Держатели огня (Конкурс - НФ-приключение. 03-ая работа)

– А-а-а, а вот и наш новичок, хвала скоростному тюремному транспорту! Давай, давай, проходи, марумн. Ох, ну и здоровяк же ты!.. Мне давно тебя обещали, дней двадцать уже как жду. Садись, садись, вот стул, не чета корабельным нарам – небось всю задницу на них стёр, пока летел сюда, а?
Широкоплечий, приземистый, скуластый прайниец стоял в двух шагах от стула, на который я садился по его указанию, и смотрел мне в лицо. Его чёрно-зелёные зрачки медленно расширялись, и я, глянув на него в ответ, увидел в них своё отражение. Он был, видимо, местным начальством – директором или администратором при директоре, – но на главу штрафной межзвёздной колонии походил мало: болтал и неуклюже шутил, как если бы работал простым тюремщиком.
– Ты понимаешь, что я говорю? – засомневался он вдруг, и зрачки его перестали увеличиваться.
– Понимаю, – ответил я.
Хотелось произнести что-нибудь на средне-акирском, озадачить его, но амбалы у дверей убивали всю инициативу.
– Ну, вот и славно, а то из иных гордецов и слова не вытянешь, – обрадовался он. – Я вас со всей галактики собираю, а некоторые уни не учат, так что иной раз тут такое творится…. Это у нас документики, а? Документики…. Ну-ка, изучим тебя поподробнее, марумн.
Он вынул из нагрудного кармана моего комбинезона транзитную карту и унёс её к себе за стол. Сел в кресло, подтянулся поближе к столу, вставил карту в рентген. Карта засветилась, пометки нескольких перевалочных баз по пути следования перевелись на язык запрашивающей информацию стороны.
– А-а-а, вон ты откуда будешь, с Силлоги самой, – прайниец присвистнул.
– С Акиры, – бросил я.
– Главное, – он поднял вверх один палец из трёх, – что удалось выцепить тебя себе, иначе другие площадки с руками бы оторвали…. Ага, а вот и проделки. Что это ты натворил?
– Там всё написано.
– Не могу разобрать твоё…. Вот эти четыре символа – это действительно имя? Такое мизерное?
Я и раньше слышал, что на Прайне-7 ни во что не ставят существ с нормальными именами – сами они используют имена трёх-четырёхсложные, – но надеялся, что мне никогда не придётся видеть это выражение вселенского презрения на гладкой морде её типичного представителя. Но вот по собственной доверчивости я здесь, смотрю на него, то ли на директора, то ли на администратора, а он улыбается так гадко, что поневоле хочется приписать себе ещё парочку имён. Однако даже если я это сделаю, раньше срока мне отсюда не выбраться.
Прайна-7 не предназначена для жизни – только для существования. Она напичкана тюремными и исправительными комплексами, штрафными космическими стоянками, покрыта извергающими лаву вулканами и секущими землю трещинами. Провалы на её поверхности длинные и внезапные, а в глубине – горячие и опасные. Заводов здесь столько, что за сто лет можно погубить Акиру, и все они чадят, чадят, чадят безостановочно. Неба здесь нет.
Если где в космосе и сыщется ад, то он тут – среди лавы, пепла, горячей потрескавшейся земли и вечной отработки долгов прошлого.
– Да, это моё имя, – сказал я. – Хэди.
– Хэди – и всё?
– Хэди Локмарк.
– У меня робота похоже зовут.
Прайниец сунул в рот какую-то синюю пакость – на вид чьи-то экскременты – и активно заработал челюстями. Прищуренные глаза его бегали по транзитной карте.
– Ага, полгода за пиратство, – пробормотал он. – Надо же, просто за сам факт…суровые у вас там законы, марумн... И ещё полгода за ограбление астероидного магазина. Всё правильно, грабители должны отрабатывать своё…
Тут он перевёл взгляд на меня, и я едва не сказал: «Мораль мне вздумали читать?». От необдуманных фраз по-прежнему сдерживали два мордоворота за спиной.
Директор-администратор побарабанил длинными пальцами левой руки по столу и сказал:
– В общем, так, ввожу тебя в курс дела. Суд Силлоги…
– Акиры.
– Суд Силлоги приговорил тебя к году лишения свободы с отбыванием здесь, на Прайне-7, и позволил нам, как принимающей стороне, определить твоё будущее занятие. Какой у тебя рост? – он заглянул в карту. – Ага, два двадцать. Самое то, чтобы доставать выше и больше. Нам в «Вельм-Кродиут-Слами» завсегда нужны такие здоровяки...
– Больше чего? – грубо перебил я.
– Руды, – прайниец охотно заулыбался. – У нас ведь колония рудодобывающего типа. Большие плохие парни добывают руду для парней, у которых есть ключи от их кандалов, смекаешь? Я бы мог определить тебя в обслуживающую бригаду – кто-то же должен поддерживать в тюрьме порядок, – но для такой работы ты слишком хорош.
Огромные зрачки его вдруг уменьшились, прищуренный взгляд заскользил по мне, как по длинноногой красотке. Я почувствовал, что хочу хорошенько врезать ему, да так, чтобы только пятки в воздухе засверкали.
Пятьдесят дней назад я сам любовался на длинноногих красоток. Пятьдесят дней назад девочки из астероидного магазинчика планировали завалиться ко мне в постель. Пятьдесят дней назад я ещё не знал, что мой друг собираются провернуть ограбление магазина в одиночку.
Когда я выйду отсюда…
– Меня зовут Брэкот-Модэлин-Лотт, – вдруг произнёс прайниец. – Заключённым разрешается называть меня марумн Брэкот: девяносто процентов содержащихся здесь преступников прибыли, как и ты, с других звёзд. Сейчас тебя проводят в камеру, принесут еду, а через пятнадцать часов вместе с остальными ты отправишься в рудник. Постарайся не попортить об охранников свою мордашку: новички любят брыкаться, но им, как правило, перепадает больше, ведь вся охрана здесь – андроиды.
Тут он подался вперёд, навалившись животом на стол, и ядовитая улыбка поползла по его скуластому лицу.
– Я слышал, Силлога – такое же пекло, как и наша планета, а? Верно? Вижу по глазам, что верно. Значит, тебе будет сподручнее работать здесь. Добро пожаловать в огонь, Хэди Локмарк.
 
Принесут еду… мда.
За пять проведённых в камере часов я узнал, что синяя блевотина, которую здесь выдают за еду, на самом деле является ничем иным, как местной растительностью, и что других съедобных вещей на Прайне-7 просто нет. Моим соседом по камере оказался болтливый парень с Франсианы по имени Грэйд-Нотис, страшный, как смерть, долговязый и серо-белый; он знал универсальный язык и мигом ввёл меня в курс дела.
«Вельм-Кродиут-Слами» была чистенькой колонией. Свои четырнадцать трёхуровневых секторов, состоящих из двухместных камер и карцеров, она располагала в северном полушарии раскалённой планеты. Вокруг неё дорогами в ад лежали рудники, а за ними – частные стоянки. Внутри секторов было тихо: бесшумно работали гигантские кондиционеры-охладители, бесшумно двигались роботы, бесшумно сидели в своих камерах заключённые.
– Никто не шумит потому, что день работы в рудниках жутко выматывает, – пояснил Грэйд-Нотис. – Ребята либо спят, либо пытаются уснуть. Первые полгода всем снится огонь.
– Почему? – не понял я. – Вулканы, лава, открытые недра – это ещё не огонь.
– А ты видел когда-нибудь, как живое существо оступается и попадает ногой в лавовую лужу?
– Не приходилось.
– Увидишь. Здесь почти каждый видел, как горят другие заключённые. Это всё из-за лавы: она любит воспламеняться при каждой возможности. Так что когда пойдёшь в рудники, будь осторожен. От неё тебя не спасёт даже ледяной костюм.
Как и предупреждал Брэкот, за нами пришли. Андроиды вызвали заключённых из камер, построили по двое и пробросили связующую цепь. Наручники на цепи полагалось защёлкивать на ногах, и я мысленно вернулся к фразе Брэкота о кандалах. Потом я заметил, что в секторе большинство ребят выше меня, и вспомнил ещё одно слово прайнийца: «собираю»…
Собиратель хренов.
Самозаковавшуюся колонну вывели из тюрьмы, и горячий воздух ударил в прозрачные маски ледяных костюмов. Пройдя по сдерживающей ад земле до распахнутого рта рудника, мы спустились в разлом, где узкая тропа на глубине в два моих роста протянулась мимо разработанных участков. Двести шагов – и она доставила нас к месту, где раскопки только начинали вести.
По обе стороны от тропы виднелись убегающие вдаль провалы. Над тропой, удерживаемая поперечными балками, шла металлическая труба, от неё в провалы уходили трубы помельче; я попытался понять назначение труб, но не смог.
– Это «рука», так мы её называем, – объяснил заметивший мой взгляд Грэйд-Нотис. – От неё в стороны идут «локти»: на них крепятся тросы, которые держат нас во время работы. У «локтей» основной механизм – рельсовый, но внутри пропущен провод. Если кто-то остановится, его тут же дёрнет током. Забавно, правда?
– Сейчас засмеюсь, – ответил я.
Андроиды выдали каждому по странному, напоминающему микроскопическое кайло, предмету, снабдили пустыми металлическими колбами и обвязали тросами, ведущими к «локтю». Потом убрали цепь и направили заключённых в разные стороны от тропы. Выполнялись операции роботами без заминок, и, прежде чем уйти вперёд, болтливый сосед успел сказать мне:
– Эти железяки до того здорово настроены, что прикрути к ним пару деталей, и можешь спокойно улетать отсюда на персональном роботе-челноке.
Как звери на поводках, мы разбрелись по провалам и выбрали по участку горячей стены. Микро-кайлом полагалось рыхлить почву до тех пор, пока в ней не начинали мелькать красные искры – концентрированная металлическая руда стовиэ-мигворн. Из неё на Прайне-7 изготавливали транспорт, тюрьмы, заправки, андроидов, дома, инструмент; ею торговали с ближайшими планетами и на неё покупали жизни других. Работавший в десяти шагах Грэйд-Нотис показал мне крупинку руды и сказал, что чем больше такой красоты добудешь в день, тем больше поблажек получишь от начальства.
– Что за поблажки? – спросил я.
Ответить он не успел: нас обоих шарахнуло током. Грэйд-Нотис сдавленно засмеялся, а я предпочёл вернуться к работе. Ощущение было не из приятных, и я подумал, что под одеждой наверняка останется ожог. Даже когда покалывание прошло, ещё долго казалось, будто на поясе застёгнули ремень из огня.
К середине дня ледяной костюм перестал быть ледяным. Жар от стен, от тропы, от безостановочной работы плавил мысли. Грэйд-Нотису несколько раз приходил электрический привет, и он ругался на своём языке. Я спросил, почему его так часто бьёт током, а он сказал, что это я, а не он приехал с Силлоги.
– С Акиры, – машинально поправил я.
– Жара и духота выматывают нас быстрее, чем тебя, Хэди. Видимо, твоё происхождение действительно играет большую роль. Мне бы так уметь выживать в пекле.
День казался бесконечным. Прозрачная маска на лице покрылась грязными разводами, мышцы рук онемели от бесконечного выстукивания кайлом по стене. Редкие крупиночки стовиэ-мигворн утекали из-под пальцев, и вылавливание их в сыплющейся земле с каждым часов всё больше напоминало поиски блох. Горячая почва с выработкой не становилась холоднее: стоило яростнее заработать кайлом, как под ногами образовывалась обжигающая гора. На разбрасывание земли по сторонам не хватало времени.
Когда наконец нас вызвали из провалов, забрали колбы с рудой и отвели в колонию, Грэйд-Нотис, прежде чем упасть на койку, спросил:
– Ну, ты всё ещё считаешь здешнюю пищу блевотиной?
– Я считаю тебя чокнутым, – ответил я, не находя в себе сил даже раздеться.
– Утром ты будешь есть её как миленький.
– Да пошёл ты.
Мой сосед засмеялся.
Первые десять ночей я даже во сне добывал стовиэ-мигворн, красные слёзы Прайны-7. Времена суток сменяли друг друга, а ничего не менялось: руда была днём, руда была ночью. Однажды случилось то, о чём предупреждал меня Грэйд-Нотис, и это происшествие вернуло встряхнуло меня, заставило вспомнить, почему я здесь.
Парня звали Снэски или Снарски – мы точно не знали, а спросить не удосужились; у него на левой ноге стоял протез. Как только мы спустились в рудник, началось землетрясение. Охрана разогнала колонну по тропе, кого вперёд, кого назад, а этот замешкался: протез попал в выбоину и застрял. Выбоина раскрылась фонтаном лавы.
Вы думаете, огонь – это благо, потому что он согревает вас?
Огонь лжив, и на Прайне-7 это можно почувствовать на своей шкуре.
Одноногий умер на месте – сгорел моментально, андроиды с огнетушителями не успели даже добежать до него. Может, если бы он был со всеми в колонне…
Но он не был.
Три дня подряд вместе с добываемой рудой мне снился сгоревший человек. Я ощущал себя бесконечно живым, но смертным.
 
В один из дней, когда после извержения ближайшего вулкана с неба валили хлопья пепла, и их приходилось стряхивать с маски каждые десять минут, я получил для выработки новый кусок стены. Грэйд-Нотис остался по другую сторону тропы от меня, а новый сосед оказался молчаливым малым. Впрочем, говорить мне не хотелось: я думал о том, что когда выйду, отправлюсь на Акиру и найду своего дружка. Что я с ним сделаю, мне ещё предстояло придумать.
В очередной раз стряхнув пепел с маски и с плеч, я поднял кайло – и замер. Прямо из земли на меня смотрели глаза.
Я машинально протёр маску ещё раз, но глаза по-прежнему пялились. Они принадлежали странному существу, почти полностью погружённому в землю, и я мог рассмотреть только красную безволосую кожу и жгуты шейных мышц.
Существо пошевелилось, и я спросил:
– Ты кто?
Рот существа раскрылся, показав красный язык и чёрное нёбо, и я услышал не то кашель, не то хрип. Мне показалось, что незнакомец произнёс что-то вроде «неро». Может быть, это было его имя? Знает ли он универсальные языки?
Тут меня ударило током, и существо юркнуло в землю. Секунду назад оно ещё торчало по шею из стены, а в следующее мгновение к моим ногам скатились несколько крупинок руды. В стене же осталась дыра, и я подумал, что это, наверное, был какой-нибудь местный зверь.
Очень похожий на прайнийца.
На следующий день я снова работал на том месте, и с каждым замахом руки представлял такую картину: я, значит, долблю себе стену, долблю, тут из неё высовывается голова, я, конечно, со всего маху ударяю по ней кайлом – не специально, естественно, – и существо начинает исправно материться. Картина порядком скрашивала однотонность занятия, но всё никак не воплощалась в жизнь. Существо не показывалось.
Вечером я спросил у Грэйд-Нотиса, нет ли на Прайне-7 диких зверей. Он с полной уверенностью заявил, что знает только одного зверя, и этот зверь ходит на двух ногах. И ещё его – их – несколько миллионов.
– За что ты попал сюда? – спросил я. До сих пор меня как-то не особо волновал этот вопрос.
– За воровство, – ответил мой сосед. – Воровство в особо крупных размерах.
– Что ты хотел украсть?
– Свою свободу.
– Свободу?
– Я был фабричным рабом. У нас на Франсиане такие порядки: всю жизнь работаешь на одной фабрике, а с приходом немощи передаёшь место сыну или дочери. Заключаешь, знаешь ли, договор с фабрикой, по которому принадлежишь ей всю жизнь, и вкалываешь, как проклятый, чтобы только сводить концы с концами. Так вот, я этот договор выкрал, сжёг и пепел по ветру развеял. Слышал я, что иномиряне говорили: будто на других планетах человек волен выбирать себе работу по нутру, а не по наследству. Загорелся я, понимаешь? Улететь захотел. Улетел, как же. Видно, воровство не мой профиль: меня поймали, осудили на два года, сослали сюда, и через год я вернусь на родину, чтобы снова стать рабом. Сейчас я, знаешь ли, свободен… как будто…
 
Дней десять в рудниках было тихо, разряды щёлкали редко, новый провал давал руды больше, чем планировалось получить. К вкусу местной еды я привык, честно говоря, она оказалась не такой уж противной: если глотать её не задумываясь, не дыша и закрыв глаза, можно предположить, что ешь водолазный костюм. Время от времени я вспоминал Акиру. Нет, там из земли не бьют фонтаны лавы, которая сжигает в один миг. Там сухо и безветренно, жарко, но по-другому. Там меня ждёт один предатель. Вернее, не ждёт.
 
Утро выдалось громкое: двое парней из соседнего блока попытались сбежать, когда колонна ещё не спустилась в рудник. Оба были быстрыми, ловкими, паукообразными; я понятия не имел, с какой планеты их сюда приволокли. Пока андроиды доставали свои пушки, эти двое дёрнули в поля, с завидным проворством перескакивая через провалы. Впрочем, где-то на сотом шаге их уложили. Андроиды обладали совершенным оружием: оружием, которое предусматривало любой финт ушами со стороны заключённых. Электрические ружья или, может быть, автоматы обладали такой дальностью стрельбы, что если бы даже паучки решили улететь отсюда, их бы и тогда достали. Получив солидную порцию тока, беглецы два часа не могли встать.
В провалах было грязно и пусто, но наши разномастные фигуры скрасили их печальное одиночество. Глухо застучали инструменты, затрещали тросы: мысли о побеге вызревали, видимо, не только у пауков. Я дорабатывал стену, в которой видел зверя, и предвкушал, как завтра или послезавтра начну новую. На этом месте уже образовалась порядочная дыра, за которой открывался соседний провал, и я думать забыл о какой-то там местной фауне.
Фауна появилась неожиданно. На уровне моей груди земля вспучилась, посыпалась, родила несколько красных крупинок – и выдала знакомую голову. Но на этот раз голова не стала пялиться; существо, которому она принадлежала, заворочалось и, помогая себе руками, вылезло на тропу. Разогнулось.
Передо мной, остолбеневшим от удивления, стоял красный худышка типичного прайнийского сложения: трёхпалые руки, ширококостный торс, немыслимо узкая талия и короткие полусогнутые ноги отличали его от меня. Глаза на большой круглой голове мигали красным, но, в отличие от глаз Брэкота, зрачки их не расширялись.
Существо потянулось ко мне длинной крепкой рукой, и я позволил ему коснуться моего плеча.
Словно огонь дотронулся до меня: пальцы фауны оказались горячими, как ад.
– Неро, – очень чётко произнёсло существо. – Неро.
– Это твоё имя? – спросил я.
Андроиды не спали: электрический пояс напомнил мне о том, что отдыхать ещё рано. От моего злого возгласа существо шарахнулось прочь, пробежало по вырытому каналу и завернуло за угол. Я бросился за ним, но обнаружил только пустую тропу. Диковинная тварь успела сигануть в землю.
Надо же, отвлечённо подумал я, мы вынуждены добывать руду металлическим инструментом, а какое-то существо с лёгкостью роет в ней тоннели.
Андроиды снова дали о себе знать, и я вернулся к работе. До самого вечера у меня из головы не выходила прямоходящая фауна.
– Бред это всё, – сказал Грэйд-Нотис, когда мы шли из рудника. – Не может здесь быть никого говорящего.
– Если оно мне ещё раз попадётся, я вобью кайло ему между глаз.
– За что?
– Оно мешает мне работать. Стоит мне отвлечься на него, как меня бьёт током. Из-за него, Гневливый бы его побрал!
– Тогда идея с кайлом промеж глаз правильная.
– Я думаю, надо спросить у Брэкота, что это за чудо там, в земле.
– И он, конечно, примет тебя в любое удобное время!
– Пусть хотя бы объяснит, что это. Может, его как раз и следует укокошить, может, он какой-нибудь заразный.
– М-м-м, ну давай, попробуй.
Я попробовал на следующее же утро. Через андроидов передал прошение увидеться с Брэкотом, и не успели нас ещё и до ворот довести, как колонну нагнал один из роботов и велел мне возвращаться. Он отконвоировал меня обратно в тюрьму, провёл в кабинет начальства и остался за дверью, в то время как сидящий за столом Брэкот уставился на меня нетерпеливым взглядом из-за стопки транзитных карт.
– Что у тебя там стряслось? – спросил он. – Никогда ещё заключённые не просили меня выслушать их.
– А часто заключённые сталкиваются в рудниках с говорящими зверьми?
Брэкот подался вперёд.
– Что ты сказал?
– Ну, знаете, такие красные, похожие на людей существа…
– Ты видел их?!
– Его. Он был один. И он меня достал. Как его прогнать? Он мешает мне работать.
– Локмарк, ты идиот!
Я ошарашено уставился на него.
Брэкот вскочил, нервно прошёлся по кабинету, остановился передо мной.
– Мы займёмся этим, – произнёс он недовольно. – Я скажу ребятам, чтобы избавили тебя от зверя.
– Так это зверь? Тогда почему я идиот?
Прайниец замешкался с ответом. Выглядел он так, словно хотел сказать вовсе не то, что вынужден был.
– Потому что с такими проблемами ты только отрываешь меня от работы. В следующий раз обратись к андроидам. А теперь отправляйся в рудник.
Я отправился. Вместе со мной пошли четверо прайнийцев из личной охраны Брэкота. По их требованию мне выделили другой участок, а сами они оставшееся до темноты время крутились вокруг того, где я встретил зверя.
На следующее утро они замыкали колонну заключённых.
– Неужели они вчетвером ищут эту твою фауну? – не поверил Грэйд-Нотис. – Что, одного охотника было бы недостаточно?
– Может, он опасен. Или ядовит.
– Если на Прайне-7 что и ядовито, так это заводы.
Через пару часов работы я забыл о прайнийцах. Добывая стовиэ-мигворн и складывая её в колбу, я думал о том, как вернусь на Акиру, найду дружка-подлеца и заставлю вернуть долг. Как – я ещё не придумал…. Ах вы Гневливые, опять он!
На уровне моих коленей из земли лезло красное существо.
– Слушай, ну так несерьёзно, – сказал я ему. – Тебя там ищут, а ты тут…
Существо ткнуло меня пальцем в грудь.
– Неро, – произнесло оно.
– Я понял. И что? Вали туда, не мешай мне работать.
И снова его спугнул электрический разряд. В этот день сила тока была заметней больше, и от боли я прикусил язык. Как же всё это начинает доставать!
Вечером четвёрка искателей возвращалась вместе с заключёнными. Выглядели они уставшими; бросив на них взгляд, Грэйд-Нотис шепнул мне:
– Теперь они равны нам. Работают на благо Прайны-7.
Заходя в камеру, я уже мечтал о сне, но мечтам пришлось подвинуться. Один из четвёрки неудачных охотников вошёл и сказал, что меня ожидает марумн Брэкот.
– Прямо сейчас? – усомнился я.
 
Он сидел за столом прямо, словно кол проглотил, и ждал, пока меня введут и усадят на стул. Когда мы остались одни, он спросил:
– Ну, Хэди, ты, должно быть, задаёшься вопросом, зачем я тебя вытащил из камеры в столь поздний час?
– Не такими словами, – ответил я. – У меня матов больше.
– Ну конечно. – Он сложил руки на груди. – Совершенно очевидно, что зверь показывается только тебе.
Я неплохо умел складывать в уме.
– О, так вот отчего ваши парни без конца таскаются в рудник!
– Ты не знаешь, что это за зверь.
– Я не думаю, что это зверь. Он выглядит, как человек, он… как вы.
– Вот именно. Это существо – неро-нумиус. Предок современного прайнийца.
– Предок? Вы это всерьёз?
– Ты видишь, чтобы я улыбался?
– Какого же Гневливого ваши предки до сих пор ковыряются в земле?
– Они живут в ней. Лава, жар, вулканы – это их мир. А мы живём там, где они нам позволяют.
– Позволяют?
– А ты что думал, ты тут один заключённый? – Брэкот дёрнулся, отошёл к столу, обернулся. – Они владеют этими землями. В обмен на руду мы открываем вены, по которым течёт лава, а они живут в ней, потому что лава для них – пища.
– Почему они сами не открывают вены? Они ведь живут в земле, значит, могут передвигаться внутри неё…
– Дурацкий вопрос, – скривился Брэкот. – Им же нужен кислород, в бесконечных пластах они просто задохнутся. Если мы перестанет им помогать, они изгонят нас.
– Каким образом?
– Не знаю. Начнут двигать плиты, наверное, чтобы землетрясения стали бесконечными. У нас давний уговор. Обычно мы не разглашаем его условия, но теперь обстоятельства складываются иначе…. Они не хотят говорить с нами. Выбрали тебя.
– Почему?
– И мы должны выслушать их. Ведь если мы не узнаем, чего они хотят, они сотрут нас с Прайны-7. Возможно, им стало не хватать лавы в уже открытых разломах…. Тебе придётся узнать это для нас.
Он порылся на столе и повернулся ко мне уже с плоским прибором в руке.
– Переводчик? – фыркнул я.
– Да, это переводчик. В нём заложен словарь неро-нумиус и он реагирует на любые голосовые звуки. Переведёт всё, что угодно. Когда ты увидишь нашего друга ещё раз, заставь его говорить. Выясни, чего они хотят. Мы не можем позволить себе игнорировать их, смекаешь?
– То есть я должен дополнительно поработать на вас?
– Разве у тебя есть выбор?
Вычитание мне тоже неплохо давалось.
– Конечно, есть, – спокойно произнёс я.
– Да ну?
– Я вам нужен, не правда ли?
Прайниец смерил меня презрительным взглядом.
– Вижу, что нужен, – передразнил я его манеру отвечать за других. – Поэтому прежде чем я стану помогать вам, вы отдадите мне моё дело.
– Что отдать?
– Транзитную карту.
– Много хочешь.
– И транзитную карту заключённого Грэйд-Нотиса.
– Ты в своём уме?
– Иначе сами идите в карьер и ищите неро-нумиус до скончания веков.
Брэкот смотрел на меня безотрывно, словно мысленно уничтожал.
– Карты тебе ничего не дадут, – сказал он после некоторого молчания. – На ваших планетах всё равно останутся дела.
– Это страховка. Чтобы вы не смогли заявить о нашем побеге. Ведь если вы это сделаете, проверка обнаружит, что у вас нет дел на нас, а вашей колонии вряд ли нужна репутация плохих бюрократов. Так? Когда вам удастся договориться с вашими предками с моей помощью, вы отпустите меня и Грэйд-Нотиса, а нашим сообщите, что мы погибли. Сгорели в лаве. Прикрытие идеальное. Ну, по рукам? – и сам себе ответил: – Вижу, что по рукам. Да вы сговорчивый парень, марумн Брэкот.
 
На следующий день я отправился в рудник с переводчиком. Грэйд-Нотис, которому я ничего не сказал про спрятанные в нагрудном кармане карты, завалил меня вопросами о приборе. Я предупредил его о том, чтобы он не болтал о переводчике с другими заключёнными, и вкратце описал ситуацию. Долговязый присвистнул.
– То есть ты теперь посредник? Круто, дружище! За это тебе точно скостят срок!
Точно. Скосят.
Ток мне отключили. Андроидов предупредили, что сегодня я буду не только работать.
В середине дня, когда я уже устал ждать появления неро-как-его-там, из стены появилась рука. Потом плечо. Следом красная голова и под конец половина туловища неро-нумиус. Существо замерло, посмотрело на меня и увидело переводчик. В глазах древнего прайнийца вспыхнул интерес: видимо, он знал, что это за прибор.
– Привет, – сказал я, и переводчик выплюнул какую-то тарабарщину.
Неро-нумиус ответил. После короткого жужжания переводчик выдал:
– Лавовой жизни тебе, незнакомец.
– Я должен узнать, что вам нужно, – продолжал я. – Для тех, кто наверху.
– Нам нужна новая вена. Скажи им, пусть отворят север.
– Север? Это где? Объясни подробнее, чтобы я мог передать точную информацию.
– Север это север. За заводами. Они знают.
– Север за заводами. Хорошо…. Стой!
Неро-нумиус, уже собиравшийся исчезнуть, остановился.
– Почему ты не хочешь говорить с прайнийцами? Почему говоришь только со мной?
Существо несколько мгновений не двигалось, потом потянулось, ткнуло меня пальцем в грудь и сказало:
– Их огонь думает только о наживе. А должен думать о земле. Пусть зависят от огня чужака. Пусть умоются.
– Умоются? – переспросил я, но существо мигнуло и скрылось.
К моим ногам покатились комья земли вперемешку с рудой.
 
Я не успел ещё дойти до камеры, как увидел на её пороге Брэкота. Он ждал, выглядывая меня в колонне других заключённых, нетерпеливый, подпрыгивающий на месте, масляно блестящий чёрно-зелёными глазками. Завидев меня, он едва удержался, чтобы не броситься навстречу, и я подумал: «Надо же, как ему нужен ответ неро-нумиус».
– Ну? – лихорадочно спросил он, когда я остановился перед ним.
– Челнок готов? – в ответ спросил я.
– Какой челнок?
– Который унесёт нас отсюда.
– Ни о каком челноке мы с тобой не договаривались.
Грэйд-Нотис рядом переводил взгляд с Брэкота на меня.
– Ага, держите меня за дурака, – сказал я. – Я вам информацию, а вы меня раз – и в карцер, чтобы другим не проболтался. Или вообще пристрелите, а Акире сообщите, что я сгорел. Нет уж, марумн, ведите нас к челноку, чтобы мы могли улететь ко всем Гневливым, и тогда получите свою информацию.
– Как я могу быть уверен, что информация достоверна?
– А какой мне прок врать сейчас?
Прайниец заскрипел зубами.
– Следуйте за мной, – выговорил он и пошёл прочь из сектора.
– Идём, – бросил я Грэйд-Нотису.
– Чего?
– Потом объясню. Давай же.
Челнок стоял на входе в административное здание колонии и принадлежал, видимо, самому Брэкоту. Прайниец сообщил код зажигания, и я велел немому от удивления соседу садиться внутрь. Потом передал Брэкоту слова неро-нумиус и вернул переводчик.
– Ну, удачи с предками, – сказал я. – Приятно было умереть.
Зрачки Брэкота превратились в точки.
 
– Что, мать твою, произошло?! – взорвался Грэйд-Нотис, когда я поднял челнок над колонией и взял курс на видневшуюся на юге планетарную заправку.
Я достал его транзитную карту и протянул ему. Он взял её с удивлением ещё большим и уставился на меня, как неро-нумиус. Я усмехнулся.
– Так выглядит свобода, дружище. Привыкай.
 
Двенадцать дней мы работали на заправке, сославшись на то, что отбыли срок и теперь хотим накопить на билеты и улететь ближайшим рейсом. В общем-то, так оно и было, за минусом того, что будь у меня за плечами обещанный судом срок, я бы успел придумать, как отомстить дружку-предателю.
На тринадцатый день заправку потрясла новость: колония «Вельм-Кродиут-Слами» лишилась одного из перерабатывающих руду комплексов. Новый северный рудник, который только начали разрабатывать, исторгнул реки лавы, и та добралась до лежащего на её пути завода и сожрала его без соли и перца.
Очевидцы утверждали, что видели в потоках лавы давно не показывающихся неро-нумиус.