- День добрый.
- А?
- День добрый.
- Чего?
- День добрый, говорю.
С ума я сошел, что ли… очень похоже. Да не похоже, так оно и есть. Продираю глаза, голова раскалывается, осколки головы падают на пол. Как во сне смотрю на иссиня-лиловое нечто, как оно возвышается надо мной, хлюпает, фыркает, сморкается, выговаривает – день добрый.
А говорили люди добрые, полбутылки достаточно будет. Не-ет, мы же умные самые, мы же, как в сказке, где богатыри зараз три бочонка вина выпивают…
Ну-ну.
- А… чего?
- Ду юс пик рашн? – клокочет месиво.
- А-а… спик. Рашн…
- Так день добрый. А-а-а… - месиво колышется, вздрагивает, - утро доброе.
Жуткий голос, человеческий и в то же время не человеческий.
- Утро добрым не бывает.
- Но… мне велели… сказать… утро доброе.
- Кто велел?
- Хозяин велел… заругает хозяин… не понравилось вам… заругает теперь…
Спохватываюсь.
- А, не, не, понравилось. Доброе утро. Вы хозяину, что мне все понравилось, чтобы он вас не ругал.
Месиво оживляется, кажется, радуется.
- Спасибо… большое… спасибо.
Пауза.
Пытаюсь встать, голова тяжелая, голова тянет назад. Осторожно откашливаюсь.
- Так… чему обязан?
- Меня просили вернуть вам то… что мы брали.
Пытаюсь вспомнить, что брало у нас вот это вот нечто. Хоть убей, ничего не вспоминается. Вчера вроде не до такой степени наклюкался, чтобы вот так… так…
- Вот, - нечто вываливает на стол пустоту. Осторожно пробую пальцем стол, нет ли чего-то невидимого. Нет. Ничего. Совсем.
- Э-э-э… а это что?
- Вам виднее… Это же ваше.
Снова откашливаюсь, чуть не давлюсь слюной.
- То есть вы сами не знаете, что принесли?
- Не знаю. Не знаю… я же только передать должен. Только передать.
- Вы меня с кем-то путаете.
- Путаю?
Жуткий голос. Без эмоций. Голос, от которого хочется бежать.
- Ну да. Мы… я… ничего у вас не брал.
- Не брали? Вы что, разве не заметили, что брали у вас… - месиво клокочет, фыркает, пузырится, - там не заметить нельзя, там такой зазор, такой зазор огромный, там столько не хватает…
Не понимаю, на всякий случай говорю:
- Нет там зазора никакого, все там хватает.
Существо клокочет.
- Так значит…
- …значит, это ошибка. О-шиб-ка. Вы перепутали.
Месиво вздрагивает, колышется.
- Ошибка… простите…
Кое-как поднимаюсь с кровати.
- Ничего страшного.
- Меня будут ругать…
- Нет, нет… вы им скажите там, я просил, чтобы вас не ругали.
Лиловое нечто подхватывает со стола что-то невидимое. Отхлынывает в сторону, смотрит на линолеум, заляпанный не пойми чем.
- Простите. Я здесь…
- Ничего, ничего страшного. Я уберу.
- Уберете?
- Ничего, ничего. Я тут еще раз в десять больше напоросятничаю, мне только волю дай…
Он уходит. Как-то странно уходит, вот только что был – и уже нет. Кажется, если бы он еще раз так ушел, я бы понял, как именно он это делает.
Но я знаю, что он уже не вернется.
Моросит дождь за окном, мелкий, осенний, небо плачет, не может выплакаться.
Кое-как доволакиваю себя до стола, кое-как включаю чайник. Пить, пить, пить, кофе, кофе, кофе, любой ценой вернуть себя к жизни.
Возвращаюсь к жизни.
Возвращаюсь к расчетам.
Нет. Сначала к расчетам, потом к жизни.
Нет. К жизни вообще как-то не получается.
Читаю последнее, что накропал вчера, до дверного звонка, до а-а-сколько-лет-сколько-зим, до пьяного угара…
Мельчайшей частицей в настоящее время признан Т-кварк (истинный кварк). Далее наблюдается огромный зазор в диапазоне мелких частиц. Данный зазор замыкают планковские длины. Есть предположение, что пустой диапазон содержит множество частиц, не открытых современной наукой. Однако, предполагаемые частицы никак не проявляют себя в нашем мире, поэтому…
Начинаю понимать.
И странно, что начинаю понимать, когда голова соображает хуже всего.
Хватаюсь за стены, кое-как бреду через комнаты, почему-то распахиваю дверь в подъезд – хотя точно помню, что он уходил не через входную дверь…
