Непримиримый борец тем временем деловито снял с вертела слегка обжаренную тушку.
— Хр-м… — С аппетитом начал вгрызаться крепкими зубами в наспех приготовленный шашлык. — Их надо кушать прямо с мелкими косточками. Хр-м, хр-м… Там костный мозг… Хр-м… Полезен для интеллектуальной деятельности… Хр-м...
Мы с Гектором сидели на тёплом камешке и наблюдали за этим завораживающим процессом. Была всё-таки в Карле какая-та притягательная сила — то ли брызжущая через край энергия, то ли располагающая непосредственность.
— Спрашивайте. Вы мне не мешаете… Хр-м… Хр-м... — И жалкие остатки обглоданного скелетика полетели в костёр.
— Каковы ваши цели, задачи? Есть готовый базис, платформа? — Я наконец взялся за привычное дело.
— Чего-о?
— Каковы ваши ближайшие планы. Какие перспективы оппозиционной деятельности? Чувствуете прессинг со стороны властей?
— Непрерывно… Поесть спокойно не дадут. Вы же ощущаете эту гнетущую атмосферу неведомого присутствия? И шага нельзя ступить без соглядатаев…
Карл демонстративно оглянулся. Мы сидели в неком подобии атриума, отгороженные от остальной свалки старыми строительными отходами: горой щебня и переломанными бетонными конструкциями. Кругом ни единой души, что даже было как-то странно, учитывая уплотнённую заселённость полигона.
— Слышите? — Оппозиционер замер, пытаясь уловить малейший шорох от неосторожных шпионов Верховного Правителя.
Я так же попытался приметить скрытых соглядатаев… Напрасно. Только поднявшийся ветерок мёл мелкую пыль.
— Приходится вот скрываться... Здесь… Вся моя жизнь, деятельность направлены на борьбу с режимом...
Стоит отдать должное, язык у Карла был подвешен что надо. Молол он им также ловко, как шутя разгрызал мозговые косточки.
— Но только одна мысль, что благодаря мне… Моей работе… Они не могут беспечно спать, есть, танцевать... Она наполняет меня уверенностью в своей окончательной победе…
— И всё-таки, можете поподробнее рассказать, благодаря чему вы рассчитываете на победу? Какие легальные методы борьбы остались? Профсоюз же в нынешних условиях ничем помочь не сможет. О какой забастовке может идти речь, если заводы и так не работают?
Карл с усмешкой посмотрел на меня, совсем как смотрят на глупых детей взрослые родители.
— Конечно же революция. Народ должен восстать. Вся эта бесспросветность, террор, ограничение свобод неминуемо приведёт к вспышке народного гнева, который девятым валом прокатится по всем этим Министерствам, Ведомствам и органам принуждения. И побегут они как крысы с корабля…
И чем больше я слушал речи революционера, тем более мне казалось, что куда-то ни туда ведёт этот оратор…
— И ничего, что я пока ещё скрываюсь, живу в подполье, питаюсь, как…
Он помолчал, наверное в уме прикидывая сколько тушек крыс недавно схомячил.
— Архиважное в нашей ситуации дело — запустить естественный ход вещей. То есть время. Власти выгодно, когда всё стоит замороженным. Процессы, конечно, идут — ничто не в силах остановить прогресс. Но закапсулировав планету в некий пузырь с нулевым вектором времени, Верховный получил отсрочку от неизбежного…
— И как это сделать?
— Только разъяснительная работа, агитация — вот два столпа для вызревания революционной ситуации…
— А как это поможет?
— Народ должен увидеть выход их этого временного тупика. А когда он поймёт, что есть куда двигаться, он пойдёт, буквально побежит в светлое завтра...
— Хм-м-м, побежит? А чего сейчас сидит ровно?
— Картинка окружающего мира не позволяет. Всё вокруг буквально кричит — Время, стоп! А должно кричать — Время, вперёд!
Я огляделся. Здесь, впрочем, как и везде, ничто не кричало нужного слогана из далёкого-далёкого прошлого, когда государственная пропаганда заставляла лететь неподатливое время. Но потом что-то изменилось. Ни так, конечно, буквально как здесь.
— А вы не боитесь, что сюда нагрянут жандармы? — Меня настораживала такая вот открытость проживания столь ярого борца с режимом.
— Да кто ж сюда по доброй воле сунется-то? Ха-ха! — в голос захохотал Карл.
Я удивлённо посмотрел на Гектора. Тот пожал плечами.
— Простите, я не понял, а что мешает полиции сюда нагрянуть?
— Так тут такая радиация… — Карл кивнул головой на обломки бетонных конструкций. — Это же остатки первого реактора, взорвавшегося на первом году заселения планеты… И сидите вы на куске фундамента.
Меня аж подбросило. Чёрт! Так это, оказывается, не Ярило грело камушек под задницей… Я вспомнил, что меня ждут срочные дела и быстро свернул интервью.
— Ты-то, что сразу не сказал про радиацию? — с упрёком обратился к Гектору, когда мы выбрались из радиоактивного атриума.
— Я и сам не знал. Это он с тобой разоткровенничался, а мне ничего не говорил. Стал бы я к нему заглядывать, зная про обломки реактора? Мне волосы на голове дороги как память. — Гектор осторожно подёргал свою шевелюру, проверяя насколько прочно там всё сидит.
Я же попытался прочувствовать — тлеет ли где-нибудь внутри тихий огонек ни с того ни с сего схлопоченной радиации. Вроде бы организм функционировал в привычном ритме — ни явного жара, ни чрезмерной потливости, ни тем более тошноты… Только вот голова слегка кружилась. Но это было нормально — я тут с первого дня в таком состоянии пребываю...
Расклад политической жизни мне был ясен — элита «развлекалась» на затянувшемся балу, их оппонент трескал крыс и готовил почву для восстания, народ же безмолвствовал и выживал. В общем, всё как и везде. Даже некоторые нюансы в виде остановки времени ничего кардинально нового не привнесли в политическую жизнь местной колонии.
— Какие у вас тут ЕЩЁ достопримечательности? — спросил я у Гектора.
— Ещё наши достопримечательности висят над головой и угрожают снести город с лица планеты, — собеседник печально кивнул на промышленного монстра в небесах.
— А туда, вообще, реально попасть? Посмотреть как да что...
— Раньше строго охранялось. Теперь же не знаю. Давно не был.
— Может, сходим, по нашему — по журналистки разнюхаем?
Гектор задумался.
— А что? Идём.
И мы двинули...
За те дни, что я провёл на мусорном полигоне, в городе ничего особо не изменилось — кругом запустение с унынием, и периодический страшный грохот с небес. Разве что стараниями «Благоустройства» прибавилось фальш-фасадов. Видимо, городу светило уже в ближайшее время перейти в разряд полностью нарисованных.
— Наш «танцпол», — усмехнулся Гектор, когда проходили мимо ничем не примечательного двухэтажного здания. По правую и левую стороны «танцпола» миражами колыхались нарисованные фасады. Видимо, Бог покуда был на стороне элиты. Хотя... Может, только пристреливался.
— Сможем зайти? — спросил я у провожатого. — Интересно, как там бомонд ваш зажигает...
— Запросто. — Пожал плечами Гектор. — У меня абонемент на все правительственные мероприятия.
И мы зашли...
Внутри невольно припомнилась двадцать восьмая строфа у Пушкина:
… Вошёл. Полна народу зала.
Музыка уж греметь устала;
Толпа мазуркой занята;
Кругом и шум и теснота...
Всё в точности как у классика — и полна, и греметь устала, и теснота... Только вот с мазуркой не задалось — толпа большей частью лежала или сидела прямо на полу. Ничего не делание возведённое в абсолют. Интересно, как бы местные реалии нашли отражение в стихах великого поэта?
Присутствующие на «балу» ныне ничем не отличались от пассажиров на Кносс — те же обвисшие и посеревшие одежды, усталость и налёт прогрессирующего сумасшествия на исхудавших лицах. Беспощадное время запросто стирало различия между элитой и простым народом...
— Подскажите, а когда будет вторая часть марлезонского балета? — Кто-то коснулся моего плеча невесомой рукой.
Позади стояла женщина в когда-то расфуфыренном наряде. Только вот лучшие времена того платья давно прошли, и теперь оно висело бесформенным мешком на исхудавшем теле. Была ли его хозяйка привлекательна? Сложно сказать — дорогой макияж давно стёрся, кожа на щеках обвисла, от дизайнерской прически осталось что-то похожее на гнездо аиста да ещё этот знакомый отблеск безумия в глазах. Дежа вю... Тьфу-тьфу...
Внезапно с поразительной ясностью осознал, что на этой планете я уподобился белке в колесе — не могу никак выбраться из бесконечного круга. Время здесь и вправду замерло...
— Подскажите, а когда будет вторая часть...
Я подхватил Гектора под руку и ретировался подальше от «поехавшей» любительницы марлезонского балета. Оставалось только пожелать ей наконец-то утанцеваться всласть — времени у неё на это баловство немеряно.
— Ага, вон во фраке, лысый, сидя спит на паркете у окна — это сам префект, — мой коллега начал заочно знакомить с лучшими людьми города. — Дама в одной туфле, что удобно устроилась на подоконнике, наш главный финансист. А там...
Но Гектор не успел рассказать, кто «там», как неожиданно всё пришло в страшное движение — люди без видимой причины повскакали с мест и дружно кинулись в дальнюю часть залы. И там образовалась приличная такая куча-мала с собственной внутренней жизнью — непрерывно пихающаяся, иногда лягающаяся и покрикивающая. Этакая простая амёба, с шевелящимися псевдоподиями, эндоплазмой и ядром-префектом.
— А где сам Верховный?
— В траурной резиденции. Скорбит.
— А-а-а. Ясно. — И предложил Гектору, — Пойдём, глянем, что там толпа возбудилась.
— Не стоит. Забыл побоище на свалке? А здесь будет даже хуже — это хавчик принесли...
И я уже совсем иным взглядом посмотрел на высшее общество, ставшее единым питающимся организмом...
— Да-а, уж. Хемотаксис в чистом виде.
— Ничего удивительного, — поддакнул Гектор. — Посиди здесь безвылазно полгода, и сам превратишься в протея.
Мешать приёму пищи, интервьюируя попавших в ловушку танцпола, благоразумно не стал — шишек и ссадин, мне хватило на пятилетку вперёд. И мы ретировались с бала под громкое чавканье, ругань и склоки бомонда...
Ограда вокруг завода местами покосилась, кое-где упала или уронили, предоставляя прекрасный проход на территорию. И мы приняли приглашение.
— Там заводоуправление. — Гектор рукой указал на высокое полностью застеклённое здание. — А там диспетчерская.
Первым делом мы попытались попасть в Управление. Но все двери оказались накрепко закрыты. И ни души кругом.
— По-моему, в диспетчерской кто-то есть. — Гектор кивнул на высокую башню, по виду напоминавшую командно-диспетчерский пункт космопорта.
Лифт, к большому моему разочарованию, не работал. А закручивающиеся спиралью вверх тысячи ступенек откровенно пугали.
— Может, он банально слезть не может? — с сомнением глядя на лестницу в небеса, предположил я.
— Не пройдя этот путь, никогда не узнаем.
— Что ж, не остаётся ничего другого, как пройти...
И это было ещё то испытание. Мне теперь долго будут сниться бесконечные ступеньки. Правда, на полпути полегчало от осознания, что возвращаться теперь с каждым шагом становится дальше, чем продолжать карабкаться наверх...
— Вы кто здесь такие? — Встретили нас совсем не гостеприимно. Не смотря на пролитые реки пота и титанические усилия на подъём.
Местный диспетчер своим видом напоминал скорее покрытого мхом лесовика, чем рабочего высшего разряда. Длинные пряди волос, борода, усы и быстрые цепкие глаза мечущиеся среди этих зарослей.
— Репортёры, — попытался успокоить подозрительного индивида Гектор.
— Репортёры? С чего бы это? — оставался при своём подозрении мужик-лесовик.
— Я с Земли. Прилетел ознакомиться с бытом, нравами, историей... — привёл я, казалось бы, железобетонные основания нашего здесь появления, — А Гектор, ваш местный репортёр, показывает мне достопримечательности. Говорит, вид у вас сверху на город поразительный...
— А-а-а, вид-то, да-а-а, — немного успокоился хозяин диспетчерской вышки.
— Может покажите что здесь и как... — попросил я.
— Так остановлено же всё давно. Жду вот, когда опять понадобится моя работа.
В самой диспетчерской перед панорамным окном на парящие цеха большую часть пространства занимал огромный пульт с потухшими экранами, многочисленными тумблерами, кнопками, рычагами. Слабо светился лишь экран энергетика. Правда всё давно покрылось слоем пыли и паутиной. Но кресло, на котором сидел мужик, оставалось сравнительно чистеньким. Стены вокруг покрывал малохудожественный орнамент из перечёркнутых группами по семь чёрточек. Видимо, диспетчер скрупулёзно вёл табель рабочего времени.
— Вас как величать? — привычно начал интервьюировать я.
— Кербером кличут.
— Вы здесь с того самого дня?
— Да. Как время остановилось, была моя смена. Так и идёт. Как думаете, мне заплатят сверхурочные?
— Это вряд ли. С юридической точки зрения, вы полгода работаете пока только один единственный день.
— Вот же... — расстроился мужик.
— А это что? — кивнул я на огромный торчащий из пола рычаг с табличкой «Не включать. Идут работы».
— Главный рубильник. На время профилактики обесточиваем производственные процессы.
— Вы в курсе, что отдельные элементы фабрики уже падают на город?
— Аккумуляторный водоём мелеет, и для экономии напряжение по очереди снимается с некоторых производственных мощностей. Падают пока наименее ценные. Ничего критического, — «успокоил» Кербер. — На пару месяцев запаса воды ещё хватает...
— А потом? — заинтересовался Гектор.
— Что потом?
— Что будет, когда водоём обмелеет?
— Фабрика по старинке будет на поверхности планеты...
— А город?
— А города не будет, — как-то легкомысленно поставил крест на мегаполисе Кербер.
Мы переглянулись с Гектором. Вот же...
— А нельзя ли что-нибудь починить, заменить на новые? — спросил я.
— Нельзя, — отрезал Кербер, — Кто ж против воли Верховного пойдёт? Да и где кого искать? Ремонтники разбежались давно.
Ситуация складывалась аховая. И безвыходная. Я посмотрел на панораму города в окне. С такой высоты строгая геометрия улиц образовывала лучистую фигуру, напоминающую восходящее из-за горизонта Солнце. Возможно, первыми переселенцами, разработавшими план города, это и предусматривалось.
— А может нам запустить завод? Это же такие «часы», что отовсюду будет видно... — предложил я.
— Ошалел? — искренне удивился Кербер, — В указе же чётко сказано — время остановилось такого то дня, такого то часа... Как же мы фабрику запустим?
Гектор с укором посмотрел на меня. Я поднял руки — мол, совсем не претендую на ваше остановившееся время.
— Может, чайку? Только что вскипел, — радушно предложил хозяин диспетчерской.
— Давайте, попьём, — одновременно огласились мы с Гектором. Всё-таки нас ещё ожидал долгий путь на землю.
Кербер поставил перед нами два стакана в металлических подстаканниках, сходил за чайником. И когда возвращался неожиданно запнулся о жгут проводов, свернувшийся на полу. Чуть не упал, и сохраняя равновесие, неожиданно уронил кипящий чайник прямо на меня! Ошпаренный я попытался отскочить и спиной налетел на рычаг «Не включай...». Тот как-то уж слишком легко поддался и перещёлкнулся в новое положение.
— Это что за... — расширенные от ужаса глаза Кербера смотрели на меня. Выйдя из ступора, он бросился к рычагу и попытался вернуть в прежнее положение. Но, видимо, я спиной слегка помял железяку, и та намертво заклинилась.
Пол неприятно задрожал... Диспетчерский пульт, мгновение назад ещё мёртвый, ожил огоньками и осветившимися мониторами. Мы дружно бросились к окну...
В небе происходило что-то невероятное — огромные бункеры начали перемещаться вверх-вниз, конвейеры побежали по направляющим, неся на себе руду и кое-где пустою породу... Искусственный интеллект тасовал имеющиеся мощности, перекрывая выбывших из строя. Фабрика работала!
Когда мы вышли на улицу, до того пустые улицы наполнились людьми, и все стояли задрав головы, наблюдая за огромными небесными «часами»...
— От редакции подарок. — Гектор протянул мне тяжеленную подшивку бумажных газет. — Тиражи за пять лет.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил я коллегу, уже прикидывая, куда бы незаметно выкинуть эту, сравнимую с весом пудовой гири, брошюру.
После случайного запуска фабрики в город начала возвращаться жизнь. И первыми от морока безвременья освободились простые работяги — дневная смена следующим же утром вышла на работу. Верховный, видимо, тоже заметил движение в небесах, и чтобы не портить своё реноме всемогущего правителя, задним числом выпустил эдикт о снятии с времени запрета на истечение.
Космопорт, где мы прощались с Гектором, наконец-то заполнился новыми людьми, а измаявшиеся пассажиры на Кносс благополучно убыли по назначению. И даже на лесах вокруг незаконченного фасада появились строители с вёдрами и мастерками.
— Пассажир, приобретший билет до Земли, пройдите на посадку. Пассажир...
Я приобнял Гектора и пошагал по бетону космопорта к ожидавшему меня кораблю...
