Пролог

Город-призрак. Солнце встаёт и заходит, но ни утром, ни вечером здесь не горит свет в окнах. Нигде, кроме центра связи — на самой высокой точке населённого пункта, на холме, где стоят антенна с маяком, чернеет большое здание. Только в его окнах горит свет.

                КПП пустует, ворота распахнуты. Главный вход открыт, его жёлтый прямоугольник ярко выделяется в ночи. Если случайный гость зайдёт внутрь, то поначалу ему покажется, что центр связи тоже пустует.

Но, едва он почует странный запах, как у него появятся подозрения. Так пахнет на бойнях. Или, может быть, в холодильнике с протухшим мясом. А если пройти в следующий корпус, то можно увидеть засохшие багровые капли на полу. И чем глубже – тем их больше.

 А вон в ту странную дверь лучше не входить. Один из инженеров, спасаясь бегством, всё же рискнул – и поплатился собственным рассудком. Ирония, однако, заключается в том, что именно его сумасшествие помогло одному безымянному лейтенанту сократить список жертв в несколько десятков раз.

Имя этого лейтенанта неизвестно нам по той причине, что на родине его сочли предателем и вычеркнули из истории. Но вряд ли имя имеет какое-либо значение. Как правило, люди запоминают именно поступки. Обидно лишь, что действия того человека были преданы такому остракизму. Ведь те, кто плевал на его могилу, ничего не знают. Они не знают, что могут сотворить чёрные твари с человеческим разумом (и телом тоже).

Согласно независимой статистике, число жертв Чумного Легиона не достигает и восьми сотен. В масштабах бывшего Земного Доминиона, где количество заселённых планет насчитывало несколько тысяч, это микроскопическая цифра. Но те, кто воочию повидал мёртвых солдат инопланетной расы, никогда этого не забывают. Правда, переживших эту встречу насчитывается совсем немного.

В диспетчерской стояла оглушающая тишина. Шкафчик с оборудованием был выпотрошен. Покорёженная дверь напоминала полукруг – её не открыли, а просто отогнули в сторону. На полу растеклась чёрная слизь. Два кресла, в которых обычно сидели операторы, валялись у стены. Вместо них у главного терминала появилось нечто странное. Чёрное и ребристое, оно было похоже на гигантскую пятерню, тянущуюся из пола.

Внутри было заключено человеческое тело. Глаза несчастного равнодушно смотрели в потолок. Кожа была серой, как у трупа, но смерть была ещё далеко. Пока что безымянный лейтенант был обречён на пытку жизни.

Из его затылка тянулся чёрный провод, уходящий куда-то в недра чёрной пятерни. Он пульсировал время от времени, и в такт редким ударам руки человека вздрагивали. Если бы кто-то наблюдал за его глазами, то заметил бы, что зрачки то сокращаются, то расширяются. Безымянный лейтенант видел странные вещи.

По пустым коридорам центра связи раскатился страшный крик – это несчастный инженер вошёл в ту комнату, в которую заходить не следовало. Беглец не выдержал вида чёрной плесени, расползающейся на выпотрошенных человеческих телах и валяющихся на полу внутренностях. Его нашла одна из чёрных тварей, пришедшая на крик.

Его не убили. Чёрные существа недостаточно хорошо разбирались в человеческой технике, чтобы убивать всех подряд. Некоторых они оставили в живых. Правда, в человеческих мозгах они разбирались немногим лучше  техники. Они могли побудить, дать нечёткий приказ, но это больше напоминало соединение оголённых проводов вслепую. И, когда чёрные щупальца проникли в обезумевший мозг, вспышка боли выжгла всё. Агонизирующая нервная система посылала один разрушительный импульс за другим, сметая все барьеры. Чёрная тварь сошла с ума вслед за своей жертвой.

По коридорам центра разнёсся ещё один безумный крик – но его услышали только солдаты Чумного Легиона. К существу, бьющемуся в судорогах у безжизненного человеческого тела, устремились его соплеменники. Никто не знал, что случилось – до этого ещё никому не доводилось испытывать на себе людское безумие.

«Пальцы» гигантской пятерни дрогнули. Провод выскочил из затылка безымянного лейтенанта, тело глухо ударилось о пол. То, что казалось чудовищным монументом, вдруг преобразилось; теперь оно, по крайней мере, казалось живым. Существо выбежало из комнаты, бросив своего пленника.

В комнате вновь повисла тишина. Затем человек вздрогнул, глаза его сфокусировались. Из груди вырвался надрывной кашель; тело затряслось. Кое-как справившись с собой, лейтенант смог подняться на ноги.

Он привалился к пульту управления. Непослушные пальцы щёлкнули тумблерами. На загоревшемся экране появились буквы: «нет доступа к центральному узлу».

Из горла вырвался глухой стон. Это было поражение. Твари всё-таки научились отключать оборудование. Лейтенант сделал ещё несколько неудачных попыток выйти на связь и сдался.

Он грохнул кулаком по панели. Точнее, слабо шлёпнул ладонью, но в его положении это было равносильно вспышке гнева. У него не было ни оружия, ни сил, чтобы сражаться. И он не мог ничего сделать… кроме одного.

Когда чёрная тварь вернулась в комнату, лейтенант лежал без сознания на полу. Существо подняло его и вновь потащило к пульту, совершенно не придав значения тому, что руки у жертвы перемазаны чёрной слизью. На стене напротив терминала связи были выведены неровные буквы: «ЛОВУШКА». Но чёрная тварь не придала этому значения – о человеческой письменности она не имела ни малейшего понятия. Пятном больше, пятном меньше – какая разница?

Оказавшись у пульта, существо вновь приняло причудливую форму – уродливая пятерня, растущая из пола. Человек оказался в сидячем положении. Чёрные путы охватили его ниже груди, не давая упасть. Голова и руки безвольно болтались.

Чёрный провод вонзился в затылок. По мышцам пробежал импульс, тело вновь стало упругим. Лейтенант распахнул глаза. Его руки легко запорхали по кнопкам, налаживая связь. Получив телепатическую команду, одна из чёрных тварей в аппаратной подключила центральный узел. Вещание началось.

— Говорит станция «Новый Итор», — произнёс лейтенант без всякого выражения. Его пустые глаза смотрели мимо камеры. – Чрезвычайное положение в городском и техническом комплексе. Есть потери. Просим помощи.

Для него это был последний сеанс связи. Лейтенант тихо умер от истощения, по-прежнему удерживаемый чёрными путами. Три дня он, понукаемый инопланетными импульсами, посылал ложные сигналы о помощи, чтобы заманить на планету действующий космический корабль. Три бесконечных дня.

Часть первая

Когда капитан пиратского судна «Клац» (или, как называли его члены экипажа, «За яйца клац-клац») увидел на радаре корабль спасательных служб, то решил, что это – самая лучшая цель. Ведь именно ради этого «Клац» и прибыл в эту систему, где не произошло ещё ни одного пиратского нападения.

Корабль под названием «Сквозь тернии» был послан спасательной службой в ответ на сигнал о бедствии, а потому вёз на борту гуманитарную помощь. Да и экипаж на нём состоял не из тех, кто привык драться. Такую добычу капитан «Клаца» упустить не мог.

Но он никак не мог предвидеть того, что абордажная команда из тридцати человек встретит настолько ожесточённое сопротивление. Обычно экипаж сдавался, и дело обходилось мирно. Но тут всё пошло несколько… иначе. Спасатели, как выяснилось, не боялись убивать.

Когда же тридцать пиратов были перемолоты в фарш, спасатели не остановились и устроили ответный абордаж. Про капитана «Клаца» одно можно было сказать с уверенностью – он до самого конца был на мостике. Правда, сержанту Даунингу, который убил этого самого капитана выстрелом в лицо, было глубоко плевать на пиратский кодекс. Так что, как ни печально, но доблесть пиратского капитана осталась невоспетой.

Как бы то ни было, спасатели оказались и сами не прочь поразбойничать. Поскольку все пираты были убиты (и весьма жестоко), а защитники «Сквозь тернии» понесли некоторые потери, то каждый участник боевых действий считал, что в праве получить компенсацию за пролитую кровь.

Пока ещё не вышедшие из боевого угара космонавты обшаривали «Клац» в поисках добычи, капитан «Сквозь тернии» разбирался с одним щекотливым вопросом. А именно: как отмыть кровь с контейнеров в грузовом отсеке. И кровь, кстати, была там не только на контейнерах, но и на полу, на стенах, а кое-где и на потолке.

Капитан Орд смотрел на сцену массового убийства с недоверием и нарастающим ужасом. А рядом с ним стоял «виновник торжества» — совершенно безобидный на вид мальчишка лет пятнадцати. По крайней мере, пятнадцать лет ему можно было дать по людским меркам. Сам же мальчишка человеком не являлся – он был из этих инопланетян ре’льти, которые так похожи на людей, если не считать ярко-синей кожи.

— М-м, — протянул Орд и провёл рукой по лысине. – Это ты один их всех?

— Ну да, — с некоторой неохотой отозвался мальчишка. – Их много было, а я один. Так что я… ну...

— Вижу, — вяло кивнул капитан. – Что ж… молодец. Ты очень храбрый мальчик.

Паренёк важно надулся. Тот факт, что он зверски убил десять человек, нисколько его не смущал. Орд подумал: может, это из-за того, что парнишка не жалеет людей? Своих ре’льти, наверное, он бы не стал так потрошить.

-Как ты их… – он неопределённо махнул рукой. — … победил?

— Это просто, — с готовностью отозвался мальчишка. – У меня были гранаты.

— А где ты их взял?

— У него, — парень показал рукой.

Капитан проследил за его движением и увидел труп одного из пиратов. Без головы.

— И его тоже ты убил? – осторожно поинтересовался он.

— Ага.

Орд решил не спрашивать, как. Вместо этого он строго сказал:

— Взрывать гранаты нельзя. Переборки, конечно, выдержат, но груз...

— Да ведь груз в бронированных контейнерах, — легко ответил парень. – А гранаты у пиратов вообще игрушечные – 12 единиц по вашим стандартам.

Орд задержал взгляд на забрызганных кровью стенах. «Игрушечные».

— Оружие у них вообще никакое, — продолжал рассуждать мальчик, хвастая познаниями. – У большинства «Скала-3», а они и бронежилет пятого класса не пробьют...

Орд ничего не ответил. Мальчишка отчасти восхищал его, но всё же не нравился – слишком уж хорошо осведомлён в военном ремесле. И познания эти явно не из журналов типа «Горящая стрела» и «Железный вихрь». Ещё больше его злило то, что мальчик разбирался не только в оружии, созданном ре’льти, но и в вооружении Земного Доминиона. Головорез мелкий...

Пустые коридоры огласились частым топотом. Орд вздохнул. Сейчас явится ещё одна проблема, и очень крикливая. Как же он ненавидел детей...

Из-за угла, прочертив ботинками чёрные полосы на полу, вылетела девчонка-ре’льти. Жёлтые глаза навыкате, волосы, собранные в хвост, растрепались. Увидев капитана и мальчишку, девушка резво припустила по направлению к ним. Крепко обхватив соплеменника и игнорируя его попытки что-либо сказать, девушка задала самый потрясающий вопрос, какой Орду приходилось слышать:

— Капитан, он жив?

— Как видишь, — ответил Орд. Глядя, как парнишка утопает лицом меж двух пухлых грудей, он почувствовал укол зависти.

— Гидт, обязательно было лезть в драку? – этот вопрос предназначался уже мальчику.

Тот, с трудом отвлёкшись от женского бюста, ответил:

— Конечно. Не прятаться же.

— Нет, прятаться! – отрезала девица. – Знаешь, чего я натерпелась, пока тебя искала?

— А чего же ты сама не спряталась?

— Из-за тебя!

Гидт закатил глаза.

— И не делай такое лицо! Пойдём! – девушка потащила его за собой, но паренёк не поддался. Оно и понятно – победителю десяти пиратов не к лицу унижаться перед женщиной.

— Ну чего ты? – спросила девушка, смягчив тон.

Гидт напустил на себя важный вид, неторопливо оправил форму и посмотрел на капитана:

— Разрешите идти?

Орд, увлечённо наблюдавший за сценой, кивнул:

— Разрешаю. Даю час на личные дела, юнга.

Гидт чётко откозырял и прошествовал по коридору до лифта, не оглядываясь на подругу. Та, шагая вслед за ним, закатила глаза от раздражения. Когда они скрылись с глаз долой, Орд почувствовал облегчение. Парень, может, ещё и ничего, но девке не помешало бы прикрутить громкость. И ведь они, если им верить, с детства вместе. Бедный паренёк...

Как только створки лифта сомкнулись, Нила обиженно спросила:

— Гидт… Ну зачем?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но Нила продолжила:

— Не начинай опять про своих дедов. Я всё это знаю.

Он ответил ровно, но в его голосе проскользнула нотка беспомощности:

— А что тогда?

— Твои деды прославились не потому, что искали подвигов, — сказала Нила. – Они просто делали то, что должны.

— А я? Ведь я же член экипажа.

— Ты ребёнок. Да, не смотри на меня так! Ребёнок! И ты вместе с женщинами и детьми должен был отсиживаться в убежище.

Гидт вздохнул.

— Верно про ваш род говорят, — посетовала Нила. – Не щадите ни себя, ни других. И меня ты тоже не щадишь.

Гидт, с самого нежного возраста росший рядом с Нилой и досконально изучивший все женские уловки, не поддался. Нила была хорошая девчонка, но властная, любила держать всё под контролем. Лишь дай слабину – и угодишь под каблук.

Гидт решил контратаковать.

— Я ведь знал, что делаю, — он обнял Нилу и прижался головой к её плечу, благо, разница в росте позволяла. – А если бы я не вмешался? Там было десять вооружённых пиратов. Они могли убить кого-нибудь ещё.

— Не жалоби меня, подхалим, — Нила распознала его коварство, но всё же смягчилась. – И в следующий раз, если я для тебя что-то значу, ты останешься со мной.

— Постараюсь, — уклончиво ответил он.

Нила раздражённо дёрнула плечом, стряхивая его голову:

— Опять юлишь!

Лифт остановился на нужном этаже. Нила вышла из кабины и размашисто зашагала по коридору. Гидт держался чуть позади. Надо дать Ниле время остыть, и она перестанет дуться. Она и сама знает, что Гидт поступил правильно. Просто не любит, когда её не слушаются.

В каюте был небольшой беспорядок – когда начался абордаж, Нила схватила всё необходимое и убежала. Выпотрошенные сумки выглядели как-то неприлично, словно преступление против вечной аккуратности владельцев.

— Нила, — позвал Гидт.

— Что? – Нила подняла взгляд от сумки, в которую складывала разбросанные пожитки.

Он решил начать издалека.

— Я победил десять пиратов. Один.

— У тебя это наследственное, — криво усмехнулась Нила, но затем всё-таки снизошла до похвалы:

— Ты молодец. Я даже не удивлена.

— Я ведь мужчина?

— Конечно, не девчонка же. Чего ты спрашиваешь?

— Нет, я про другое. Я ведь сильный? Десять пиратов, всё-таки.

— Да, Гидт, ты очень сильный, — ответила Нила слегка насторожено.

— Ты говорила, что поцелуешь меня только тогда, когда я стану мужчиной, — завершил он мысль.

Нила ошарашено посмотрела на него:

— Это же было давным-давно! Ты тогда ко мне прицепился...

— Да, но обещание есть обещание, — заявил он тоном, не терпящим возражений. – Ты сама признала, что я теперь – мужчина. Целуй.

— Ты… – она запнулась, а затем в сердцах бросила сумку на пол. – Гидт, ты опять за своё?

— Да, — ответил он. – Обещала поцеловать – так целуй.

Нила собралась что-то возразить, но лишь всплеснула руками.

— И ведь не отошьёшь тебя, — посетовала она. – В прошлый раз так обиделся, что даже заболел.

— У короткого поводка свои недостатки, — усмехнулся Гидт.

— Хорошо, — согласилась Нила с громким вздохом. – Но только один раз. И не начинай опять ко мне приставать.

— Я к тебе никогда не приставал.

— Ну как же, — она усмехнулась и подошла поближе.

Склонившись над Гидтом, она взяла его лицо в ладони. Он почувствовал, как кровь приливает к лицу. Момент истины.

Нила хотела ограничиться коротким «чмок» — их губы соприкоснулись лишь чуть-чуть, а затем Нила попыталась отстраниться. Но Гидт, ожидавший такого хода, крепко обнял подругу за шею. Первый поцелуй не должен быть каким-то там «чмок».

Нила что-то промычала, но вырываться не стала. Она как-то странно притихла и оттолкнула от себя Гидта, лишь когда у неё закончилось дыхание:

— Хватит, надоел уже.

Лицо, правда, у неё не было раздражённым. Скорее смущённым.

— Доволен? — спросила она, снова поворачиваясь к сумкам.

— Ага, — ответил он, пряча улыбку.

— Только не начни думать о себе всякого, — буркнула Нила. – Не наглей. Приставать к себе я не позволю.

— Подумаешь, — сказал он, чтобы поддразнить её. – Всё уже решено.

— Кем решено? – возмутилась Нила. – Тобой?

— Ты против?

— Да ты… да ты… – в порыве чувств она огрела его сумкой по голове.

Итак, корабль «Клац» перешёл в полное распоряжение спасательной службы. Старпому «Сквозь тернии» было поручено командование захваченным судном, и он развёл бурную реорганизационную деятельность. Пусть корабль присвоить было нельзя, но закон Иторской республики о рисках космических перелётов позволял забрать себе груз (за исключением вооружения и военной техники). Касательно имущества покойного экипажа всё было несколько щекотливее, но находчивые победители просто причислили всё присвоенное к грузу. Оружие, как и полагалось, не тронули… почти. Кое-что всё-таки утащили в собственный арсенал – на случай, если в здешнем космическом пространстве затерялся ещё один пиратский корабль. В докладе о присвоении вооружения, конечно, ничего не говорилось.

На свою беду, покойный капитан «Клаца» не знал о том, что в последний месяц в Итории не выплачивают страховок за нападения пиратов. Напротив, за пресечение разбоя и уничтожение  преступных элементов полагалась награда. Что ж, «Клац» обеспечил экипажу «Сквозь тернии» жирную премию, а семьям погибших – солидную компенсацию.

Но неожиданная добыча имела и свои недостатки. Для того, чтобы более-менее прилично обслуживать трофейный «Клац», требовалось двадцать человек – почти половина экипажа «Сквозь тернии». Но, поскольку спасатели понесли в боях потери, такой перевод было трудно осуществить. Так что приходилось выбирать: либо бросить «Клац», либо затягивать пояса.

Другой, не менее важной проблемой, стали потери среди членов оперативной группы – той самой, которая и должна была проводить спасательные работы. Набрать новых людей было неоткуда, кроме как из лётного экипажа – а последний и так уже разрывался между двумя кораблями.

Собственно, по этому вопросу на собрании и разгорелся самый горячий спор. Больше всего шишек сыпалось на космонавта из лётного экипажа, который предложил взять в группу юнгу Омт’Гидта. Вести о том, как синекожий ре’льти разнёс в пух и прах команду из десяти нападающих, быстро разнеслась по кораблю. Сержант Даунинг, лично пристреливший пиратского капитана, отнёсся к этим россказням с недоверием. Ещё больше его возмутило, когда желторотого (или, лучше скзать, синеротого) юнца стали усиленно рекомендовать в его потрёпанную боевую группу.  Даунинг был совершенно не в восторге от того, что вместо проверенных бойцов ему подсовывают совершенно незнакомого… даже не человека, а синекожего инопланетянина, да ещё и мальчишку.

Вопрос возраста был самым щекотливым. По меркам ре’льти Гидту было восемь семилуний, что у людей равнялось неполным шестнадцати годам. Согласно законодательству Тальх’Льера, ему уже разрешалось нести флотскую службу (которая предусматривала и военные действия). Но по законам Иторской республики он мог быть всего лишь юнгой, коим, собственно, и являлся. Лиц младше восемнадцати лет к боевым действиям не допускали. Но вот курьёз: ре’льти взрослеют чуть раньше людей. Медицинский компьютер, если настроить его на обследование человека, при сканировании Гидта показывал, что биологический возраст последнего – восемнадцать лет. И добавлял ко всему этому тревожное предупреждение о заражении крови (компьютер как-то не привык, что у живых существ в крови может быть медь, а не железо).

В Иторской республике учитывался возраст биологический, а не юридический – среди населения хватало публики с искусственной акселерацией роста (пережитки военного прошлого при Земном Доминионе). Но вот беда – Гидт ведь вовсе не человек… А если настроить компьютер на обследование ре’льти, то он покажет, что перед вами – несовершеннолетнее лицо.

Решая сей вопрос, кадровики не раз собирались послать синекожего кандидата куда подальше и не ломать голову. Но вот беда – политический курс Итории направлен на активное сотрудничество с Тальх’Льером. Откажешься взять в экипаж ре’льти – скандал. А если поручишь несовершеннолетнему обязанности взрослого космонавта – тоже скандал.

Ходили слухи, что вопрос дошёл до самого адмирала. На что тот, корчась от похмелья, сказал: «Да… с ним, пусть будет юнгой!». Гордиев узел был разрублен.

И вот всё это, подобно известным продуктам жизнедеятельности, вновь всплыло на поверхность. Лётный экипаж не видел причин, по которым исполнительный, смышленый, да ещё и разбирающийся в военном деле молодой че… – то есть ре’льти – не может вступить в оперативную группу. Сержант Даунинг также недоумевал, зачем это ему подсовывают в отряд головореза-недоростка. Всё-таки они спасатели, а не убийцы. И уж кто им не нужен при опасной работе, так это какой-то недоросль.

Сам же «виновник торжества» тихо сидел на складном стульчике и кротко улыбался, сверкая белыми зубами из-под синих губ. А рядом с ним угрюмо зыркала на окружающих его подруга. Капитан Орд подумал, что, если он даст согласие на зачисление Гидта в группу, то девчонка тот час же схватит парня в охапку и, уткнув его носом в груди, вынесет из комнаты.

Спор между членами экипажа дошёл, наконец-то, до той точки, когда обе стороны набрасываются на объект обсуждения, как разводящиеся родители на ребёнка:

— А что скажет сам юнга?

В ответ – снова эта кроткая улыбочка.

— Если будет приказ, я его выполню.

Девушка возмущённо посмотрела на мальчишку, но промолчала. Авторитет старшего не работал в системе званий. Но Орд был уверен, что парень ещё получит взбучку. Ох уж эти старшие сёстры… или кто она ему?

Орд почувствовал, что теперь все собравшиеся глядят на него: что же скажет капитан?

— Кхм, — он прочистил горло. – Юнга?

— Да? – полный вежливого внимания взгляд.

— Как вы считаете – вы сможете выполнить задачи, которые стоят перед членами оперативной группы?

— Я буду стараться.

Орд скрипнул зубами. Опять что-то неопределённое вместо ответа. Иными словами, все проблемы свалили на него, капитана.

— Пусть сержант Даунинг проведёт испытания, — ответил он. – Если он сочтёт вас пригодным, то я переведу вас в оперативную группу.

— Так точно.

Даунинг помрачнел, однако высказываться не стал. Все остальные, кого этот вопрос вообще не касался, радостно закивали. Их, по крайней мере, проблемами не нагрузили.

Юноше назначили время экзамена, и все разошлись по своим делам. Краткий перерыв закончился, работа на кораблях закипела с новой силой. Орду было чем гордиться — общая задержка составила всего лишь полтора часа: час на бой, полчаса на обследование «Клаца». Корабль укомплектовали минимальной командой и пустили параллельным «Сквозь тернии» курсом. Все вопросы, в том числе и новое назначение Гидта, решались уже в пути. Спасательная операция не терпела отлагательств.

Гидт вернулся в каюту совершенно разбитый – в буквальном смысле. И первое, что он услышал от Нилы, было:

— Ну?

Облачённая в неуставные шорты и розовую футболку, она лежала на койке. В руках у неё был компьютер.

— Я принят, — буркнул Гидт, закрывая за собой дверь.

Нила ответила недовольным молчанием. С распущенными волосами она напоминала саму себя пару семилуний назад: такой же хмурый и неодобрительный взгляд, чёрные пряди жмутся к щекам.

— Тебя что, побили? – ахнула она, когда Гидт вышел на свет.

— Нет, — сказал он мрачно. – Я сам.

— То есть как – сам?

— Такова реальность, подруга, — он с наигранным вздохом сел в изножье койки. – Смирись: твой будущий жених – «криворукий дебил». Так Даунинг сказал. Ты всё ещё согласна со мной встречаться?

Компьютер в руках Нилы смачно заехал ему по макушке.

— И не жалко тебе технику, — пробурчал Гидт, потирая голову.

                Нила с некоторым беспокойством посмотрела на компьютер, который как раз сигнализировал: «Память не может быть “read”».

— Так что случилось? – спросила она, безуспешно пытаясь воскресить зависшую программу.

— Ну, там были контейнеры – типа полоса препятствий, — Гидт усмехнулся. – Так вот, я решил перепрыгнуть вместо того, чтобы перелезать. А на мне была полная выкладка...

— Ну-ка, дай посмотрю, — мягкие пальцы Нилы взяли его за подбородок. – Болит?

— Конечно, болит! — возмутился он.

— Сейчас я… – Нила потянулась за аптечкой, которую всегда держала поблизости.

— Лучше поцелуй, — посоветовал Гидт. – Тогда точно пройдёт.

Компьютер снова свистнул в воздухе, но Гидт был уже готов. Он схватил Нилу за запястье и после короткой схватки повалил на койку. Компьютер со стуком упал на пол, выдав обиженное: «Ошибка программы восстановления системы!».

— Гидт, ты дурак? – возмутилась Нила откуда-то снизу.

Он начал щекотать ей бока – беспроигрышная тактика. Нила пискнула и засучила ногами. Её волосы разметались по подушке, к щекам прилила кровь. Нила была так хороша, как красива, что Гидт не удержался и, наклонившись, поцеловал её.

«Главное – не переусердствовать»  — подумал он. Не то что бы он вынашивал в голове грязные мысли, просто Нила к таким вещам относилась крайне серьёзно. Ещё двинет коленом куда-нибудь в «дзынь-дзынь», и станет он звездой оперы… Афиша: «Сегодня вечером! В Национальном Театре, в 19:00 вечера! Классические арии из «Героики» Ретха! Заглавная партия – Омт’Гидт, сопрано».

От этой мысли, да ещё и пикантности ситуации, ему стало так смешно, что он заржал и грохнулся с койки. Нила думала недолго – оброненный компьютер снова взял на себя роль карателя.

— Дурак!

После этого удара у Гидта из глаз полетели искры, а несчастное устройство, наконец, выключилось. Было больно, но не обидно. Если Нила начинает драться, то, значит, он победил.

— Прекращай! – предупредила Нила, оправляя на себе одежду. – Я так и знала, что, если хоть раз тебе уступлю, то ты уже не отстанешь!

— А когда мы поженимся, ты мне тоже будешь говорить: «Прекращай!»? – спросил Гидт.

— Когда мы поженимся… – начала Нила в боевом запале, но осеклась.

Смутившись, она отвела взгляд.

— Когда мы поженимся, то другое дело, — закончила она тихим голосом. На лице у неё появилась глупая улыбка.

Гидт удивлённо вытаращился на неё. В те редкие разы, когда он заводил разговор о браке, Нила отмалчивалась или меняла тему. Сегодня она впервые ответила что-то определённое. Обычно прямого разговора о будущих отношениях не получалось – всё почему-то скатывалось во взаимные подколки. Но из этих разговоров Гидт давно понял: если бы Нила действительно была против, то в ответ давно бы прозвучало твёрдое «Нет!». А если углубиться в детство, то можно припомнить, что Гидт твёрдо сказал ей: «Будешь с кем-то встречаться – сбегу!». Нила тогда отрезала: «Не смей мне указывать!». Но словам Гидта вняла.

— И всё-таки, что сказал Даунинг? – спросила Нила.

— Ну, он многое сказал, — Гидт ухмыльнулся и потрогал ушибы на лице. – Особенно когда я упал с ящика. Но всё-таки...

— Но всё-таки?..

— Я знаю всё, что надо, — ответил Гидт. – Видишь, папаша меня не зря учил.

— Твоя семейка… – Нила махнула рукой, решив не говорить ничего нелицеприятного.

— Эвакуация, санитарные меры, ликвидация источников угрозы… – Гидт принялся загибать пальцы. – Даунинг так и сказал: «не был бы таким неуклюжим дебилом – цены бы тебе не было».

— И всё-таки он взял тебя, неуклюжего дебила, в группу?

Гидт с упрёком посмотрел на неё:

— Почему ты всегда на стороне тех, кто меня обзывает?

— Потому что самомнения у тебя хватит на семерых, — отрезала Нила.

Гидт усмехнулся и встал с пола.

— Я в группе, — объявил он, расстёгивая комбинезон на груди. – Это решено.

Нила вздохнула:

— Как будто я могла тебя отговорить.

Теперь, когда кораблей стало два, капитан Орд строил самые оптимистичные прогнозы относительно спасательной операции. С двумя судами на подхвате было гораздо проще организовать все необходимые мероприятия.

Когда «Клац» и «Сквозь тернии» прибыли на орбиту планеты, был разработан новый план спасательной операции.  Ещё во время полёта летящие рядом корабли были соединены переходником, и с «Клаца» на борт «Сквозь тернии» переправили весь груз. Это позволило увеличить манёвренность, а значит, и облегчить управление. Это позволило оставить на «Клаце» только трёх человек. Обязанности отсутствующего техперсонала планировалось переложить на членов оперативной группы.

На базе никто не выходил на связь. В связи с этим было решено ускорить спасательные работы. «Сквозь тернии» прицельно сбросил контейнеры с требуемой гуманитарной помощью – они приземлились в нужном районе и остались дожидаться спасательной команды. На «Клац» перевезли необходимое оборудование и три малогабаритных вездехода.

Тяжёлому «Сквозь тернии» даже с пустыми трюмами планетарные полёты обходились бо́льшими энергетическими затратами и риском, нежели манёвренному «Клацу». Поэтому было решено, что на космодром отправился последний, а «Сквозь тернии» останется дрейфовать на высоте.

У переходника со стороны «Сквозь тернии» собралась оперативная группа. Проводились последние проверки перед переходом и расстыковкой – осмотр оборудования, перекличка. Гидт стоял в конце шеренги, как самый низкий. Вездесущая Нила помогала ему поудобнее устроить выкладку.

— Не делай ничего глупого, — сказала она вполголоса, склонившись к его уху. – Ради меня.

Гидт кивнул. Волосы Нилы щекотали ему щёку.

— Эй, — тихо позвал он. – Поцелуешь меня? На прощание?

— … – Нила раздражённо посмотрела на него. – Опять? Я же сказала...

— Я серьёзно, — честно ответил он. – Я волнуюсь.

Нила тихо вздохнула.

— Ну хорошо, — сдалась она.

Их губы соприкоснулись. На этот раз Нила выдержала поцелуй в должной мере.

— Ты теперь всё время будешь лезть с поцелуями? – спросила она, отстранившись.

Гидт почувствовал её горячее дыхание у себя на лице.

— Что в этом неприличного? – отрешённо поинтересовался он.

— Но мы ведь даже не встречаемся.

— Мы с тобой ещё с детства вместе ходим.

— Это другое.

— Тогда давай встречаться.

Нила тихо засмеялась. Гидт поймал её за руку:

— Я серьёзно, Нила.

— Ну хорошо, хорошо, — согласилась она. – Романтик ты наш. Как тебе откажешь?

— Я тебя люблю.

— … и как ты только выбираешь такие моменты?

Метеоритный дождь, о котором говорилось в запросе о помощи, основательно потрепал колониальный комплекс. Судя по кратерам, метеориты были приличного размера. Что странно – по прогнозам, ничего такого не должно было произойти.

Крошечный космодром был трудной мишенью, но и ему досталось. Обе посадочные площадки оказались задеты, но проворный «Клац» без труда приземлился на одну из них. Их никто не встретил. На связь по-прежнему никто выходил.

— На выход!

Команда выбралась на воздух. Пустой космодром встретил их пасмурным небом и холодным ветром. На станции связи было не лучше – всё так же пусто, вокруг ни души. Нехорошие предчувствия, преследовавшие спасателей ещё со времени полёта, стали набирать обороты. По пути следования от космодрома до станции связи им никто не встретился. Рация молчала.

Первую группу спасателей отправили проверить убежища – если в городе не было людей, то они могли уйти только в одно место. Вторая группа осматривала станцию связи.

Все двери были открыты. Внутри – ничего, кроме мертвенно-бледного света ламп. Пустые коридоры, пустые комнаты. Пыли нет, всё безукоризненно чисто, разве что пол в коридорах почему-то покрыт мелкими царапинами. Оборудование было выключено. Когда запустили один из терминалов, система связи оповестила о недоступности центрального узла. Так же, судя по данным, в некоторых помещениях были отключены электричество и отопление.

Гидта и ещё троих спасателей отправили вглубь станции на разведку. Во втором корпусе освещение не работало. Там, где имелись окна, было сравнительно светло, но в глухих помещениях царил кромешный мрак. Кое-где приходилось включать фонарики.

Шли, не таясь, но с опаской — пустые помещения действуют угнетающе. Заглянули в комнату отдыха, в столовую, в подвал… И везде одно и то же – безукоризненный порядок и ни одного человека. Гидт, обследуя серверную с фонариком, невольно вспомнил, как они с Нилой в детстве играли в прятки. Они на старом отцовском складе, и он ищет спрятавшуюся подругу с фонариком. И вдруг: торжествующее «Ага!», и из мрака на него выпрыгивает Нила. После этого он икал недели две.

Забавно, но как раз в то время ему часто снился кошмар: будто он убегает от кого-то в темноте и не может спрятаться. Он хотел как-то рассказать об этом совпадении Ниле, чтобы подразнить её, но передумал. Нила в то время воспринимала всё крайне серьёзно.

— Эй, — позвал один из спасателей где-то впереди. Его голос прервал долгое молчание, заставив всех вздрогнуть.

— Что такое?

— Смотри.

Спасатель направил луч фонарика себе под ноги. По полу рассыпались бурые пятна – сначала мелкие, но чем дальше по коридору, тем крупнее.

— Убили, что ли, кого-то?

Кое-где бурые пятна превращались в обильные брызги. Появился неприятный запах, он становился всё навязчивее. Его источник нашли быстро – дверь в складское помещение, вся грязная и исцарапанная.

К этому времени все разговоры смолкли намертво, даже удивлённых реплик не было. Вид запёкшейся крови нагонял жуть, страх лёг печатью и не выпускал слова наружу. И оружия тоже не было, как назло. Все напряжённо смотрели на изгвазданную дверь. Прикасаться к ней никто не хотел, и только приказ командира заставил одного из спасателей отпереть замок.

Из открывшегося проёма пахнуло трупным смрадом – ударило сплошной волной, почти осязаемой. Гидту показалось на мгновение, что ему заткнули нос и рот. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, дыхательные пути словно сжались в спазме.

Несколько фонариков посветили в дверной проём. Сначала грязный пол, потом ошмётки тряпок, а затем красно-чёрная мешанина – оторванная рука, чьи-то глаза отдельно от черепа, растерзанное туловище без рук и ног. Голова без нижней челюсти. Отрезанные пальцы. И вонь – неимоверно сильная, тягучая до головной боли.

Спасатели попятились назад. Больше никто не светил в комнату, многие даже погасили фонарики. Люди часто и громко дышали. Но никого не стошнило. Вместо этого все стояли, замерев, и смотрели в темноту, которая скрыла в себе человеческую бойню. Казалось даже, будто это массовая галлюцинация, просто секундное видение, которое мелькнуло и исчезло. Ведь это же люди, настоящие люди, а не муляж из папье-маше. Люди, которые могли чувствовать боль. Кто мог так искалечить, убить их? Кто мог так глумиться над их трупами?

Глухую пелену молчания вновь разрезал голос командира. Он изрыгал проклятья, но они вязли в густом воздухе, угасали в тот же миг, что вырывались изо рта. Рядом с Гидтом кто-то с трудом сглотнул.

— Проверить другие помещения! – проревел командир, оборвав собственный поток ругани. – Доложить!

Не без облегчения спасатели разбежались по коридору. Гидт отошёл дальше всех – прочь от этого чёртового склада. В конце коридора было меньше кровавых пятен, и он почувствовал небольшое облегчение.

Выполняя приказ командира, он заглянул в две имевшиеся здесь двери. За первой скрывался тесный чулан со всяким барахлом. А вот со второй дверью было неладно – её как будто молотили кувалдой с торца. Погнутая, она намертво застряла в пазах. Но, тем не менее, в проёме имелся свободный промежуток, довольно большой. Гидт посветил вглубь комнаты.

Внутри было просторно. Главный терминал занимал почти всю противоположную стену, чернея слепыми квадратами экранов. Один из шкафов был повален, мелкое оборудование рассыпалось по полу. Повсюду была грязь – и отнюдь не бурые пятна.

Убедившись, что внутри нет никого, кто мог бы откусить ему голову, Гидт протиснулся между дверью и косяком. Луч фонарика выхватывал из темноты сцены погрома: опрокинутые кресла, сломанная техника, выпотрошенные шкафы. В грязи на полу отпечатались следы ботинок.

Грязь… Откуда она вообще здесь взялась? Гидт присел на одно колено, дотронулся до чёрного пятна. Вязкая холодная слизь. Он понюхал пальцы – противный, пронзительный запах. И пол, он был весь покрыт мелкими царапинами и выбоинами, как будто по нему молотили киркой...

Прямо как в историях отца. Вместо страшилок папаша любил рассказывать о своих приключениях в заброшенном городе. Уж в его историях всего было в избытке – и жутких звуков из темноты, и странные царапины на полу, и чёрная слизь...

Гидт нахмурился. Вытерев руку о штаны, он встал. Луч фонарика качнулся и скользнул по стене. Круг света выхватил из темноты несколько букв. Гидт остановился и направил фонарик так, чтобы видеть надпись целиком.

Иторская латиница. Крупные буквы выведены от руки чёрной слизью: «ЛОВУШКА».

Гидт сглотнул. Его пересохшее горло исторгло неожиданно громкий крик:

— Чумный Легион! Здесь Чумный Легион!

Дрожь не унималась. Нила сидела, плотно зажав руки между коленями, и прислушивалась к переговорам. Внутри всё сжалось в холодный студенистый ком. «Не уберегла, не уберегла» — мучила одна и та же навязчивая мысль.

— Будешь так кусать губы – отгрызёшь, — сурово произнесла Луиза, решительная тридцатилетняя женщина из техперсонала. Кроме неё, никто больше не решался вмешиваться, боясь спровоцировать слёзы.

Нила не услышала её слов. Сейчас её волновало лишь то, что творилось внизу на планете.

— Оружия нет! Отбиться нечем! – ревел голос из рации.

— Они ломятся в кабину!

— Я запрещаю взлёт! Уничтожь навигационную систему!

— Старпом! – попытался вмешаться капитан Орд, но его, похоже, даже не услышали.

Старпом Хендрикс продолжал лютовать:

— Слышишь меня, Турзер? Разбей панель, немедленно! Корабль не должен взлететь!

— А как же мы?

— Я сказал: корабль не взлетит! – взревел старпом. Раздался сильный удар и треск.

— Что вы творите?

— Мы никуда не летим!

— Кретин! Отнимите у него огнетушитель! Он же сейчас разобьёт всю панель!

— Они сломали дверь!

Больше слов не было – только дикие вопли. Связь оборвалась на десятой секунде звуковой мешанины. Нила поняла, что её лихорадит. По лбу крупными каплями катился пот.

После безуспешных попыток дозваться до лётного экипажа, Орд переключился  на оперативную группу:

— Даунинг! Что там?

В ответ раздался злобный вопль и грохот, будто кого-то дубасили чем-то тяжёлым. Запыхавшийся голос Даунинга ответил:

— Лезут отовсюду,… их мать!

— Да что там творится?

— Чумный легион!

— Что-о? – Орд выпучил глаза.

Все застыли в ужасе. Орд заорал:

— Связной! Срочно отправьте сообщение в центр!

— Капитан, только не вздумай посылать сюда «Сквозь тернии», — предупредил Даунинг. — Не хватало, чтобы они и к вам перелезли. Пусть военные разбираются.

Орд скрипнул зубами.

— Я скину вам оружие, — решил он.

— Это мысль. Кидай прямо на «Клац», — Даунинг засмеялся.

В это время в кабине пилота царило некое… «оживление». Из лётного экипажа в живых не осталось никого, кроме несчастного старпома Хендрикса – того самого, что лично, невзирая на протесты команды, расколотил огнетушителем панель управления. На его беду, именно его твари решили оставить в живых. Теперь он, с торчащим из затылка чёрным проводом, полулежал в объятиях инопланетной твари и шарил руками по разбитому пульту.

Увы, несмотря на все усилия, большинство переключателей            по-прежнему работали, и холодные пальцы старпома переводили их в положение «Вкл». Пустые глаза взглянули на забрызганный кровью экран бортового компьютера.

«Внимание: шлюз не задраен! Герметичность нарушена!»

Но кого из тварей это волновало? Повинуясь чужой воле, старпом включил двигатели. На все стандартные процедуры тварям было плевать. Главное – взлететь поскорее. Так что корабль рванул вверх сразу на четвёртой скорости, заставив компенсаторы перегрузок трещать от натуги.

Спасатели, что вышли из «Клаца» собрать сброшенные Ордом контейнеры с оружием, не успели забраться на улетающий корабль. По правде говоря, они и не старались – никому не хотелось оказаться запертым с тварями Чумного Легиона. Те спасатели, что оставались на корабле, спрыгнули с трапа, пока высота была небольшой. «Клац» кренило то в одну, то в другую сторону, его трясло. И люди, изо всех сил стараясь устоять на ногах, рвались к выходу. Неудивительно, что во всеобщей толкотне никто не заметил, что юнга ударился головой во время очередного толчка и потерял сознание.

Часть вторая
Я ненавижу пауков

Гидту предстояло неприятное пробуждение. Боль, головокружение, кровь в волосах – и ко всему этому прилагались адский холод и ветер из открытого шлюза. Кое-как встав на ноги, Гидт подошёл к панели управления. В голове у него гудело, мысли всплывали из ниоткуда и, казалось, принадлежали вообще не ему. Движения были автоматическими, он, казалось, совершенно ими не управлял. Некая самостоятельная часть его разума взяла на себя контроль после пробуждения, а он безвольно наблюдал за всем этим. Разум сказал: «Нужно закрыть шлюз» — и вот тело тащится к пульту. Палец давит на кнопку – и шлюз, наконец, закрывается.

Как же болит голова! Перед глазами плывёт, к горлу подступает тошнота – а тут ещё и голос Даунинга из рации, как железо по стеклу:

— Гидт! Гидт! Ты куда делся, обалдуй?

От взрывной смеси головной боли, раздражения и карканья  Даунинга его чуть не вырвало. Скривившись, он ответил:

— Я на «Клаце».

— Что-о-о? – голос Даунинга сверлил, как дрель. – Какого хрена?

Гидт не ответил. Ответов (причём нецензурных) имелось в избытке, да только сил на пререкания не было. «Я ударился головой, сержант! – Голова тебе не для того, чтоб ей биться, рядовой! Что значит «мозги наружу»?! Я не разрешал! Смерть карается расстрелом, солдат!».

К счастью, Даунинг родил нечто более разумное:

— Ах ты ж ...!!! Я свяжусь с капитаном! Сиди и не высовывайся!

Радар «Сквозь тернии» показывал, как «Клац» набирает скорость и готовится покинуть орбиту. Орд, глядя одним глазом на экран, повторял в рацию раз за разом:

— Хендрикс, ответьте. Лётный экипаж, ответьте...

Спасатели, что остались на планете, давно уже откликнулись. Там, внизу, шли бои – достаточно вяло, но всё же шли. Несколько тварей из Чумного Легиона, завладев кораблём, не стали дожидаться остальных и дали дёру. Те, что остались, сейчас отступали под автоматным огнём. Их успехи в убийстве спасателей длились до тех пор, пока последние не разжились оружием. У Чумного Легиона, похоже, ничего дальнобойного не имелось, так что роли охотника и жертвы поменялись местами.

Однако «Клац» был угнан, и на его борту находились те самые чёрные твари, которых люди боялись, как чумы. Неизвестно, откуда они вообще взялись в этой системе, но каждый знал: если здесь есть хотя бы одна тварь, то скоро их будет много – очень много. А теперь у них ещё имелся и собственный корабль.

Сообщение о нападении было уже отправлено, но военные корабли прилетят сюда только через день. А «Клац», между тем, без всяких трудностей преодолел притяжение планеты и отправился в свободный полёт. Может, он отправится на какой-нибудь необитаемый планетоид, подальше от чужих глаз. Но люди, наученные горьким опытом, знали – как только чёрные твари преодолевают собственные проблемы, они начинают создавать их другим.

Рация вдруг чихнула голосом Даунинга:

— Капитан! На «Клаце» остался один из наших!

Никогда ещё Орд не был так рад карканью Даунинга. Он склонился над рацией:

— Кто?

— Этот, синемордый. Гидт.

— Гидт? – Орд закусил губу. – А оружие у него есть?

Молчание.

— Не знаю.

Орд махнул рукой и переключился на связь с Гидтом:

— Юнга, ты живой?

— Почти, — ответили ему без всякого энтузиазма.

— Послушай, Гидт, — сказал Орд. – «Клац» не должен улететь с этими… уродами на борту.

— Дык, — откликнулся парень в своей манере. – А я тоже улетать не хочу.

— Захвати кабину пилотов, — приказал Орд. – Останови корабль.

— Э-э-э, — протянул Гидт, напоминая блеющего козла. – И как я кабину захвачу? Вилкой, что ли?

— А? – растерялся Орд. Мальчишка умел задавать странные вопросы.

— У меня оружия нет, — разъяснил Гидт.

Орд промолчал, глотая готовые сорваться ругательства.

— И кораблём я тоже не умею управлять… Здесь кто-нибудь из техперсонала пригодился бы.

Такая просьба поставила Орда в тупик. Помнится, в дни славной юности он служил на военном корабле. Так там не то что десантная группа, технари были злее волкодавов. А здесь… Женщины, парни деликатного телосложения и старики. Оперативная группа – точнее, её остатки – сейчас развлекалась на планете, и присоединиться к шабашу не могла.

Придётся посылать своих технарей. Он не сомневался, что ими на «Клаце» попросту закусят. Но ведь потом придётся отвечать на вопрос «Почему ничего не сделали?». Стоило хотя бы сделать попытку.

Разбрасываться людьми Орд не хотел. А вот «не людьми»… На ум тут же пришла эта девка Нила – вся извелась, когда узнала о нападении. Только дай возможность — тут же ринется на «Клац» грызть зубами врагов за своего любимого Гидта. Интересно, а кораблём она умеет управлять? Вроде бы должна, их в академии этому учат...

Решение созрело быстро. Обдумав нехитрый ход, Орд включил интерком и объявил по корабельной сети:

— Внимание. Требуются добровольцы из технического персонала для отправки на «Клац». Юнге Гидту нужна помощь в управлении кораблём. Навык пилотирования обязателен.

Сделав сие объявление, он засёк время. На двадцать второй секунде на мостик влетела запыхавшаяся Нила.

— Я иду на «Клац»! – выдавила она.

Девчонку била дрожь, она заламывала руки. Орд состроил строгую мину.

— Вы можете управлять кораблём, лейтенант? – спросил он.

— Да! – чуть ли не взвизгнула Нила. – Я была отличницей в академии!

Подоспели ещё три добровольца – двое юнцов и героическая Луиза, которая была выше всех на две головы. Орд знал парней – местные сорвиголовы, любители подвигов. А Луиза… Да чёрт её знает, с чего это вдруг Луиза вызвалась.

— У нас уже есть один доброволец, — сказал Орд, ласково улыбнувшись Ниле.

Один из парней среагировал мгновенно:

— Девушек посылать нельзя! Там слишком опасно!

Луиза его рыцарства не оценила – только зыркнула злобно и скривилась. Орд присмотрелся к парнишке. Это был Мик Марс, любитель рассказывать о своих хулиганствах в академии. Рядом стоял его дружок Никки Сикс, такой же идиот. Да, эти двое действительно умели пилотировать. Но, какого бы масштаба ни было транспортное средство – от погрузчика до корабля – они обязательно учиняли что-нибудь вроде гонок или демонстрации фокусов. По этой причине к любой управляемой технике их близко не подпускали. И, если уж вставал вопрос, кого отправить на «Клац», то… Орд был вынужден признать, что твёрдая, как кремень, Луиза имеет бо́льшие шансы на выживание, чем эти два кретина.

— Пеш, с Нилой пойдёте вы, — сказал он.

— Хм, — лицо Луизы приняло озадаченное выражение. – Вообще-то я хотела попросить, чтобы меня отправили вместо Нилы. Я знала, что она попросится.

Орд посмотрел на Нилу. С той можно было ваять скульптуру «решительность» — стальной взгляд, непокорное выражение лица, руки в боки. Затем Орд перевёл взгляд на Марса и Сикса. Да уж, дамочки будут посвирепей этих двух.

— Я уже всё решил, — твёрдо сказал он. – Нила, Пеш, собирайтесь.

Ни один из трёх человек, которых перевели на «Клац» в качестве лётного экипажа, не откликнулся по рации. Гидт только зря потратил время, а заодно и дал тварям понять, что на корабле появился чужак. Теперь начнётся охота.

Гидт плеснул в лицо холодной воды. Он не мог заставить себя поднять голову и стоял, зажмурившись, над раковиной. Капли со стуком падали с его мокрых волос. Боль немного унялась, даже качать перестало.

И что теперь? Ни оружия, ни союзников – только он, с ушибленной головой и невыполнимым приказом. «Клац» стремительно удалялся от «Сквозь тернии», и вряд ли кто-то захочет последовать за ним. В ответ на просьбу Гидта об оружии и помощи Орд не ответил ничего определённого. Скорее всего, его просто бросят – чего греха таить, капитан к ре’льти относится пренебрежительно.

Топ-топ-топ… Из коридора донёсся тревожный звук, как будто частые шаги. На ум снова пришли отцовские страшилки: батя очень любил изображать этот топот, стуча пальцами по столу. Гидт разлепил глаза и, выпрямившись, повернулся к двери. Нога задела огнетушитель, который он притащил с собой, как средство личной обороны.

Опять: топ-топ-топ. Несколько шагов, затем идущий останавливается, будто прислушивается или принюхивается. Топ-топ-топ – уже ближе. Топ-топ. Снова тишина. Гидт наклонился. Пальцы левой руки сомкнулись на ручке огнетушителя. Он вспомнил, что люто ненавидит пауков.

В проёме показалась суставчатая лапа – высоченная, как крутая чёрная арка. А следом за ней — уродливое тело, где не различишь ни брюха, ни головы.

Гидт надавил на рычаг огнетушителя, и тугая струя белой пены с шипением врезалась в чёрный силуэт. Массивное тело грохнулось на пол, засучило длинными лапами, пытаясь закрыться от пенистого потока. Но ожидаемого шипения и чёрных брызг не последовало – хотя Гидт ожидал обратного. Тварюга всё так же корчилась, её движения не становились слабее — пена из огнетушителя оказала скорее психологический эффект. Но ведь эти твари боятся воды и всего, в чём она содержится! Или… Его осенила внезапная, жуткая мысль: он ведь совсем забыл о том, что в Чумном Легионе есть разносчики, и есть заражённые. И разносчики воды вовсе не боятся. Ничуть.

«Ой»  — подумал Гидт.

Но генетическая память дала о себе знать, и вместо испуганного «ой-ой» из глотки Гидта вырвался громкий рёв, настоящий боевой клич. Надпочечники выбросили в кровь адреналин, мышцы налились силой; Гидт забыл о головной боли, о слабости в ногах – он кинулся вперёд, готовый бить, рвать, кусать.

Впрочем, много позже он всё-таки смог посочувствовать своей «жертве»: ведь никому не хочется так умирать – сначала обдадут пеной из огнетушителя, а потом этим же огнетушителем и забьют. Гидт молотил врага так, словно тот был тем самым мальчишкой из далёкого детства, что сожрал все конфеты и обозвал маму Гидта толстухой. Несчастный пришелец снёс удары судьбы-огнетушителя молча, но если бы он мог орать...

Одно Гидт знал наверняка: промедли он хоть секунду, и его разорвали бы пополам – в продольном сечении. Когда чёрное тело обмякло и распласталось в самой нелепой позе, Гидт смог перевести дыхание, а заодно оттащить собственное тело подальше от враждебной формы жизни (бывшей жизни). На ниве ратных подвигов мозг выстроил логическую цепочку:

«много убитых врагов -> мало живых врагов -> меньше опасности -> живой Гидт -> хорошо»

Если бы его попросили прояснить связь между некоторыми звеньями (а то и всеми), то это вызвало бы некоторые затруднения — не зря же Гидт в своё время получил низшие оценки по философии. Но недостаток высокой мысли заменял тестостерон, и выделяющие его, кхм… ну, скажем, клетки Лейдига были очень рады представившемуся случаю. Посему решение, подогреваемое историями о подвигах предков, созрело быстро: убивать, убивать, и ещё раз убивать. Ведь когда ещё появится подобная возможность? Воинские подвиги — штука скользкая, и если будешь щёлкать клювом, то появится какой-нибудь урод с ростом до потолка и уведёт Нилу. А на такое Гидт согласиться никак не мог.

В виду того, что «Клац» гнал, как сумасшедший и норовил стряхнуть «Сквозь тернии» с хвоста, о переходнике не могло быть и речи. «Техническую помощь» в лице Луизы и Нилы  отправляли довольно прямолинейным, хоть и рисковым способом: их, облачённых в скафандры, «выстрелили» из пусковых установок, из которых «Сквозь тернии» обычно сбрасывал груз. Пережив две самые страшные секунды своей жизни – полёт в открытом космосе – дамы «прицепились» к обшивке «Клаца», как рыбы-прилипалы, и ждали, когда находящийся на борту «джентльмен» сделает шаг навстречу.

Сказать, что Гидта не обрадовало известие о прибытии Нилы, значит не сказать ничего. В виду засилья «Клаца» враждебными формами жизни ему меньше всего хотелось подвергать свой нежный цветок общению с оными. К тому же не давали покоя воспоминания о том, как в детстве они с Нилой играли в догонялки: Нила всегда «маялась», потому что не могла ни от кого удрать. Быть может, сейчас дело обстоит чуточку получше – не зря же она последнее семилуние занимается аэробикой (чтобы избавиться от последствий переедания сладкого). Но одно дело дразнить парней в спортзале круглыми ягодицами, другое же – дразнить этими самыми ягодицами чёрных тварей, которые не будут просто смотреть и пускать слюни.

Но Нила, конечно же, ничего не желала слышать. Она пришла с миссией спасения, поэтому «заткнись, Гидт». Одно лишь радовало – Нилу сопровождала свирепая Луиза, а значит, кое-какие шансы на выживание имелись.

С проникновением на корабль имелись серьёзные трудности, ведь без помощи изнутри Нила с Лиузой только и могли, что загорать снаружи. Точек входа имелось ровно две: основной и запасной шлюзы. И, конечно же,  «открыть дверь» мог только Гидт. Роль гостеприимного хозяина, однако, не предполагала наличия на «Клаце» мерзостных инопланетных уродов.

Гидту мягко дали понять, что помогать девочкам должен не кто иной, как он. А это означало игру в наживку. И, поскольку Гидт о схеме «Клаца» имел довольно смутное представление, то ему предстояло учиться на бегу – в буквальном смысле.

Вряд ли твари поняли, что он кричал им про их маму – но бросились в погоню так, будто разобрали всё до последнего слова. Гидт показал им, как быстро он умеет бегать (да, у маленького роста тоже есть свои преимущества), и заманил их в кормовую часть, в один из пустующих грузовых отсеков. Заперев дверь и оставив бывших преследователей скрестись за двумя сантиметрами сверхпрочного сплава, Гидт походкой победителя вернулся в переходной отсек.

Триумф, впрочем, вещь преходящая. И вряд ли можно поручиться за чистоту своих штанов, когда прямо перед тобой из открытой каюты выскакивает чёрная громада и заносит передние конечности для удара. Какая в таких случаях может быть философия и прочие высокие материи?

Бег – залог крепкого здоровья и долгой жизни. Но как же раздражает, когда ты несёшься по коридорам, за тобой по пятам следует что-то очень злое и инопланетное, а рация в это время сверлит тебе мозги: «Гидт, ну ты где? Ты ещё долго? Гидт! ГИДТ!». Всё, что он хотел сказать Ниле, Гидт высказал своему преследователю – в эквиваленте монтировки, трёх отвёрток и автогена. Когда «чумный легионер» был должным образом избит, утыкан отвёртками и расчленён, Гидт возобновил триумфаторское шествие в переходной отсек – с разодранным на спине и заду комбинезоном.

— Ну почему так до… – Нила уже включила режим «циркулярная пила», но осеклась, увидев выражение его лица.

Они с Луизой вышли из переходника, уже освободившись от скафандров — обе растрёпанные, потные, раздражённые. Нила, впрочем, сменила гнев на милость и обняла Гидта. Он совсем не возражал.

Луиза, как самая сильная, тащила чемоданчик с оружием. Несмотря на размер тары, багаж оказался скудным: один автомат (который стволом вперёд сунули Гидту) и два пистолета, кои дамы сразу приватизировали. В качестве «приятного бонуса» имелось несколько дополнительных обойм.

                — Нила, — осторожно сказал Гидт, глядя, как подруга неуклюже возится с пистолетом. – Не припомню, чтобы ты вообще держала в руках оружие.

— А я не припомню, чтобы ты что-то умное говорил, — огрызнулась Нила.

Луиза захихикала. Гидт обернулся и понял, что объектом насмешки служат его порванные штаны.

— Будешь ржать – я тебе тоже одежду порву, — пообещал он.

Его угроза подействовала – Луиза утихла. Может, она и хотела возразить, но что-то подсказывало ей: не стоит смеяться над тем, кто голыми руками (или, точнее, голыми огнетушителем и отвёрткой) прибил двух тварей из Чумного Легиона.

Толкового плана захвата составить не получилось: никто попросту не знал, сколько на «Клаце» водится враждебных организмов. Гидт был категорически против, чтобы Луиза с Нилой принимали участие в любых манёврах или боях – их ловкость и, в особенности, меткость ставились по сомнение. Да и сам он был далеко не свеж — усталый, с ушибленной головой...

Но, как подобает Настоящему Мужчине, он ничем не выдал свою слабость (если Нила увидит кровь у него в волосах, то будет кудахтать ещё часа три) и решительно заявил, прервав все дебаты:

— Никаких перестрелок. Я их отвлекаю, запираю, и всё. А вам надо только завладеть кабиной управления.

— Отвлечь? – спросила Луиза со скепсисом. – Судя по твоей зад… спине, тебя в последний раз чуть не догнали.

— Это было внезапное нападение, — отрезал Гидт. – Или вы бегаете быстрее меня?

— Куда уж мне, — Луиза отмахнулась.

К счастью, Нила в кои-то веки поддержала его план (в воздухе висела фраза «только попробуй сдохнуть, гадёныш») и помогла уломать Луизу. Последняя сподобилась-таки показать Гидту схему корабля и даже составила маршрут отвлекающего манёвра. Правда, за угрозу порвать одежду Луиза всё-таки отомстила – заманив тварей в хитросплетение коридоров машинного отделения, Гидт должен был ползти обратно по вентиляционным шахтам. Но, как ядовито заметила Луиза, с его габаритами это проблем не составит. Как только Нила отвернулась, Гидт показал Луизе, что он думает о ней и её матери. Языком жестов можно многое выразить, если пользоваться с умом.

Затем начались «догонялки». Гидт затолкал Нилу и Луизу в какой-то чуланчик на пути следования (причём Луизу запихал в самый угол, чтобы ей пришлось упираться головой в полку), а сам повторил трюк с привлечением внимания. Свистеть он умел – и не раз доводил Нилу до предынфарктного состояния, когда она устраивалась на дневной сон – и здесь проявил себя во всей красе.

Твари ломанулись за ним так, будто он показал им голый зад (хотя с порванными штанами всё возможно). Гидт удирал от них, петляя по коридорам. Он то и дело ударялся плечами о стены, иногда спотыкался и вообще рисковал получить прорехи не только на одежде. Чёрные силуэты маячили позади, тонкие ноги с жёсткими когтями выстукивали чечётку, а дыхание Гидта уже подходило к концу.

Кто-то бежит за светом в конце тоннеля, а Гидт, напротив, во весь опор нёсся к чёрному квадрату в конце коридора. Он развил такую скорость, что даже датчик сработал с опозданием и едва успел открыть перед ним дверь. Сумасшедший бег, дыхание срывается, лёгкие разрывает дикая боль… а что в конце? А в конце тебя ждёт НАМЕРТВО ПРИВАРЕННАЯ металлическая решётка, перекрывающая вентиляционную шахту. Хоть пинай её, хоть грызи – не отодвинешь и не сломаешь.

Когда Гидта позже спросили, что он почувствовал в тот момент, то он не смог бы дать вразумительного ответа – довольно трудно вменяемо описать пожар ярости, отчаяния и лютого сексизма по отношению к человеческим женщинам. А если бы спросили, какие в тот момент у него промелькнули мысли, то он бы покраснел (в его случае правильнее сказать «посинел») и промолчал.

К счастью, говорить ему не пришлось, поскольку все переговоры взял на себя пистолет-пулемёт «ИСТ-21в». Короткая очередь встретила гостей радостным «тра-та-та», и даже мускулистые тела «чумных легионеров» не выдержали приветствия в пятьсот джоулей. В общем-то, эти существа была достойны жалости: они были безоружны, находились на грани отчаяния и не собирались ни с кем воевать. Они просто хотели угнать корабль и сбежать подальше. Но дети (особенно гуманоидные) всегда найдут способ всё испортить...

Компактность «Клаца» пришла на выручку – коридоры были узкими, а твари – крупногабаритными. Первый же пришелец, поцеловавшийся с автоматной очередью, почти полностью закупорил проход. Второй экземпляр, начавший перелезать через погибшего товарища, тут же расстался с буйной головой и окончательно перекрыл коридор.

У Гидта ёкнуло на сердце: что если преследователи просто возьмут и вернутся в кабину управления, оставив его в обществе трупов? Но твари оказались настырными: они копошились, раскачивали трупы и всячески старались освободить проход. Стало ясно, что мелкого вредителя всерьёз вознамерились извести.

Гидт перезарядил оружие. Рискуя получить рикошетом в брюхо, он выстрелил короткой очередью в решётку на вентиляционной шахте. Чёртова железка поддалась с неохотой, но всё же пробоина получилась достаточно широкой, чтобы Гидт мог туда пролезть. Торчащие прутья жадно цеплялись за него, разрывая и без того драный комбинезон. Сзади копошились твари, но Гидт упорно полз вперёд, увеличивая безопасное расстояние. Когда наступила пора передышки, он остановился и пропыхтел в рацию, закреплённую на воротнике:

— Нила, путь свободен! Быстро в кабину! Запритесь там, чтоб муха не пролетела!

— У тебя всё хорошо?

— Почти. И передай Луизе, что она сука.

— А сейчас-то я что сделала? – возмутилась Луиза на заднем плане.

— Раз обзываешься, то, значит, всё хорошо, — подытожила Нила. – Мы выходим.

— Осторожнее, сладкая.

— Что это ещё за «сладкая»? – ядовито поинтересовалась Нила, но Луиза поторопила её:

— Пойдём уже! Потом его удавишь, я помогу!

Переговоры кончились, и Гидт продолжил свой путь по металлическому кишечнику. Никогда ещё его так сильно не мучила клаустрофобия: головы не поднять, руки строго перед собой, а плечи упираются в стенки. К тому же темно, как в бездне уныния и отчаяния, разве что фонарик немного помогал. Но хуже всего – осознание того, что ползти придётся долго, очень долго. Хорошо хоть, душно не было, а то и с ума сойти недолго.

Едва ослаб адреналиновый угар, как вновь заболела голова. Мечты о ратных подвигах куда-то улетучились, остались злость и перечень желаний естественного характера (связанные с туалетом, едой, водой и сном). Чтобы не закручиниться окончательно, Гидт начал представлять себе, как схватит Луизу за патлы, запихнёт её в такую же шахту спиной вниз и заставит ползти вперёд ногами. Да, месть будет сладка.

При очередном выдохе он выронил из зубов фонарик. Гадская штука немедленно погасла, заставив его с чертыханьем возиться в темноте. В самый ответственный момент, когда он уже нашарил осветительный прибор, рация взорвалась визгом:

— Ги-и-идт!

От неожиданности он шарахнулся головой о потолок шахты. Вопль длился меньше секунды, но перед глазами отчётливо встала сцена: Нила попалась монстру и не уберегла девичью честь. Она так не визжала даже в детстве, когда он налил ей холодной воды за шиворот.

— Чего ты орёшь? – рявкнул он, пытаясь потереть ушибленную макушку.

— Ты их не всех выманил, — сказала Нила, отдуваясь. Похоже, она только что бежала. – Двое всё-таки остались в кабине.

Гидт выругался.

— Я думал, они будут тупее, — признался он. – Как вы? Где находитесь?

— Я выманила этих двух.

— Ты?!

— Я! – огрызнулась Нила. – Луиза сейчас в кабине пилота. Разве не чувствуешь – корабль уже тормозит?

— Я сейчас играю в глиста, — ответил Гидт. – Так что хоть разгоняйся, хоть тормози, мне по...

— Да хватит уже! – оборвала его Нила.

Раздались топот и тяжёлое дыхание – Нила опять бежала.

— Где ты? – спросил Гидт.

В ответ – испуганный визг:

— Гидт, они за мной гонятся!

— Ну так где ты?! – рявкнул он.

— Возле… ф-фух, возле грузового лифта, на второй палубе!

Он попытался воскресить в уме скверно выученную схему «Клаца».

— Дуй в кают-компанию, — скомандовал он.

— Почему?

— Потому что я сказал.

Нила проявила чудеса послушания — а как иначе, когда за тобой гонятся инопланетные уроды? – и продолжила путь, обронив лишь:

— Хорошо!

На сём сеанс связи прервался. Ругаясь шёпотом, Гидт продолжил свои «поползновения». До кают-компании ему было рукой подать – потому и надрывал жилы, пытаясь добраться туда побыстрее. Ниле, может, и придётся пробежаться, но она хотя бы  не стеснена в движениях. И, если она доберётся, то уже сам чёрт не враг. Двери на «Клаце» толстые, бронированные – никто не пролезет, если запереть. А ещё рядом с Нилой будет он, и пусть кто только попробует сунуться...

Радость и счастье – это когда шахта, наконец-то, кончилась, а закрывающая выход решётка не приварена. Гидт вышиб её с яростным воплем и вылез наружу, как плод порочного союза между ре’льти и кораблём. Синий комбинезон стал коричневым, руки и лицо вымазались в грязи… Пот, кровь, усталость – как же он ненавидел этот мир!

Подняться на ноги удалось не сразу, а первые шаги и вовсе стали испытанием – как выяснилось, полчаса ползанья во всяких узких лазах дурно влияют на моторику нижних конечностей. Но когда дама в беде, то и вымазанный чем-то коричневым пацан – рыцарь. Как говорится, какие дамы, такие и рыцари… Хе-хе. Восстанавливая былую квалификацию в ходьбе, Гидт ковылял по коридору до точки назначения – вроде бы близко, и в то же время далеко.

Но всем известно, что дорогу осилит идущий, и даже вконец забитый Гидт смог добраться до кают-компании раньше Нилы. Впрочем, долго ждать не пришлось: подружка влетела в дверь, как вихрь. Чумный Легион из кого угодно сделает спортсмена. Даже из Нилы.

Шумному появлению девицы предшествовал топот – и не только женских ножек. По полу клацали мерзкие паучьи лапы, и было что-то такое жадное и похотливое в этом звуке – или, может, так казалось Гидту, ведь он ревновал Нилу даже к душевой кабинке, поскольку она мылась там голой (а подсмотреть не удавалось).

Что же делает бравый самец, когда за его самкой увиваются другие… ксеноморфы? Он взводит автомат и, выговорив вполголоса: «всегда об этом мечтал», надсадно орёт:

— ЛОЖИСЬ!

И длинная очередь высказывает всё накопившиеся за ничтожно короткий интервал, но с не менее разрушительным эффектом. Вообще-то можно было и запереться, но где ещё представится такая возможность показать Ниле, насколько он крут? Когда-то в детстве, хвастаясь силой, он поднял перед ней шлакоблок, а она сказала, что он дурак. Тогда он взял да и уронил шлакоблок ей на ноги, чтоб не обзывалась.

Грозные противники полегли на удивление легко. Чёрная слизь брызгала фонтанами, даже куски плоти летели. Кому-то отхватило конечность; существо плюхнулось в собственные потроха, а сверху упало ещё одно тело, измочаленное автоматной очередью.

Автомат щёлкнул – обойма, наконец, опустела.  Гидт застыл, глядя со странной отрешённостью на груду уродливых тел.

— Гидт? – тихо позвала Нила. Она отняла руки от ушей и открыла глаза. – Уже всё?

Гидт немедленно принял позу победителя. Схватка вышла лёгкой, но незачем рассказывать Ниле, что твари не вооружены и стеснены в движениях. Иначе подвиг не будет засчитан, и тогда прощай «О, Гидт, мой герой!».

Впрочем, от Нилы ничего подобного не дождёшься. Вместо восторженных возгласов последовало ядовитое:

— Ну и зачем это было? Можно было просто запереться.

— Я ненавижу пауков, — сознался Гидт.

Он надавил на кнопку, и дверь, визгливо скрипнув, плотно закрылась. Замок обнадёживающе щёлкнул. Гидт впервые за всё время вздохнул свободно.

— Луиза? – Нила уткнулась в рацию. – Что там у тебя?

— Дрейфуем, — раздался лаконичный ответ. – Полёт прерван.

Гидт, вздохнув, съехал вниз по стене. Теперь – всё. Неважно, сколько ещё тварей осталось на корабле – даже они не пробьют толстые двери. Бедные тупые существа… Отец говорил: чем тварь старше, тем она тупее. Наверное, эти были очень старыми.

Безжизненная равнина. Голая, с пучками сухой травы, земля. Всё больше булыжников, да изредка попадаются скелеты давно умерших животных. С неба хмуро смотрит закатное солнце. Жара увядает, откуда-то с севера начинает тянуть холодный ветерок. Заканчивается очередной день – один из многих в бесконечном круговороте.

Но здесь ещё есть жизнь – движение, почти незаметное издалека. По равнине, взрыхляя землю длинными тонкими ногами, семенит паукообразный силуэт. Он идёт медленно, неуверенно, часто спотыкается. На чёрное тело налипла пыль. Вряд ли сородичи признали бы в этом измученном существе некогда грозного военачальника – того, под чьим началом армады Аэ́рдос одерживали свои самые яркие победы. Настоящее его имя было давно забыто; уже много поколений его называли просто: Мёртвый. Убитый в бою и искусственно возвращённый к жизни. Иначе говоря, «хтагг». Но сейчас  приближался второй закат в его долгой жизни, и в этот раз окончательный. Он шёл умирать.

То, что могло стать великим побегом, обернулось полным крахом. Мёртвый пренебрёг главным правилом жизни: выживает сильнейший. Идя на принцип, не желая бросать старых товарищей, он отчаянно стремился спасти даже самых старых своих соратников. Но ведь давно известно: чем старше хтагг, тем скуднее его разум. Но он не мог их бросить, просто не мог.

Законы жизни не признают добродетели. Её не признают даже те, на кого эта добродетель направлена. Безоружные, дряхлые, отупевшие – эти хтагги просто не были способны сражаться, как прежде. Угасающий мозг зажёг последнюю искру – желание выжить любой ценой – и бывшие соратники забыли о дружбе. Те, кто смог пробраться на человеческий звездолёт, который Мёртвый с таким трудом заманивал, улетели, не дожидаясь других. Те же, что остались, либо погибли, либо сбежали. Они больше не стремились объединяться, ведь каждый знал: надежды нет, а смерть уже близко.

Прежде чем упасть и замереть навсегда, Мёртвый посмотрел на небо. Ему так и не удалось не вернуться домой.

Коридоры «Клаца» были пусты. Твари беспомощно скреблись за запертыми дверьми. Перестраховываясь, Луиза перекрыла все «лишние» проходы, оставив свободным только путь к шлюзу. Пока что это было незаметно, но температура на «Клаце» постепенно понижалась – Луиза отключила системы жизнеобеспечения по настоянию Гидта: «пусть замёрзнут к такой-то матери».

Она открыла дверь кают-компании капитанским ключом. Нила, сидевшая на полу у стены, подняла взгляд. Гидт дремал, положив голову ей на колени. Ни дать, ни взять – солдат после боя: чумазый, усталый, руки крепко сжимают автомат, как последнюю соломинку. Нила ласково гладила его по слипшимся волосам.

— Всё готово, — сказала Луиза. – Можно уходить.

Гидт открыл мутные глаза, посмотрел на нарушительницу спокойствия.

— Мне-то куда? – спросил он, кое-как разлепив губы. – У меня скафандра нету.

— Мы прихватили запасной, — Луиза осклабилась. – Специально для тебя – детского размера.

Экипаж «Сквозь тернии» праздновал на всю катушку. То, что корабельное время давно уже перевалило за полночь  (и то, что завтра всем снова на службу), никого не останавливало. Никого – кроме самих виновников торжества, которые, обессилев, покинули вечеринку и заперлись в каютах, подальше от веселья.

Нила сопела Гидту в ухо. Она прижалась к нему сзади, обхватив руками, и безмятежно спала. В зеркале напротив отражалось её довольное лицо. А вот Гидт не спал и, более того, был зол, как чёрт: кроме этих проклятых «обнимашек», ему больше ничего не досталось. Такого жгучего разочарования он ещё не испытывал.

Впрочем, всё же имелся некий прогресс: ведь они снова спали в одной кровати. Раньше это было обычным делом, они всегда проводили ночи в обнимку. Но в какой-то момент Нила заметно раздалась в области бюста, и Гидту стало трудно сохранять спокойствие в такой непосредственной близости. Ведь за распускание рук можно было получить по морде, и серьёзно. В конечном итоге он попал в ситуацию, когда очи жаждут, а руки неймут. Пришлось разойтись по разным кроватям, и Нила, ещё не сразу поняв, в чём дело, даже дулась на него какое-то время. Оно и понятно: ещё с тех самых пор, как их семьи познакомились, Гидт с Нилой всегда были вместе. Нила, как самая старшая (всего лишь на пятнадцать месяцев), присматривала за ним.

Было время, когда они подкалывали, дразнили друг друга и чуть ли не дрались – но всегда были не разлей вода. Странно, но они как будто подсознательно понимали природу своих отношений, пусть и не разумели её своим детским умом. Гидт дёргал Нилу за косички, она беспощадно дразнила его – но каждый был готов придти на помощь другому, пожертвовать всем. Так случилось сейчас. И так будет в будущем. Всегда.