В СОАВТОРСТВЕ С АЛЕКСАНДРОМ РАЗГУЛЯЕМ
Рамберод, жрец Чернобога, обвел тяжелым взглядом толпу. Лицо его, поначалу казавшееся всего лишь купеческим рылом с могучим носом и сизыми губами, под которыми выступала ядрено-черная шкура бороды, при более пристальном рассматривании открывало следы знания тайн слишком важных и мрачных, чтобы о них можно было рассказать кому-либо.
Люди перед ним опасливо жались друг к дружке, каждый из них то оглядывался, то поправлял одежду быстрым и коротким жестом, словно одергивал закапризничавшее чадо, то говорил соседу аккуратное, тихое слово, тоже изрядно напуганное.
– Вы думаете, что я буду предостерегать вас и грозить, – выкрикнул Рамберод резко и страшно, подобно собаке, неожиданно укусившей игравшего с ней ребенка. Толпа вздрогнула, словно проснувшись от дурного сна, окончившегося мнимой смертью сновидца.
– Вы думаете, что я буду стыдить вас, и заставлять каяться, – продолжал он с той же жуткой интонацией, заставляющей хребты слушателей дрожать, – но это уже делали другие, и вы не послушали их. Я же не буду бросать в вас советами, как фермер глупый бросает семена в щели меж камнями. Я скажу вам то, что извратить и отринуть вы не сможете.
Он замолчал. Люди, еще не осознавая своей готовности принять сказанное, замерли и напрягли шеи, подались вперед, словно огоньки свечей к распахнутому в душной церкви окну.
Жрец, не обратив внимания, какое впечатление произвела пауза, продолжил, тон его стал обманчиво спокоен:
– Сегодня утром, я проснулся от того, что меня тошнило. Я встал со своего камня, служащего мне постелью, и отправился на улицу. Опорожнив свое нутро на порог, я решил вернуться. Но мой камень уже был занят. На нем сидел посланец мрачный, чьи крылья закрывали стену за ним. Сей гость ночной обратился ко мне со словами на языке неизъяснимом и печальном, услышь который вы бы схватили кочергу, меч, нож, спицу и проткнули себе уши, и дойдя до мозга, издохли. Говорил же он мне о том, что Чернобог заканчивает свое путешествие в мирах внешних. И значит это, что коровы нынче из моря гнилого выйдут, и луна воспарит, и руки перейдут квадрат огненный, и пшеница разделиться на правую и человеческую, а левая сторона отойдет в пещеры городские и падет одиннадцатый кузнец и будет смех по всей земле, но не будет в нем радости и каждый станет живым и в то же время не живым.
Люди в толпе не произнесли ни звука – они боялись и не понимали, и это было самое страшное.
А Рамберод все говорил:
– А после сего сбудется из туеса извлеченное и свисать будут пряди златые с деревьев сада Преемского и некому убрать их будет.
Вдруг пророк задрал рясу и выхватив из тени переплетавшихся волос слипшийся детородный орган, начал яростно дергать рукой, приговаривая:
– И никто не спасется, и никто не спасется, и никто не спасется, и никто не спасется.
На жреца все также взирали с вниманием и трепетом, и никто не отвернулся, когда желтый дождик, сопровождаемый почти не слышным «никто, никто, никто» оросил их лица.
Рамберод захохотал, но смех его неожиданно перешел в скулящий вопль ужаса, когда из толпы людей неожиданно выскочила дородная тетка с грязной половой тряпкой и бросилась на него со словами:
– Сидоров, твою мать! Пророк хренов! Опять гадишь! А убирать мне?!
Драная тряпка смачно хлестнула Рамберода по бледной от страха щеке, оставляя на ней грязные серые подтеки, а сам пророк с визгом устремился в свою палату, где шустро юркнул под кровать. Но санитарка Петровна настигла его и, ухватив за тощую пятку, выволокла наружу и продолжала охаживать мокрым и пахнущим хлоркой орудием труда.
Слыша его вопли, паства опасливо жалась по углам. Жрец Черного божества великий человек, но есть в этом мире силы могущественнее его.
24.12.13
Рассказ удален из ТОПа администрацией портала, за вызывающий отрыв от прочих рассказов ТОПа.
Похожие статьи:
Рассказы → Оползень
Рассказы → Эксперимент не состоится?
Рассказы → Зона страха
Рассказы → Страх
Рассказы → Очень страшное кино
Но(-но-но-но):
