённый в военных инкубаторах Альянса десантник, а сын стоящего перед ним командора. Тяжёлое молчание затянулось. Опыт капрала взял своё и, выдохнув про себя: «Да и хрен с ним – дальше Цебы не пошлют, меньше взвода не дадут», он, как можно чётче, выпалил:
- Разрешите собрать расстрельную команду, сэр-командор?
Генерал медленно перевёл взгляд с пленников на источник звука, и капрал понял, что погорячился.
- Только не для них, - процедил командор, кивнув на пленных повстанцев.
- Сэр? – настороженно протянул капрал.
- Загибай пальчики, капрал,- нервно ухмыльнулся генерал. – Кто проверял снаряжение погибшего десантника перед выходом? Как могло случиться, что двое этих оборванцев живы, а обвешанный сенсорами, закованный в броню и утыканый имплантами боец Альянса мёртв? Почему он находился один на посту? Где был дежурный дрон, который согласно инструкции должен висеть над каждым сектором периметра?
- Сэр, но в том районе никогда не было активности, - попытался выкрутиться капрал, понимая, к чему идёт дело.
- Всю дежурную смену, - со зловещей паузой после каждого слова изрёк командующий. – Завтра перед строем. А сейчас всех под арест.
Бравая выправка капрала тут же сдулась, словно его проткнули иголкой.
- Сэр, это была моя смена, - пробубнил он себе в ноги.
- Так идите в комендатуру и сдавайте оружие! – рявкнул генерал с презрением и, отвернувшись от сержанта, обратился к караульным: – Пленную в карцер. Передайте особистам, чтобы оборудование для допросов не занимали, я её завтра сам допрошу. Этого, - кивнул он на Тигрёнка, - отправить в Центр штурмовой подготовки на Цербер. Вышибут всю дурь – получится нормальный солдат. Идите!
****
Их с Тигрёнком разделили. Надо отдать Альянсу должное: её рану заново обработали и опять вкололи что-то обезболивающее и очень бодрящее. А может просто боялись, что до утра она загнётся с такой дыркой в плече. Лиза покружила по камере, сразу вспомнив своих огневиков в вольере. Глаз видеосенсора на стене с раздражающей настойчивостью повторял все её перемещения, и девушка села на пол прямо под ним – так хотя бы создавалось иллюзия, что её никто не видит, и ей стало немного спокойнее. Она, конечно, уже слышала об упомянутом генералом «оборудовании для допроса». После таких допросов из человека получается либо труп, либо растение. Но страха не было. Было мерзко. «Почему Мик её не убил? Ведь винтовки десантников не промахиваются. Сын командора её пощадил!.. А она...Тигрёнок! Как же так! Штурмовики - это же безмозглое пушечное мясо Альянса! Он ведь не сломается – забьют до смерти, или мозги промоют, превратив мальчишку в бессловесную машину убийства. Прости меня, Тигр». От тяжёлых мыслей Лизу отвлек знакомый шорох. Он множился, и она потрясла головой, списав это на побочные от укола. Но шорох приближался и становился отчётливее. Она подскочила к стальной двери и прильнула к глазку. С этой стороны глазок отдалял картинку, и Лиза увидела только решётчатый пол сборного барака. Но потом! Их было много. Даже не понять насколько, потому что длинные пёстрые ленты переплетались друг с другом, образуя одну извивающуюся массу, над которой иногда поднимался капюшон с белыми очками. Лиза отшатнулась. «Откуда их столько?!» На потолке камеры что-то зашевелилось. Девушка прижалась к стене, подняв взгляд на звук. Из отверстия вентиляции показалась чешуйчатая голова. Раздвоенный язык попробовал на вкус отфильтрованный воздух, и три метра гибкого тела гулко шлёпнулись об пол. Грациозно смягчив удар, кобра тут же встала в угрожающую стойку. Лизины мысли путались, как змеиный клубок, но потом одна из них распустила очкастый капюшон и стала настолько отчётливой, что затмила собой все остальные. «Да, лучше так, чем от рук Альянса», - и девушка смело шагнула к змее. Кобра поднялась выше и её капюшон стал ещё шире. Теперь её и лизины глаза были почти на одном уровне. Девушка сделала ещё один шаг, оказавшись от чёрных змеиных зрачков на расстоянии вытянутой руки. Кобра снова высунула трепещущий язык и потянула его к Лизе, обшаривая пространство, как слепой в незнакомой комнате. Змея отшатнулась, свернула капюшон и, с поразительной для таких размеров ловкостью, просочилась в слив вмонтированного в пол унитаза.
Вот теперь на Лизу накатило. Жгущая боль, слёзы, отчаяние. «Ну почему! Почему всё так!» Она из последних сил подползла под отверстие в потолке, из которого появилась змея, в надежде, что следующая, упав прямо на неё, наконец-то избавит от мучений. В тюремном бараке раздавались крики ужаса. Через несколько минут в лагере началась беспорядочная стрельба, и дикие вопли неслись отовсюду. Но девушка уже бродила по папоротниковой роще, перебирая пальцами сжимающиеся от прикосновений лепестки, и толстое стекло купола не давало этим звукам проникнуть в её искусственно созданный рай, за который она была готова сразиться с любым Змеем и умереть много-много раз.
