— Следующий!
Кричу в темноту коридора, тихонько про себя молюсь, чтобы никакого следующего там уже не было. Вот блин, остальные как-то умеют, смену отсидят, и только их и видели, я как дурак до последнего клиента…
Ага, просочился-таки кто-то в кабинет, тощий, ссутуленный, как будто вырос под каким-нибудь столом, я такое дерево видел… где видел… не помню. Я под конец смены вообще ничего не помню…
— Э-э… день добрый.
— Какой день, вечер уже…Или у вас при виде меня в глазах потемнело?
Улыбается. Скалит прокуренные зубы.
— Слушаю вас, юноша.
— Я… гонорар получить хотел.
— Очень рады… за что?
— За Илиаду.
Вскидываю на него глаза. Хорош прикалываться-то…
— Молодой человек, а вы в курсе, кто Илиаду написал?
— Гомер.
— Оч хорошо. А вы в курсе, когда он жил?
— М-м-м…
— …и что он умер давно?
— А… ну да…
— А вы не знали?
— Да нет… я в прошлой жизни Гомером был.
— Вот как интересно… Гомером… а документики где?
— Вот… свидетельство о реинкарнации, о рождении…
— А о смерти?
— А… не нужно.
— Да как не нужно, мил человек, русским по белому написано, свидетельство о вашей смерти… принесете, тогда и поговорим.
— Точно вам говорю, не нужно…
Смотрю на него, ишь, какой умный выискался, хочется послать его подальше, не посылается. В конце концов, конец смены, у меня уже крыша едет, дом стоит, еще забуду что…
Набираю номер, спорим, там уже разошлись все по домам, я один как дурак… почему как…
— Минь, ты, что ли?
— Я, что ли.
— А чего домой не идешь?
— А догадайся с трех раз.
— Ну-ну… до последнего клиента… без перерыва, без выходных, блин… чего у тебя?
— Слушай, если человек в прошлой жизни Гомером был, свидетельство о смерти нужно?
— Сдурел, что ли?
— Кто, я или он?
— Ты, кто ж еще-то… откуда в те времена свидетельство о смерти… на глиняной дощечке, блин…
Хлопаю себя по лбу, точно, это же надо такого дурака свалять…
— Ага… счас… выпишем гонорарчик вам… желаем… дальнейших творческих успехов…
— Да я уже этим как-то не очень…
— А зря… закатили бы новую Илиаду….
— Да что новую, войны не те пошли… Раньше вон, из-за одной Елены Прекрасной…
— И бабы не те пошли, — киваю.
Смеемся. Чувствую, как дрожат руки.
Конец смены…
Блин, русским по белому сказано, без приглашения не входить…нет, еще один не вышел, уже другой просачивается…
— З-здрассте.
— Привет и ты, коли не шутишь.
Заходит, бледный, перепуганный, гос-ди, кто там его до смерти напугал в коридоре…
— Я… это… я непризнанный гений.
— Оч приятно. У нас много таких.
— Я… понимаете, издаюсь за свой счет, но люди меня… не понимают.
— Ну конечно, истинного гения понять сложно.
Говорю, про себя думаю, свалишь ты или нет…
— Я… хотел бы получить гонорар за мои книги.
— Понимаю. Все мы этого хотим. Я вот тоже стихи свои издавал… тоже хотел за них гонорар…
— Да нет, вы не поняли… меня в будущем издавать будут, переиздавать… после моей смерти… прибыль только так пойдет…
Киваю, только тебе от этого не легче будет…
— Вот я и хотел бы… получить то, что мне причитается…
Фыркаю.
— Ну, мил человек, это кто угодно себя гением объявит… и признанным, и непризнанным. Поди-докажи… я вот тоже… со стихами своими…
— Да нет… вот…
Выкладывает из сумки книжицы, вот это другой разговор, понимаю… листаю красочные томики, смотрю предисловие, величайший творец всех времен и народов, и все такое…
Хочу позвонить в бухгалтерию, спохватываюсь в последнюю минуту:
— М-м-м… мил человек, а чего это ради в будущем бумажные книги издавать стали?
— Были, есть и будут.
— Ага, врите больше… мне сколько оттуда ни приносили, все электрошки…
— Говорю вам, точно бумажные…
Включаю телефон…
— Минь, ты что ли?
— Я, что ли.
— Минь, я стесняюсь спросить, ты когда домой пойдешь?
— Это не у меня надо спрашивать… у этих… прут и прут… ты мне вот что скажи, в будущем до какого года книги бумажные будут?
— Да до любого, пока люди будут.
— Точно?
— Не веришь, сам в каталогах посмотри…
Киваю. Верю. Нет сил уже что-то смотреть, дрожащей рукой выписываю гонорар, вот, блин, нехило заработал парниша…
— По одному заходить!
Я уже как жандарм… да будешь тут под конец смены как жандарм… Нет, все, что хотите, больше не принимаю…
— Мы вместе, вместе, — вваливается душистая дамочка, с ней прыщавый пацаненок, кто он ей, похоже, сынуля…
— Слушаю вас… прекрасная леди.
Пацаненок ржет.
— Вы понимаете, тут такое дело…
Понимаю, тут какое дело, на ногах не держусь, спать хочу, вот какое дело.
— …мой Лешенька стихи пишет…
Смотрю на Лешеньку, что-то не похож он на того, кто пишет стихи. Разве что матерные вроде… вроде… блин, даже вспомнить ничего не могу… вот что значит, конец смены…
— …нам бы гонорарчик получить…
Мысленно добавляю – и мне бы тоже.
— Может… представите что-нибудь… на суд публики?
Пацан снова ржет.
— Тут видите, какое дело… Лешенька мой не в этой реальности стихи пишет… а в параллельной… вот… можете почитать…
Смотрю на книжонку из параллельной реальности, читать ее надо с помощью зеркала, пишут они не по-людски…
Ну, моя прекрасная леди, этак каждый из нас может себе реальность найти… где стихи пишет… или еще там чего… эдак каждому Нобелевку дать надо… или еще чего…
— Так вы выпишите?
Блин, не понимает прекрасная леди… сидит, на стуле не умещается…
— Не положено.
— Да что значит не положено, жаловаться буду!
— Бога ради. Жалуйтесь.
В гневе хлопает дверью, уволакивает свое сокровище, на пороге парень показывает мне средний палец, так и хочется швырнуть в него чем-нибудь, и потяжелее.
Наша служба, блин… и опасна, и трудна…
Нет, хватит, домой, домой… Открываю первую попавшуюся книжонку, Мастер и Маргарита… сойдет… встряхиваю книжицу, оттуда вываливается черный автомобиль с грачом на переднем сиденье… Усаживаюсь в машину, киваю, домой, домой…
Машина взмывает к самой луне, несется над засыпающим городом.
Теперь надо дом выбрать… Призрак дома на холме… не то… Хижина дяди Тома… еще хуже… Дом, милый дом… вот это, пожалуй, сгодится…
2013 г.
А ведь и верно!
