Она всегда врывалась в ее дом шумным вихрем духов, перьев и ярких платьев. Иногда прямо на пороге раздевалась догола и летела в ванную, набирала воды, обволакивая паром весь первый этаж, и отмокала, шумно жалуясь на жизнь. Иногда заваливалась поздно вечером, дыша из-под шляпки перегаром, в одежде падала на кровать и, накрываясь пледом, дрыхла до полудня, не спрашивая чужого мнения.
А иногда (что было хуже всего), она начинала учить ее жизни. И, кажется, этот вариант «иногда» снова наступил. Такое случалось только по двум поводам: маму бросил очередной ухажер или на службе крупные неприятности. В этот раз Лиз подумала, что тут обе эти причины, да еще и женские дни.
- Сидишь тут одна, никуда не выходишь, все кресло вышаркала своей неподъемной задницей! Ты хоть знаешь, какой сегодня день? – мама попробовала открыть окно, наглухо заколоченное еще до смерти Ванса. Лиз, наблюдая за ее попытками с невозмутимостью все повидавшей женщины, решила предупредить, что оно не откроется.
- Вон, заколотила все окна, дурашка! – мама, встряхивая своими золотистыми локонами, незаметно ретировалась от окна и открыла дверь в кухню. – Когда ты поймешь, что нельзя все время сидеть одной дома? Нужно выходить в свет, видеться с людьми, выйти замуж…
- Я уже замужем, мама, - возмущенно возразила Лиз, начиная медленно терять терпение. Она указала на полку, где стоял парад их с Вансом супружеских фотографий: свадьба, медовый месяц, Ванс в новом мундире после повышения, их маленький, но собственный семейный домик. – Тридцать первое августа, если еще нужен ответ на первый вопрос.
Мама рухнула в кресло, издав пронзительный стон, и закрыла лицо руками. И так же быстро подскочила к дивану, обдавая льдисто-фруктовым запахом духов, и схватила ее за руки. Идеальные брови сложились в скорбный домик, а губы, накрашенные ярко-красной помадой, снова произносили эти слова:
- Он умер, Лиз. Умер, понимаешь? Восемь лет прошло, а? Или семь?
- Девять, - спокойно поправила ее Лиз, мягко высвобождая свои грубые рабочие ладони из ее ухоженных рук. – Я больше никого не полюблю, мам.
Она скривилась.
- Фе. Так я не говорю, что тебе нужно влюбляться. Просто выйди замуж.
- Ради чего? Денег? Они мне никогда не были нужны. Положения? Мне вполне хватает положения на диване, - усмехнулась Лиз.
Мама закатила глаза, вынула из крошечного клатча тонкую сигарету и закурила.
- Не кури здесь, - попросила Лиз. Мама со вздохом погасила сигарету о каблук.
- Хочешь, я возьму тебя в прошлое? – ее голос был тих и очень серьезен.
- Это запрещено. К тому же ты и так здесь нелегально.
- Ну и что? Я приму на себя всю ответственность.
- Ты? – скептически протянула Лиз. – Ответственность?..
- … ответственность? – взревела Лиз, затаскивая маму в укрытие. Робот-автомат затих, не видя движения, но стоило Лиз на секунду высунуть нос, как он снова начинал пальбу. Ее старая спина ныла, не выдерживая таких акробатических вывертов. Не пристало Лиз в ее шестьдесят семь отбивать судно от воздушных пиратов, скакать под пулями, словно восемнадцатилетняя вертихвостка и фехтовать. Особенно фехтовать. Ванс строго-настрого запретил ей пользоваться чем-то больше кухонного ножа, увидев знаменитую ловкость Лиз. Точнее, полное отсутствие этой самой ловкости в обращении с острыми и опасными предметами.
Но маме непременно захотелось утащить ее в круиз на воздушном судне, который ночью захватили пираты. И она не нашла ничего умнее, как тут же шумно объявить во всеуслышание, что она хроностраж и приказывает сию же минуту сдаться. На что капитан, огромный лысый детина, улыбнулся беззубой улыбкой и велел вышвырнуть ее за борт. И тут судьба Эммы Найтфолл-Фокс-Реджинальд непременно бы оборвалась, но вмешались самые что ни на есть законы физики, которые Эмма всегда презирала и называла неприличностями, которые порядной женщине не стоит произносить вслух.
Судно подскочило на воздушной яме, и по теории вероятностей именно то самое сочетание нарушения обтекания крыла, неуклюжести ее дочери, наличия в руке у пирата шпаги привело к тому, что Лиз упала, выбила шпагу, перехватила ее и тут же выронила, пригвоздив капитана к доскам палубы через ботинок. Пока капитан соображал, почему его ногу пронзила боль, Лиз утянула Эмму за нагромождение ящиков.
- И как нам теперь выбраться? – шипела Лиз на маму, которая была занята тем, что обеспокоенно ощупывала свою пострадавшую прическу.
- Хмм, переговоры?
- Да какие переговоры после того, как они пытались выбросить тебя за борт?
- Детонька, ты так волнуешься за свою мамочку! – взвизгнула Эмма, всерьез намериваясь зареветь от радости.
- Без тебя мне не вернуться обратно! – остановила ее Лиз.
Эмма моргнула и обиженно надула губы, приобретая необыкновенное сходство с обезьянкой.
- Зачем ты вообще вмешиваешься в мою жизнь? Я тебя не просила! Восемнадцать лет жила без тебя и…
Не успела Лиз выдать тщательно заготовленную тираду, как их не очень надежное укрытие разлетелось на тысячу щепок. Эмма завизжала, хватаясь за устройство на руке, а Лиз, кряхтя, приняла вертикальное положение и тут же оказалась нос к носу с молодым человеком, который решил помочь дамам. Тем временем пиратов почти победил элитный императорский отряд, вызванный по радио. Робот-автомат молчал, как и молчала Лиз. Растерянность сменилась тихой холодной яростью. Как она раньше не догадалась? Как повелась на байку про «исторический круиз»? Как не вспомнила?
- Ма-аам?
Эмма замерла за ее спиной, сосредоточенно выискивая пути отхода. Если бы ей сейчас предложили прогуляться по доске или признаться в том, что это тот самый круиз, на котором сорок семь лет назад ее дочь познакомилась с будущим мужем, то она бы выбрала первое.
- Мама? Это то, о чем я думаю?
- Тебе помочь, бабуль? – спросил Ванс, хватая ее за локоть.
- Она в порядке, - улыбнулась Эмма, поспешно оттаскивая дочь от него. – Лучше помогите той девочке.
Молодой офицер принялся исполнять приказ, вытаскивая из-под обломков Лиз восемнадцатилетнего возраста. Она отчаянно краснела, неловко шутила, чуть не отрезала от Ванса кусок, подавая ему его же саблю. Лиз старая наблюдала за этим со стороны, сгорая от стыда за себя молодую.
- Ты все еще злишься? - спросила Эмма, стараясь казаться виноватой.
- Да. И нет.
- Я просто хотела напомнить, что ты должна продолжать жить. Ванс бы не хотел, чтобы ты заперлась дома и жалела себя.
- Он хотел, чтобы я повидала мир.
- Это твой лишний день, да? – спросила Лиз. – День, когда я встретила своего будущего мужа?
Эмма кивнула, отводя глаза.
- Но почему именно этот день?
Мама взяла ее под руку и отвела в сторону взглянуть на прекрасный августовский закат.
- Я была замужем… постой… три, нет, четыре раза. Первым моим мужем был добрейшей души человек. Гарри Найтфолл был душкой. Ах, а какие вечеринки он устраивал! На одной из них (тогда еще подавали такие ма-аленькие бутерброды, а старуха Мэй Амарилл застукала своего мужа с молодой вертихвосткой) я познакомилась со своим вторым мужем, полковником Фоксом. Полковник был очаровательным грубияном. Мы с ним пару раз поссорились, - Эмма тряхнула головой, - а потом поняли, что жить друг без друга не можем. Но одна беда – он познакомил меня с Бенджи Реджинальдом. Бен, как и полагается хроностражу, свято чтил обед безбрачия, но передо мной не смог устоять. Да так не смог, что взял меня на службу. О, именно работа хроностража стала для меня отдушиной в этом жестоком мире.
- Ты так про любимую марку духов говоришь, - пробормотала Лиз.
- На чем я остановилась? – театрально вздохнула Эмма, пропуская слова дочери мимо ушей. – А, государственная служба. Охранять время не так уж и просто. Так что всем молодым специалистам иногда показывают день их смерти.
- Постой... – Лиз внимательно взглянула на маму. – Хочешь сказать, ты знаешь, когда умрешь?
- Да, - Эмма пожала плечами. – В этот день я выйду на свободу и умру. А вот и я! – она радостно указала на нижнюю палубу, где лежали погибшие, укрытые скатертями из ресторана. – Некрасиво лежу. Надо поправить себе прическу.
Она щебетала, как обычно, но Лиз чувствовала, что она всеми силами пытается казаться беззаботной.
- Я, как полагается, отдала тебя в приют сразу после рождения и считала дни, когда смогу увидеться с тобой. Обнять тебя. – она вздохнула. – А год назад твой отец предложил мне выбрать лишний день за закрытие дела «Джека Хронокрада». Я узнала, что погибну, так и не встретившись с тобой. Если же я не погибала (что возможно при некоторых хронорасчетах), то ты бы никогда не встретилась с Вансом.
Морщинистые глаза Лиз наполнились слезами.
- Поэтому я решила немного преступить закон и выкрадывала драгоценные секунды будущего, чтобы на пару часов в месяц видеть мою дочь. Айзек помогает мне, но скрывать это вечно не получилось. Завтра нас с твоим отцом арестуют за хронокражу.
Они помолчали, наблюдая за закатом и наслаждаясь последним осенним теплом. Лиз не знала, что сказать, а Эмма не хотела ничего слушать. Тридцатитрехлетняя мать и шестидесятисемилетняя дочь стояли рядышком, дожидаясь последних секунд отпущенного времени.
- Пойдем домой, мама. У меня еще остался чай, а в буфете наверняка завалялось печенье. К тому же о папе ты никогда не рассказывала. – Лиз улыбнулась, как улыбаются умудренные опытом старые женщины.
- Печенье вредно для фигуры, но… сегодня можно и покутить, - улыбнулась в ответ Эмма, как могут улыбаться только гордые за своего ребенка матери. – Пойдем домой.
А в полночь закончился август.
Похожие статьи:
Рассказы → Тахионный смотритель (конкурс "Лишние дни", работа №2)
Рассказы → 29 февраля (конкурс "Лишние дни", работа №3)
Рассказы → Несуществующий день лета (32 августа, конкурс "Лишние дни", работа №1)
Рассказы → Тридцать второе меолам (конкурс "Лишние дни", работа №4)
Рассказы → Междумирье ("Лишние дни", внеконкурс)
Плюс, конечно
