Горячий хлеб

Валентин Семёнович прошёл мимо жены, хлопочущей у плиты, и обвёл унылым взглядом накрытый к ужину стол. Вздохнув, старик осторожно опустился на диванчик.

За окном уже который день моросил холодный сентябрьский дождик, заливая растущие в палисаднике кусты сортовой сирени. Впрочем, те и не возражали против водных процедур. Устав от палящего летнего солнца, радостно расправили ветки, стряхнули с листьев накопившуюся пыль и с наслаждением поглощали живительную влагу. Трава, и та не спешила расставаться с привычным для себя зелёным цветом, поражая воображение яркостью и блестя мокрыми каплями.

– Рыжиков должно быть много в этом году, – задумчиво произнёс Валентин Семёнович и перевёл взгляд на жену.

– Ой, не надоели тебе ещё эти грибы? – отмахнулась от него Ирина Владимировна. Она нарезала аккуратными тонкими ломтиками хлеб. – Весь погреб уже заставлен банками, каких только нет. А толку-то от них, всё равно никто не ест.

– Да ладно тебе, – Валентин Семёнович хмуро разглядывал выставленные перед ним блюда и не мог решить, с чего начать трапезу, – за зиму все банки освободим.

– Ага, две ложки съешь, а остальное выкинешь, – Ирина Владимировна села напротив мужа и положила на тарелку пару голубцов. Отрезав кусочек, жевала медленно и размеренно, словно не по своему желанию, а просто решив угодить супругу и составить ему компанию.

Впрочем, у Валентина Семёновича также не наблюдалось большого аппетита. Он сидел и тоскливо ковырял вилкой в пиале, снова и снова делая попытки подцепить небольшой маслёнок. Тот постоянно ускользал, но Валентина Семёновича это нисколько не смущало. Очевидно, результат был для него не так важен.

– Опять пересолила, – вскоре пробурчал старик и отодвинул тарелку в сторону.

Ирина Владимировна хотела возразить, но ей помешал раздавшийся из-под стола треск.

– Мурзик! А, ну, брысь, негодник! – легонько пнула она кота. Тот обожал делать себе маникюр, но, к несчастью, использовал для этих целей не совсем подходящие объекты. – Беги на улицу, форточка вон открыта. Деревьев тебе мало, что ли?

Ужин прошёл, как и всегда, скучно и невкусно. Выпив по чашечке горячего чая вприкуску с домашним печеньем, которое показалось им довольно суховатым, супруги переместились в гостиную и даже успели просмотреть перед сном выпуск новостей. Они давно уже делали всё по инерции, ведь новый день не обещал ничего интересного.

                                                                              *

                Мурзик сидел под столом и испуганно смотрел на Валентина Семёновича. Стоило тому отвести взгляд, наглый кот начинал драть когтями боковину новенького дивана. Как только хозяин смотрел в его сторону, разбойник прекращал портить хорошую вещь и сидел с наглым видом.

                Дёрнувшись пару раз, чтобы прогнать негодника, Валентин Семёнович проснулся. В комнате было ещё темно, лишь по стенам метались редкие проблески. Из соседней комнаты послышался треск, и Валентин Семёнович понял, что это был не совсем сон. Шикнув пару раз на кота, нехотя включил ночник и потихоньку встал, не желая будить жену.

                – С кем это ты воюешь? –  услышал он заспанный голос.

                – Да кот опять диван дерёт, – раздражённо бросил Валентин Семёнович.

                – Мурзик лежит рядом со мной под одеялом, и если ты хорошенько прислушаешься, то услышишь, как он мне ещё и песни поёт. Не наговаривай на кота.

                Валентин Семёнович в растерянности остановился в дверях, слушая усиливающийся треск.

                – А ведь и правда, что-то трещит. – Ирина Владимировна приподнялась, опираясь на локоть. – Только звук вроде не из зала идёт, а с улицы.

                Они бросились к окну.

                Кровавые языки пламени бесились в ночи, исходящий от них густой чёрный дым уходил высоко в небо, разделяя его на две части. Где-то совсем рядом горел дом.

                Супруги в спешке оделись и выскочили на улицу, под моросящий дождь. На дороге стоял Матвей Петрович и мрачно рассматривал видневшиеся вдалеке силуэты.

                – Елошкины, вроде, горят, – бросил он соседям, – хотя, может, и Лёвкины. Не скумекаю никак.

                Увидев проехавшего на велосипеде Корпухина, Валентин Семёнович коротко бросил:

                – Надо поближе подойти. Отсюда не видать.

                – Вы идите, а у меня ноги совсем не ходють, я здесь посижу, а опосля вы мне расскажете. – Старик уселся на лавку у забора, запахнул внахлёст полы куртки и достал сигарету. – Токось не задерживайтесь, а то погода ныне мерзлячая.

                Валентин Семёнович быстрым шагом пошёл по улице. Низенькая Ирина Владимировна засеменила следом, не поспевая за долговязым мужем.

                В прогоне скопилась толпа зевак. Небольшой деревянный домик полыхал уже давно, среди яркого пламени тёмным пятном выделялись мрачные глазницы окон. Вырывавшееся из них пламя было похоже на огромные ресницы. Огонь то разгорался при порыве ветра, то ненадолго стихал, и создавалось впечатление, что дом растерянно хлопает глазами, не понимая, кто посмел с ним такое сотворить.

                Люди наблюдали за пожаром, и лишь несколько человек бегали с вёдрами, пытаясь тушить. Делали они это скорее от безысходности, прекрасно осознавая, что пара вёдер ничего не даст. Но ведь надо было хоть что-то делать! Прямо на дороге стоял высокий белый холодильник, на газоне валялся узел с вещами и пара намокших коробок.

                Толпа возбуждённо обсуждала погорельцев и почему так долго не едет пожарная машина, ведь часть находится на соседней улице. Валентин Семёнович в суматохе потерял жену, и теперь напряжённо разглядывал лица соседей, то и дело протирая слезящиеся от дыма глаза. Услышав сирену, он обернулся и увидел Ирину Владимировну. Она схватилась рукой за горло и вся тряслась от непрерывного кашля. Валентин Семёнович бросился к ней и увёл на перекрёсток, подальше от едкого дыма.

Пожарные быстро развернули рукава и направили мощные струи воды на дом. На толпу сразу же повалил густой серый дым, и люди в спешке начали разбегаться, прикрывая ладонями лица. Супруги не спеша пошли по улице.

Дом рухнул, когда они уже подходили к своему участку. Матвей Петрович в поисках новостей переместился к Немаковым – те вернулись с пожара раньше. Они стояли у ворот и обсуждали случившееся.

                Валентин Семёнович вошёл в избу и скинул мокрую куртку. Несмотря на заметно ощутимое кожей тепло, поёжился. Щёки горели, словно он всё ещё был на пожарище, тело же промёрзло до костей, даже ногти ломило от холода. Валентин Семёнович поспешил на кухню и долго грел руки о горячую кастрюлю. На душе было тяжко, словно что-то крепко держало, не отпуская.

Ирина Владимировна подошла и протянула мужу серый джемпер. На мгновение мелькнула мысль, что это как раз то, что и не давало покоя. Но, надев мягкий джемпер и ощутив, как тот моментально согрел его своим теплом, понял, что ошибся.

Хлопнула дверца холодильника, Валентин Семёнович некоторое время наблюдал, как жена нарезала тоненькими ломтиками колбасу. Затем, под удивленные взгляды Ирины Владимировны, отломил от буханки горбушку, положил в микроволновку и налил стакан молока.

Горячий, невероятно вкусный хлеб, словно только что из печи, обжигал губы и язык, но Валентин Семёнович торопливо глотал его целыми кусками, не прожёвывая до конца, словно боясь не успеть насытиться. Дуя на хлеб, он запивал его молоком и, улыбаясь во весь рот, так, что по подбородку текла тоненькая белая струйка, приговаривал:

– До чего же вкусно!