Лабиринт выдохнул в его лицо холод и скользкий запах сырости, а потом, словно продолжая вдох, потянул в глубину. Тесей осторожно ступил на ступень. Сырой мох хлюпнул и прогнулся до самого камня; засочилась и потекла ручейком вниз вода. Шаг сделан.
За спиной безжизненные скалы Крита и горстка перепуганных парней и девушек – детей Эллады со связанными ступнями ног у отвесного камня, прикрывавшего вход в лабиринт. Девушки отползали под защиту камня и тихо всхлипывали там, поджав колени к самому подбородку. Один юноша отполз в сторону, и со страхом и ненавистью смотрел на него, руки и туника юноши были в грязи и крови.
«Они следующие», — подумал Тесей, — «пойдут прямо за мной, если я не сделаю, что должен».
Рукоятка короткого меча предательски заскользила в мокрой ладони.
Еще шаг в глубину, другой.
— Что ж, — сказал он вслух и звук собственного голоса придал ему уверенности, — говорят, ты страшен, но ты еще не Аид, а, значит, есть надежда!
Скоро камень отделил его от сочившегося из входа света, но, всё же, тьма не была полной. Скорее как ночь, когда небеса мрачнеют и не льют свет, но можно разглядеть собственные руки, поднеся их к лицу. Тесей ждал, пока из тьмы проявятся контуры бесконечных коридоров, наполненных холодом и смертью.
Шаг, снова шаг. Где-то капала вода, а скользкие твари разбегались под ногами. Они ждали своего часа.
В тишине стучало сердце. Громче, чем ему хотелось бы, но стук этот, частый и срывающийся, слышал лишь он. О нем не расскажут и не напишут, и великие войны грядущего не будут знать о его потных ладонях.
Свет. Сначала едва уловимый, а потом скользящий по стенам лабиринта, очерчивающий их грани, но, всё же, еле заметный, словно запах разложения от давно убитой, но еще годной в пищу дичи.
Он тут давно, холод уже въелся под кожу, а мокрые сандалии впились в ступни. Где-то здесь. Он где-то здесь!
Он сидел в углу большого зала, повернув к Тесею мощный затылок. Застыл словно мертвый, и Тесей было понадеялся…
— Громко. Те другие, до тебя были тише.
Голос словно из трубы вырывался из бычьей глотки и бурлил под сводами пещеры, освещенной десятком странных факелов. Те горели, Тесей видел их краем глаза, ровным пламенем без копоти и дыма.
— Я пришел убить тебя! – Тесей перехватил меч и уперся сандалиями в пыльный пол. Позади стена, сбоку стена, впереди мохнатые рога чудовища и холодные воды Стикс.
— Не слишком ты оригинален.
Чудовище разгибало спину. Оно и впрямь было огромным, а на бычьей голове горели маленькие красные глаза.
«Лучше бы сразу к Аиду».
Под бычьей шеей чудовище было одето в сверкающую под светом странных факелов серебристую тунику. Поверх болтались цепи, точнее то, что Тесей было принял за цепи.
— Пройди и не бойся меня. Я не убью тебя сейчас, — грохотало чудовище.
— Я не боюсь!
Сын Миноса захохотал и, нагнувшись, швырнул Тесею кусок шкуры.
— Присядь. Я не намерен драться сейчас. Возможно, позже ты получишь свой бой, но сейчас я не голоден.
Тесей неохотно сел, положив меч в ногах. Чудовище стояло спиной в одном броске от него, вот только совсем не было уверенности, что бросок этот станет удачным. Он осмотрелся.
Большой зал. Вероятно, центр лабиринта. Кроме странных факелов, стены украшали десятки рисунков. Один, самый крупный, завис над головой чудовища – гигантский полукруг и два небольших месяца под ним. Край полукруга был затерт, словно там клубился туман, а к его центру сползали извилистые темные линии.
Минотавр коснулся рукой края полукруга.
— Мой родной мир. Его название ничего не скажет тебе, герой, но поверь, он прекрасен и куда больше твоего. Ты когда-нибудь смотрел на небо?
Тесей облизнул пересохшие губы.
— Там живут боги.
Сын минуса фыркнул, словно услышал что-то смешное.
— Ты почти прав, дикарь. Твои боги пришли оттуда, но не только они.
Минотавр вздохнул и, опершись рукой о собственный рисунок, покачал тяжелой головой.
— Я не знаю что нужно твоим богам, но я тут случайно и, похоже, что надолго. Будь твой народ постарше веков на тридцать, я бы взял все, что нужно на ваших заводах и вернулся домой, но пока…
«Он говорит сам с собой», — решил Тесей.
Минотавр улыбнулся, насколько позволяла это бычья морда. Он был совсем близко, а сейчас стал еще ближе, наклонившись над человеком. Тесей ожидал острого запаха грязной шерсти и крови, но монстр не пах ничем. Только стены источали тонкий сладковатый запах – смесь меда и винного уксуса.
— Обычно я не говорю с едой, но, повторю, я не голоден. Вас там снова четырнадцать? – он вздохнул и развел руками, — у меня еще забитый доверху рефрижератор. А отпусти я вас, так вообще же никого не пошлют потом. Решат, что сдохло ваше чудовище или, что еще хуже, стало добрым.
— Ты мерзкая тварь, — сказал Тесей, — ты ешь людей.
— Ой, не тебе меня судить! – вдохнул полубык несколько раздраженно, — я же не человек. Ты ешь овец, и я не укоряю тебя этим. Перед тобой тут тоже был один моралист, так я его и есть не стал, закопал там, где ты сидишь сейчас.
Тесей невольно поежился. Земля под ним вдруг стала ледяной и неприветливой.
— В моем мире мы все хищники, а не всеядные, как ты, но что в этом зазорного. Я вот вижу отвратительной вашу привычку жевать траву.
— Я не жую траву.
Минотавр брезгливо отмахнулся.
Он стоял, уткнувшись большим лбом в стену, на которой неподвижно застыли странные яркие светлячки, пульсирующие своими мертвыми телами.
— Я ненавижу ваш мир! И ваших богов, которые уже скоро начнут освоение ресурсов, а значит, что и ваша жизнь станет совсем другой. Знаешь, каков мой мир? В нем зеленые горы, покрытые высоким мхом и глубокое синее небо. Не ваш жиденький перламутр, а настоящая синева, в которой ворочаются тяжелые белые облака. В нем изумрудные океаны, у которых нет дна, и только блуждающие острова плывут от горизонта к горизонту. Да ничего ты не знаешь! Ты не был там, и никогда не будешь, как и я.
— Ты говоришь про Олимп?
— Про место лучшее, чем Олимп.
Тесей улыбнулся.
— Скажи, эти факелы…
Минотавр сорвал один со стены.
— «Ариадна 4». Не лучшая модель, но…, — он опустил голову и удивленно уставился на короткий меч, торчавший там, где волосатая шея касалась края туники. Он смотрел как клинок выскальзывает из его плоти, оставляя синий след, и вновь погружается в нее, но уже ниже, разрывая одежду и искрящиеся цепи.
— Д… ка.., — вырвалось из его глотки и больше ничего. Слова забурлили синим ручейком из пасти. Он опустился на колени, уронив факел.
Тесей стоял над ним и не спешил вынимать меч.
— Нет никаких зеленых гор и островов. У чудовищ ничего нет, кроме шкуры и рогов.
Меч опустился вновь, но сын Миноса уже лежал на полу, царапая пальцами мокрый камень.
— Вас всех ждет одно. И тебя и богов и даже самого Аида.
Он сунул острие под мертвую морду в подтверждение своих слов и, сорвав со стены Ариадну четыре, повернулся к выходу. Проходя вдоль стены, он коснулся рукой туманного полукруга. Нет, не коснулся, просто положил на него ладонь, царапнув камень. Словно хотел сорвать со стены. Словно присвоил.
