Инспектор разглядывал задержанного.Тот выглядел обыкновенно: худощавый, ловкий, черные волосы по моде до плеч. Человек, как человек, такие в толпе не выделяются. Судя по взгляду и рукам, совсем не испуган, вины за собой тоже не чувствует. Досадует чему-то разве что. Однако всего лишь пятнадцать минут назад кинулся на такого же обычного человека с воплем: "Не надо!" Да еще в популярном летнем кафе на глазах у целой толпы посетителей. Хорошо, они не растерялись: сначала девушка за соседним столиком подставила ногу, потом парни навалились. Ну а потом задержанный вел себя спокойно, даже почти не ругался. Предъявить ему нечего, но разобраться в ситуации желательно, уж больно странная она. Инспектор спросил:
— Итак, чем вы можете объяснить свое поведение?
Задержанный вздохнул, пожал плечами, покачал головой и ответил:
— Не сдержался я.
— Не сдержались? — недоверчиво переспросил инспектор. — Для современных людей не характерна несдержанность. Если есть психологические проблемы, берут компьютер, запускают тренинг и решают.
— Ну, не все, — возразил задержанный.
— Не все. Но вы запускаете тренинг время от времени, — заявил инспектор. Видел он тех, кто не пользуется психоаналитическим софтом — они либо угрюмые, либо дерганые. Задержанный явно не из таких.
— Пожалуй, придется рассказать все в подробностях, — подумав, решил задержанный.
— Я вас слушаю.
— Ну что ж. Я ученый, занимаюсь искусственным интеллектом. Мы стараемся максимально очеловечить искинов. Так с ними будет проще — и они нас поймут, и мы их. Человеческого опыта у искинов быть не может, особенно что касается эмоций и чувств.
— Это разные вещи? — удивился инспектор.
— Для психологов особой разницы нет, но для нас есть.
— И как же вы их… программируете?
— Просто копируем у живых людей. Технология отработана, накоплено уже довольно много материала. Но далеко не всё. Кое-какие чувства… просто не можем найти. Точнее — не можем найти носителей этих чувств. То есть, людей, которые их испытывают.
Инспектор так удивился, что аж привстал.
— Например, мы не можем найти ненависть, — спокойно продолжал задержанный
— Не можете?! Да я могу десяток носителей, прямо сейчас...
Задержанный печально покивал:
© — Вероятно среди тех, кто не пользуется тренингами. Потому что начнешь разбираться, а ненависти на самом деле нет. Есть жадность, смешанная со страхом. В определенных пропорциях. А той чистой ненависти, которая в стихах и романах, мы не нашли. Возможно, что на самом деле ее не было никогда. Или раньше была, а в наше время нет.
— Ничего себе, — поразился инспектор. — А любовь? Нашли?
— Легко. Наш шеф с себя скопировал. У него после омоложения страсть с женой разгорелась по-новому, он и поделился. На радостях. И другие тоже делились. Любовь в наше время не проблема. Положительных эмоций мы набрали легко, но с отрицательными сложнее. От них всегда старались избавиться, а сейчас, когда есть тренинги, это проще.
— А совесть? Много сейчас разговоров, что тренинги ее ликвидируют.
Задержанный понимающе усмехнулся:
— Совесть сама по себе не чувство и не эмоция. Но за угрызениями совести — то есть, за чувством вины — пришлось погоняться. Сейчас, если кто-то чувствует себя виноватым, тут же запускает психотренинг на ближайшем компьютере. Компьютер вину не ликвидирует… если вы сами не знаете. Я имею ввиду — на собственном опыте. Но компьютер помогает собраться и свою ошибку исправить. Или скомпенсировать хорошим делом, или принять свою вину и жить дальше с ней. В любом случае, после тренинга уже не то чувство вины, слабое. И пришлось нам ловить момент: гоняться за виноватыми, пока они не дотянулись до компьютеров.
— Ненависти в наше время нет, а любовь и совесть есть, — философски заметил инспектор. — Звучит оптимистично.
Задержанный согласился:
— Не ошиблись люди, когда доверили психоанализ компьютерам, и он теперь доступный кому угодно в любое время. Хотя без проблем не обходится. У нас проблема с этими искинами… Мы не только ненависть не можем найти. Еще ностальгию. Где ее только не искали. Эмигранты о родине не тоскуют, потому что легко могут смотаться туда на выходные. Старики о молодости тоже не очень, потому что омолаживаются. Все хорошее, что было раньше, можно найти и сейчас, а о плохом никто не печалится. По крайней мере искренне. Мы проверяли тех, кто заявляет про свою ностальгию в открытую.
— Врут? — предположил инспектор.
— Причем нередко самим себе, — кивнул задержанный. — А некоторые не столько тоскуют, сколько наслаждаются тоской, тоже не то. Мы уже согласны были записать даже слабенькую ностальгию — потом можно попробовать ее усилить. Все равно до сих пор не нашли. Уже начинали ностальгировать по временам, когда еще не было тренингов, но эту ностальгию не скопируешь без помех. Замкнутый круг: раз копируется, значит проблема решена и ностальгировать нет смысла. Да и понимаем умом, что без тренингов было хуже, не о чем тосковать. И вот сижу я, пью кофе и слышу, как через два столика кто-то говорит: "Был раньше такой журнал, "Мир фантастики" назывался". С тоской говорит, понимаете? А журнал до сих пор выходит, я сам читаю. Поворачиваюсь я резко, вижу того старика… он омоложенный, но я могу отличить. И сосед его уже рот открывает, чтобы сказать, что журнал до сих пор выходит. Я и бросился с криком. Такая история.
— Понятно, — протянул инспектор. — "Мир фантастики". А я тоже этот журнал любил читать. И… я тоже не знал, что он и сейчас есть!
Задержанный вытаращил глаза. Потом досадливо хлопнул себя ладонями по коленям. Вздохнул, покачал головой и спросил:
— А вы не подскажете, может кто-то еще не знает, что журнал есть и сейчас?
