(Хэллоуинский опус).
— Ну, что Жираф? – крикнул Карл через изгородь.
Все чаще вместо приветствия Боб слышал от проходящих людей именно этот вопрос. Ему сочувствовали. Три дня назад мимо сада пронеслась неизвестно чья псина, и любимый пес Боба по кличке Жираф вылетел за ней из калитки стрелой. Что втемяшилось в лопоухую рыже-черную башку, было непонятно, но с тех пор, как две собаки удрали в поля, ни ту, ни другую больше не видели.
— Все так же, — хмуро ответил он на вопрос, разбивая мотыгой на грядке сухие комья с такой силой, словно мстил земле за пропажу любимца.
Карл повторил обычные слова утешения («Собака та течная была, бьюсь об заклад. Как наиграется твой кобель, так и вернется»), и пошел домой.
Ночь принесла с собой первые холода. Небо было морозное, звездное, с быстрыми тучами, подгоняемыми ветром. Уже шел первый час, но яркая полная луна, нагло застывшая в окне без занавесок, никак не давала Карлу уснуть. Чудилось что-то темное, страшное в одолевающей дремоте, инстинкт всякий раз подстегивал сбросить ее поскорее и снова открыть глаза навстречу луне. Часы замедлили ход. Карл несколько раз включал свет, и проверял: неужели, они работают без сбоев?
Под стоны ветра во тьме углов гуляли сонные образы: собаки, охотники, трубачи, кавалеры в напудренных париках и жабо, дамы в пышных платьях. Все они окружили принцессу в маленькой золотой короне на длинных черных кудрях. Принцесса была наряжена в черно-красный лиф, черные чулки, черные туфли, алые перчатки до локтей и короткую черную юбку на фижмах, напоминавшую формой звонок гостиничной стойки. У нее была очень светлая, можно даже сказать, что бледная кожа, и сквозило во всем этом облике нечто, кричавшее, что принцесса горда и прекрасна, но очень злая.
«Тиш! Тиш!» — шелестело по комнате. К шепоту примешивался собачий лай – отрывистый, безостановочный.
Карл проснулся. Ночь оставалась ночью, стрелки на циферблате неохотно сдвинулись на час вперед, и ветер, бивший в окно, доносил с полей далекий и непрерывный лай.
«Это Жираф, – сказал себе Карл, снова падая в сон. – Заблудился в Катакомбах и гавкает!»
***
— И что, герцогиня Тиш будет тоже?
— Дамы, я видел ее карету своими глазами.
— Невероятно! У нее еще хватает наглости здесь появляться!
— Бедный маркиз Аден! После того, что сделала герцогиня с его супругой, как он вынесет ее присутствие под крышей своего дома?
— Будем честны, маркиза сделала это сама.
— Как! Разве действия маркизы Аден служат оправданием для того ада, в который ввергла ее герцогиня? Маркиза пыталась покончить с собой, но кто довел ее до этого состояния? Ни одна мораль не примет светлейшую Тиш в свое лоно – это сам дьявол в женском обличье!..
— …Вам не кажется, господа, что ночью будет метель?
— Это будет изысканно: карнавал, танцы, а снег бьет в окно и ярится, что не пускают...
— …Куда-то Зоркий запропастился.
— Вероятно, еще на охоте погнался за зайцем?
— Я видел его днем, когда мы вернулись с охоты, и собаки бегали возле башен, но затем недосчитались Зоркого и еще некоторых собак. Жаль. Эту гончую я бы и за целое царство не продал…
Беседы плыли над залом, паркет искрился в сиянии тысяч свечей. С нетерпением ждали гости появления главной интриги вечера – герцогини Тиш.
А за окном поднималась метель.
***
— Если бы не Жирафка, я бы в жизни туда не сунулся, — ворчал Боб, стоя перед входом в Катакомбы.
Можно было понять его недовольство: легенды о каменных коридорах, одна мрачнее другой, ходили в этих местах не одно столетие. Но в лае, долетавшем из черного провала, появились счастливые нотки: бедный пес учуял хозяина.
— Может, он сам выберется? По запаху, – предположил Боб с надеждой.
— А если он где-нибудь застрял? Давай, Бобби, пожалей пса.
— Ну хорошо, пошли.
Карл бережно размотал веревку, привязал один конец к торчащему из земли каменному столбу, и спустил второй в черный провал.
— Я иду первым, — сказал он, и начал спускаться. Боб оглянулся на соседей, стоявших поодаль, – их дело было следить, чтобы с веревкой ничего не случилось. В противном случае, спасателей пса ждет долгое страшное блуждание во мраке каменных сводов.
Их звали Катакомбами, потому что подобное определение было яснее, чем какое-либо другое. В войну жители городка Эденхолд скрывались здесь семьями, но даже самые отчаянные не смели углубляться далее чем за пределы просторного зала, и Карл до сих пор не забыл, как за ними спустился целый отряд оккупантов. Предупрежденные о том, что сюда идут, люди кинулись в боковые коридоры, и вспоминалось также, как они с матерью, молясь, следили из-за угла за тем, как спускаются черным потоком враги, как идут мимо – в коридор напротив, и, видно, не замечают по левую руку щелей, откуда взволнованные беженцы следят за каждым их шагом. Целые сутки ни слышно, ни видно было своих и чужих – никого из скрывшихся в коридорах, пока следом не пришел новый отряд – и так же сгинул в широком зеве на той стороне зала. Что за силы не дали захватчикам углядеть свою жертву, сидевшую в двух шагах от них, и какое чудище их поглотило во мраке ходов? Ответа никто не знал.
Теперь кошмар детства предстал перед Карлом во всей красе. Несмотря на то, что он с тех пор вырос и постарел, обширный зал не стал казаться ему меньше, и щели от пола до потолка, окаймленные грубо вытесанными полуколоннами, покрытыми орнаментом из пересекающихся линий, оставались зловещими, как и прежде. Где-то за той, что напротив, бродит усталый отряд из разбитой наголову армии. Слева третья – вот она та, где он скрывался в детстве, и хоть она поуже других, но от этого не менее заметна. А из-за второй справа слышится лай, перешедший с приходом Боба в счастливый визг.
— Держи, — Карл сунул соседу моток бечевки, и, разматывая ее за конец, пошел в правый тоннель. Страх улетучился перед логикой. Если пса слышно, значит, он там. А если он там, значит, исчезнуть в этом коридоре нельзя.
Жирафа он нашел через сто метров. Сначала казалось, что лай идет из-под земли, но потом, взглянув под ноги, Карл увидел простую решетку, не закрепленную, так что он смог отодвинуть ее самостоятельно. Под решеткой была неглубокая каменная яма, где метался пес. Едва решетка сошла с места, как четвероногий пленник выскочил на поверхность, торопливо облизал нос спасителя, и рванул к хозяину со всех лап. Человек проводил взглядом счастливую собаку, но сам не спешил развивать подобную прыть.
Для начала он провел рукой по краям ямы. Глубина – полметра, длина – метра два, ширина – метр от силы. Нигде никаких ходов, отверстий, лазов. Решетка чуть больше, и тяжеленная, так что он не смог сдвинуть ее дальше, чем на фут. Псу этого оказалось достаточно. Но как он попал в эту клетку? Возвращать решетку на место Карл не стал.
Когда он уже был почти у выхода в зал, в темноте коридора что-то шевельнулось. Что-то черное.
***
— Ах! Вы поглядите! – вздохнули в толпе, и одна леди с непередаваемой интонацией отметила:
— Злая принцесса Тиш!
Фраза мгновенно понеслась из уст в уста, пока герцогиня шествовала под руку с кавалером через весь зал. Улыбкой она показывала, что прозвище – не более чем дань ее карнавальному костюму, но недобрый огонь в глубине черных глаз удерживал окружающих от прямого взгляда.
— Демоница, но какая эффектная, — робко заметил старый адмирал.
— Исторгнута преисподней, и ад ее ждет! — прокатилось над залом подобно грому. Стихли беседы, замолкла музыка, но как ни пытались выяснить, кто это произнес, никого не нашли.
***
Назавтра по всему Эденхолду передавалась из уст в уста новость. Жители окраин ходили в Катакомбы за псом Жирафом, а привели с собой пса Жирафа и страуса. Хоть и звучало забавно, особенно пересказ событий в единственной городской газетенке, но нет-нет, да и вздрагивали люди, невольно задаваясь вопросом: что же такое эти подземелья? Найденному страусу на скорую руку выстроили вольер на Хрустальной площади, и стояла вокруг такая толпа, какой не случалось даже в дни ярмарки, даже когда на ярмарку приезжали из соседнего городка торговцы стеклом, подарившие площади ее название.
Все трое, кто побывал в подземном мире, приняли лавры героев дня. Отъевшийся за все время томления в Катакомбах, Жираф лежал довольный и благодушный, позволяя себя разглядывать и фотографировать со всех ракурсов – лишь бы не трогали. Роль его пресс-секретаря играл не менее счастливый хозяин, чей рассказ о спуске в каменные пещеры обрастал все новыми и новыми подробностями. Меньше всех был расположен к общению Карл. Он до сих пор с сомнением смотрел в зеркало, и не верил, что седины в волосах не прибавилось с того момента, как ухоженный, черный с оранжевым представитель мира пернатых гордо выступил из темноты и общекотал его руки пышными перьями. Вспоминая происшествие, Карл убеждался, что такого ступора не случалось с ним с раннего детства, и удивлялся, что не успел задохнуться, поскольку, казалось, забыл в тот момент, как дышать. Весь день он говорил себе, что пережитое не пройдет даром, и нервы его доконают, но к вечеру успокоился, и даже сходил посмотреть, как страус устроился на новом месте.
Полночи ему мерещился собачий лай. Он просыпался, прислушивался к свисту ветра, и ничего не обнаруживал. Жираф был на месте, но Катакомбы не давали Карлу покоя. Лучший способ развеять мистику – это исследовать их получше. Наутро авантюра уже не пугала, а Боб вызвался пойти вместе с ним. Он также склонялся к мысли, что страус сбежал с какой-нибудь фермы и отыскал вход с другого конца коридора.
На сей раз компания храбрецов состояла из десяти человек, не считая Карла и Боба. Все они были настроены оптимистично, все как один грозились обшарить Катакомбы вдоль и поперек, нарисовать их точный план и выставить его в краеведческом музее. Пока не спустились в зал, и не застыли на месте, подавленные высотой его потолка, темнотой бесконечных щелей в стенах и древностью орнамента на полуколоннах. «Вот не стоило приходить, не стоило!» — думал каждый, осторожно оглядываясь на остальных. И вдруг справа послышался собачий лай. К буквально окаменевшим от ужаса исследователям выбежал черно-рыже-белый пес – породистый бигль. Он обнюхал ноги людей и затявкал, присев на задние лапы и вовсю наигрывая хвостом.
***
— Вы видели лицо маркиза, когда он смотрел на герцогиню Тиш?
— Он был с ней слишком любезен! Право, я понимаю, что требованием хорошего тона хозяин дома обязан быть обходителен со всеми гостями, но к ней он был чересчур внимателен!
— Как вы считаете, почему маркиз Аден сегодня в черном? Неужто, потому что так он и герцогиня идеально смотрятся рядом?
— Тс-с! Это странно. Скорее небеса разверзнутся и прольют на землю дождь серебряных пуль, губя всю полуночную нечисть, чем маркиз согласится стать ей парой, хотя бы в одежде! Вы видали серебряный кинжал на его поясе? Это древний оберег против зла, который передается в семье Аден из поколения в поколение. Настанет час, и кинжал сослужит службу последнему представителю рода!
— По-моему, они оба ушли куда-то…
— Да хранят нас небеса!
***
Первые страхи прошли, и народ все чаще и чаще наведывался в Катакомбы. Группами – чтобы не потеряться. Аукая и перекликиваясь, они шастали по правому коридору, единственному, который был безопасным, и всякий раз, ко всеобщему изумлению, отлавливали в нем зверей.
Через две недели вольеры Хрустальной площади кишели зверьем из подземелья в таком составе: один страус, две кошки – рыжая и серо-голубая; пять биглей; две гончие шоколадного окраса; две гончие, окрас – белый, с рыжими и коричневыми ушами; четыре бульдога.
Конца и края этому не предвиделось, и в итоге решением городского собрания был принят запрет на любые организованные походы в сторону Катакомб.
***
— Куда вы меня ведете, маркиз? – кокетливо спросила Тиш, спускаясь по винтовой лестнице.
В стенах выла метель, а чудилось, будто стоны доносятся из черного провала за поворотом. Герцогиня обернулась посмотреть на Адена, который следовал за ней. Лицо маркиза было под черной маской, и здесь, в факельной полутьме башни, его глаза полыхали алым, невиданным прежде огнем. Когда он заговорил, голос казался ровным, бездушным.
— Я желаю показать вам древние реликвии нашего рода, — произнес он неспешно. – Вы знаете, герцогиня, где мы с вами сейчас находимся?
— Нет, но сгораю от любопытства, желая узнать!
— Несомненно, вы замечали, что одна из башен моего замка сильно отличается от остальных. Если смотреть, въезжая в ворота, это будет вторая справа. Она стояла здесь задолго до того, как первый из Аденов получил земли в свое владение. Вход на эту лестницу всегда был заперт, а земля вокруг башни огорожена, чтобы никто не подошел слишком близко, потому что при постройке замка здесь исчезали работники, если верить слухам в окрестных деревнях. Сегодня все изменилось. Я открыл эту дверь и иду вниз по бесконечной лестнице. Если скатить по ступенькам круглый камень, вы не услышите, как он ударится о пол, словно дна у этой башни не существует. А если сбросить что-нибудь покрупнее?..
***
— Ну, как Жираф? – приветствовал Карл соседа через забор.
— Чудесно утроился, бездельник этакий! – отозвался Боб. – Снюхался с гончей с Хрустальной площади, скоро будут щенята.
— Щенята? Это неплохо, но лучше щенков, по моему мнению, взрослый пес. Есть у меня задумка, Бобби, еще раз сходить в Катакомбы. На Хрустальной площади зверинец уже разобрали, всем, кто там был, даже страусу, подыскали хозяев. Только вот мне пса не досталось, я и думаю: может, еще что-нибудь в Катакомбах найдется?
— Куда уж больше? Слыхал про запрет?
— Слышал. Запрет на организованные походы, целой компанией, которая натащит зверья, а куда его девать потом – неизвестно. Но я иду за псом для себя, а не для Хрустальной площади.
— А вдруг это будет не пес? Вдруг вылетит еще один страус?
Карл вздрогнул от непрошенного воспоминания о встрече с оранжево-черной птицей.
— Да там всю неделю одни собаки. Страус, может, и правда забрел с чужой фермы…
***
Маркиз Аден вернулся. Он успел полностью переодеться в белый атлас, и даже сменил парик. Серебряный кинжал исчез с его пояса.
И он был непривычно весел.
— Дамы и господа! – обратился он к присутствующим со своего места во главе зала. – Мрачные и таинственные злоключения, произошедшие нынче со мной в моем собственном замке, сделали меня в этот вечер вестником уныния и печали.
Он сделал паузу в наступившей тишине, и со скорбно-лукавой миной продолжил:
— Мне донесли о таинственном исчезновении нашего прекрасного страуса, коего мы с вами за его несомненные достоинства произвели намедни в чин егермейстера, пожаловав орденом и звездой. Увы, дамы, ее превосходительство ветренная птица коварно оставила ваши туалеты без вееров и перьев на шляпы.
Шутка произвела фурор. Дамы и кавалеры наперебой стали изображать возмущение самовольной отлучкой любимца маркизы Аден. После того, как хозяйка впала в безумие, страус был отдан на попечение слуг, и сам по себе не интересовал ни маркиза, ни кого-либо еще. Но его пропажа стала отличным поводом, чтобы разрядить обстановку смехом. Не останавливаясь на достигнутом, Аден добавил:
— Сия безрадостная весть достигла ушей очаровательной герцогини Тиш и подорвала ее душевное здоровье. Охватившая герцогиню тоска была столь мучительной, что час назад она покинула замок, и не вернется на наши земли до окончания времен. Выпьем же за несчастную злую принцессу Тиш, господа. Выпьем не чокаясь.
Последний смех в зале смолк, а маркиз взял бокал, поднесенный лакеем.
***
— Сунул страус голову в землю, а земля-то и провались! – смеялся Карл, подходя к Катакомбам, в то время, как нервозная дрожь, родившаяся где-то в районе печени, отвоевывала позиции по всему телу. Из черного провала словно неслось дыхание – мертвенное, зловещее. Одно дело ходить целой группой, а другое – соваться вдвоем. Прикручивая веревку, Боб тоже с трудом мог завязать на ней узел, и хотя он списал неловкость на гулявший по полю ледяной ветер, но руки дрожали совсем по другой причине.
Еще никогда этот коридор не встречал гостей так неприветливо. Ветер проник под каменный свод, и навывал гнусные песни под потолком. Мечущийся по стенам оранжевый свет фонаря вынуждал глаза видеть не то, что было на самом деле, не голые черно-серые стены и мокрый каменный пол, но широкий замковый коридор, коптящие факелы, рыцарские доспехи вдоль стен, и в самом конце – белый солнечный свет. Карл стряхнул наваждение, когда показалось, что они подошли к выходу. На секунду ему послышался лай собак, но потом все стихло. Солнечный свет был обманом чувств: впереди был тупик, большая каменная плита, а коридор вокруг оставался таким же мрачным, как и всегда.
— Клянусь, Карл, так далеко мы еще не заходили, — проворчал Боб. – Пошли обратно, собаки и здесь закончились.
Он был прав не только потому, что животных действительно нигде не было видно, но и потому что чувства поднялись одной беспорядочной, невообразимо мощной волной, нервы напряглись, и все существо требовало убираться отсюда, бежать и бежать, захлебываясь паническим криком. Медленно и неуверенно два приятеля повернулись и пошли назад к выходу, не смея оглядываться по сторонам, и – упаси боже! – на то, что могло быть сзади. Возможно, раздайся внезапный собачий лай, оба упали бы замертво. Но подходя к решетке, под которой однажды застрял Жираф, Боб и Карл вернулись в обычное состояние. Нервы, нервы.
И только ступая по железным прутьям над ямой, они вдруг остановились. Тусклый огонь фонаря выхватил что-то красное под ногами, и, встав на четвереньки, они увидели…
Под решеткой лежала женщина в маске. Ее кожа была бледна, черные волосы разметались по дну ямы, руки в алых перчатках покоились на черной юбке, и лишь золотая корона не сочеталась с серебряным украшением на груди. Повинуясь внезапному наваждению, Боб с Карлом отодвинули решетку полностью и спустились к женщине. Она не была спящей. Украшение на груди оказалось не чем иным, как рукоятью серебряного кинжала, воткнутого ей прямо в сердце, а когда Карл снял с нее маску, лицо женщины вынудило их с Бобом отпрянуть. А затем панический страх охватил обоих, и они убежали из Катакомб, все еще преследуемые взглядом убитой.
Брошенный на краю ямы фонарь, пока не погас, освещал лицо злой принцессы Тиш. Она видела своего убийцу, смотрела прямо ему в глаза, и вложила во взгляд все возможное дьявольское презрение, злобное торжество и обещание скорой встречи в аду – там где он навеки будет в ее руках.
***
Гости молча смотрели на хозяина замка, распростертого на полу. Ни у кого не оставалось сомнений насчет того, откуда взялся в бокале яд, но ни одна душа не смела приблизиться к телу, как будто боясь, что воздух пропитан вокруг него – словно чумной заразой – неугасимой ненавистью герцогини.
Оплыли свечи, улеглась буря, и нижняя кромка снеговых туч отразила неясными белыми полосами загорающийся рассвет. Бальная ночь подошла к концу.
Похожие статьи:
Рассказы → По ту сторону двери
Рассказы → Пограничник
Рассказы → Проблема вселенского масштаба
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Доктор Пауз
Приятно знать, что я не зря этот сон записала.
Готовых, по их словам принять любой "засвеченный" рассказ, где есть фантастика, а на деле не желающих брать этот по неизвестным (видать) причинам. Видно, считают со своей редакторской позиции, что читателю такое неинтересно.
Но этак если все схемы и карты найти ко всему, что я писала, их много получится.
