В заднем кармане моих брюк лежит упаковка сладких аптечных леденцов. Я достаю один из них, освобождаю от тонкой обёртки и помещаю в рот. Бумажный фантик летит в стоящую рядом урну, мимо меня проезжает белый автомобиль с выключенными фарами. Я неспешно иду, продираясь сквозь густую темноту летней ночи.
На запястье этой красавицы покоится с неизъяснимым изяществом жёлтый браслет. Она рассеянно смотрит по сторонам, а моё естество полнится страстным вожделением. Я завожу непринуждённую и в целом достаточно хаотичную беседу. Уже через час мы совокупляемся в дешёвом номере четырёхэтажной гостиницы. В промежутках между приступами порнографического оргазма она рассказывает гротескные анекдоты и легенды.
Красавица подарила мне на память жёлтый браслет. Я часто разглядываю его под увеличительным стеклом. Меня нередко мучает неприятная боль в коленных суставах. К счастью, от физических страданий надёжно спасают наркотические пилюли.
Раннее утро. Я пью кофе, бреюсь и чищу зубы, а потом включаю кровавый азиатский фильм. Бывший полицейский покупает нелегальный пистолет, не странно ли это? Но ведь он жаждет защитить от отморозков свою безумную сестру. Пол моей личной квартиры покрыт особой фольгой. При помощи кухонного ножа я отдираю этот блестящий материал, чтобы заменить его столь же специфическим воском. Взирая на циферблат алогичных настенных часов, ради забавы режу вены на правой руке. Обильный ливень крови шипит и исходит паром, раны бесследно затягиваются в течение двух минут.
Мой прадед был успешным драматургом. Он сочинял нравоучительные пьесы, обычно в духе классицизма, персонажами которых были многие люди, божества и предметы: Кастрированный Иисус, Бессовестный Иуда, Александр Хлопков, Марта Такс, Кукулькан, Дагон, револьверы, гвозди, февральские кошки, фотоаппараты, карнизы, древесные хижины и трости, рисовые поля, башни из слоновой кости, искренние сопереживания, вокальные капризы, ассоциативные берёзы, гнетущие будни кафельных заводов, кокетливые витрины, межнациональные взаимоотношения, придворные катастрофы, статистические выкладки, проценты зыбких кредитов, государственные выплаты, репрессивные гильотины, размытые манифесты, весёлые ослы и крысы, эльфийские пастыри, уроженцы сказочных царств, телеги незрелого эпатажа, слёзы крокодилов, чёрные вмятины на корпусах бочек, ревностные кодексы-императивы.
Я забираюсь внутрь портрета предка, временно становясь аморфной кляксой. Отсутствующими губами целую жёлтый браслет и вспоминаю упругий бюст той девушки. Также я вспоминаю о том, как когда-то в младенчестве мечтал изобрести вечный двигатель и машину времени. А ещё в сознании всплывает игровой задор тех чарующих месяцев, когда я составлял новаторскую научную статью для одного вульгарного журнальчика.
Я снова выбираюсь на длительную прогулку. Проголодавшись, удовлетворяю физиологическую потребность в энергии, зайдя в маленькое кафе, в аптеке пополняю запас леденцов. Забредаю в публичную библиотеку. В раритетном манускрипте из особого книжного отделения читаю: "Одной из главнейших проблем, стоявших с глубокой древности перед человечеством, было понимание времени и окружающего мира - пространства. Время - одна из основных (наряду с пространством) форм существования мира, возникновения, становления, течения и разрушения всех явлений бытия, она связана с последовательной сменой этапов жизни природы, человеческой жизни и развития сознания; поэтому восприятие субъективной длительности сплетается с отношениями причин и следствий, прошлого, настоящего и будущего, а также с субъективным переживанием и его интерпретацией в различных типах менталитета".
Я активно поднимаю гантели, дабы нарастить мышечную массу. Вспоминаю свою армейскую службу. Наш батальон вёл затяжные бои с полчищами киборгов-террористов в Северной Африке, устранял последствия ужасного землетрясения в Бразилии.
При помощи голографического шланга поливаю оранжерейный цветок. Сущность этого растения амбивалентна, так как таит в себе доминанты не только прогресса, но и упадка.
