Восход фиолетового солнца

Воспоминания о звёздах. Бесконечные сияющие точки в бескрайнем ночном небе. Почему моя память снова и снова возвращается к ним? Может быть, это просто засевшая занозой в сознании яркая мечта детства? Или это какой-то очень важный момент, подсказка, которая должна объяснить, почему мой путь привёл меня именно туда, где я сейчас нахожусь, и куда он повернёт дальше? – Как знать…

***

Гигантский транспортник галактического класса начинал маневрировать перед приземлением. Компенсаторов гравитации тут не было  – правильно, это же военный корабль, а не круизный лайнер – поэтому трясло и грузило нас очень сильно.  Лёня, жалостно скрючившись, блевал в углу прямо на стальной пол. Лёня – это мой видеооператор. Молодой, зелёный парень, он ещё не привык к постоянным перелётам, как мы говорим на фирме:«не устаканился». Конечно, он совсем не простой оператор, и не случайный человек в нашем деле. Гений! – Наши «охотники за головами» нашли его ещё в восьмом классе, когда он свои видео-блоги вёл, долго его вели, обрабатывали. Такие виртуозные спецы сейчас в Новостях на вес золота. А как он прошёл подготовку, так начал летать по репортажам вместе со мной. Кажется, что было это совсем недавно, а по факту – мы с ним уже год вместе отработали.

– Ну что, проблевался, юноша? – подбодрил я Леонида своим традиционным вопросом, когда тот измождённо плюхнулся в соседнее кресло и пристегнулся фиксирующими ремнями.

– Дядя Стас…, – (это он меня так называет: «Дядя»! Хотя мне ещё и сорока нет.) – Дядя Стас! Вот скажи, что опять за мандула творится? Послали нас, телевизионщиков, на транспортном корабле.На нём только чугун возить! Хотя есть ведь у них, есть обычные человеческие лайнеры – хрена вам! И опять же, нет, чтобы просто взять, сделать гиперпереход к планете и приземлиться! Мы уже сутки в какие-то кошки-мышки играем! Зачем, подлетая к системе назначения, надо непременно совершать эти бессмысленные скачки во все стороны, тупые снижения, взлёты над какими-то гигантскими булыжниками…? – спросил он, скорее чисто риторически.

– Ну, ты же понимаешь, мы на самой окраине. Тут действует пресловутый Девятый протокол, обязательный для «нестабильных планет Внешнего кольца» –и его пока никто не отменял, – пояснил я занудным тоном учителя.

– Вот именно! Вот это, дядя Стас, и бесит! Тупая, твердолобая бюрократия. Вояки! Написано – выполняем. А что написано? Какой в этом смысл? Перед кем тут следы запутываем? Перед местными червями, у которых, говорят, даже головного мозга найти не могут? Приказа «думать!» как всегда в армию не поступало. Всё у нас вот так – через одно место, не по уму! – продолжал горячиться он. 

– Так, Лёня, за это нам и деньги такие платятся, – мудро подытожил я его протестный выпад. Молодой оператор получал очень неплохо за каждую минуту репортажа. Неплохо, даже по меркам крупного руководителя какого-нибудь земного предприятия.Сколько же получал я – даже ему самому лучше было не знать, для его же душевного спокойствия. Видимо, появление моей говорящей рожи в важнейших новостных репортажах оказывало какое-то поистине магическое воздействие на население Содружества, раз за это столько платили. Пока платили. Но долго ли это ещё будет продолжаться? Я закрыл глаза и расслабился. Сквозь накатывающий сон опять послышались Лёнькины причитания:

– Вот тебе, конечно, хорошо, в любом месте закрыл глаза и спишь: хоть посадка, хоть взлёт. А я так… в этот момент корабль внезапно швырнуло вверх, метров на сто, а потом он начал падать с диким ускорением – это были последние манёвры перед приземлением. Лёню снова выворачивало, на этот раз он стоял на коленях на полу, держась за подлокотник своего кресла.

Наш корабль садился на Мальту-9…  В этом месте повествования я по всем правилам должен бы был начать сыпать эпитетами про открывающиеся внизу захватывающие виды на голубые моря, желтые пятна пустынь, ниточки рек, небо, сияющее каким-то там особенным цветом. Сразу честно скажу: не знаю. Попросту лень было подойти к иллюминатору, который находился на противоположной стороне того гигантского передвижного ангара для танков, где мы сидели. Да и какой смысл? Сказать откровенно, только первые десять-пятнадцать планет кажутся интересными и разными, а дальше – все они становятся для тебя на одно лицо. И в голове от очередного тысяча – какого-то там мира остается лишь невнятное месиво из вездесущего песка, камней, чахлых, с трудом приживающихся кустиков, и типовых бело-голубых модулей персонала: МП-13, МП-123, и иже с ними. А эти полосатые коробки, как вы понимаете, выглядят одинаково в антураже любой планеты и любой галактики.

Даже не заглядывая в иллюминатор, я знал: под нами очередная желтовато-бурая срань, малопригодная для жизни. В лучшем случае – там будет не очень холодно, и можно будет дышать без вреда для здоровья.

И надо сказать, я не сильно ошибался. Дышать было можно. Но зато по прилёту нас накрыла такая сильная песчаная буря, что на пути к зданию космодрома все мы изрядно нажрались местным песком.

***

На базе первым нас встретил сам полковник Ролдовский. Это был высокий поджарый военный в зелёной офицерской форме, наподобие десантной. Его светло-серые, словно выцветшие глаза, были постоянно на выкате. Они придавали лицу такое выражение, словно он вот-вот закричит: «Да вы что, охренели все тут!?» Но полковник не кричал. Напротив, при встрече он довольно тихо поздоровался, пожал нам руки и повёл в свой кабинет. Войдя в приёмную первым, Ролдовский вдруг заметил папки, рассыпанные на одном из столов, всплеснул руками и сердито крикнул куда-то вглубь помещения: «Вера! Ну как же так!?  Я же говорил: в понедельник будут телевизионщики, надо подготовиться. А у тебя тут…Ээээх!» - он присел на корточки и поспешно принялся запихивать папки в тумбочку. Весь его вид выражал неловкость перед «гостями».

– Вы уж простите за беспорядок, у нас тут сессия началась сегодня, все бегают… Вера! Да где ты вообще?!

– Виктор Сергеевич! Так Вы же сами послали меня вниз машину снаряжать! Не могу же я и тут и там одновременно, – в комнате показалась невысокая темноволосая девушка с погонами младшего лейтенанта. Поверх зелёной рубашки у неё был одет форменный свитер на молнии: в помещениях базы было отнюдь не жарко.

Это – Вера Эдуардовна. Она у нас ответственная за обучение, декан, можно сказать! – улыбаясь, представил её Ролдовский.

– Обучение? – удивился я.

– Да, у нас тут функционирует полноценный учебный центр, – чуть ли не с отеческой гордостью сказал полковник. – Девочки могут получить здесь официальное профильное образование. – Ролдовский осёкся. – В смысле, бойцы могут получить…

– Да чего уж там, у нас почти весь личный состав – девчонки, – рассмеялась Вера Эдуардовна.

Теперь она стояла рядом, и я хорошо разглядел эмблему на её шевроне: на фоне распахнутой книги был изображен двуглавый орёл, который держал в одной своей лапе вилы, а в другой – топор.

Ролдовский перехватил мой взгляд: – это эмблема учебного подразделения Войск зачистки, – пояснил он. Тут добавлена книга. У всех остальных – просто орёл с вилами и топором – символ нашего рода войск. Да пойдёмте же в мой кабинет! – вдруг засуетился он, – чайник уже закипел. Вы что предпочитаете: чай или кофе? – спрашивал полковник, вынимая из шкафа коробки с печеньем и мармеладом.

… Да. Речь шла о войсках зачистки.  Я забыл рассказать о главном – о цели этой нашей командировки. Дело в том, что близилась круглая дата: десять лет с того дня, как Президент подписал указ о формировании нового рода войск: войск зачистки. На них была возложена задача подготовки вновь открываемых планет Внешнего кольца к прибытию гражданских специалистов и заселению людьми. По случаю этого юбилея в Содружестве планировался целый ряд пафосных событий, в том числе в планы заложили и духоподъёмный репортаж, предназначенный для показа в новостях на центральных правительственных каналах. Рассказ о тяжелом повседневном труде войск зачистки, об их нелёгких задачах, о профессионализме, ну, и всякая такая шняга. Само собой, не мог обойтись такой репортаж без живого журналистского сюжета, так сказать, с передового края работы. А Мальта-9 была именно таким передовым краем – передовее некуда! Сам факт её существования был рассекречен чуть ли не за неделю до нашего прибытия. Почти автоматически эта задача досталась мне, как одному из ведущих журналистов-межпланетников. Короче, нам с Лёнькой оставалось лишь смириться под жестокой дланью судьбы и собирать чемоданы. 

Мы пили чай и уминали печенье в кабинете начальника гарнизона. Как это и бывает обычно, за таким вот расслабленным дружеским чаепитием, я узнавал с виду второстепенные, но на деле – важнейшие в моём деле детали. Узнал, к примеру, что в Зачистке на пенсию выходят чуть ли не в тридцать лет, и что пенсия эта – поистине космическая. Узнал, что у многих девушек, служивших в гарнизоне, на Земле остались маленькие дети. Но улетев за тысячи световых лет, почти на десятилетие, матери надеялись дать ребёнку больше, чем если бы они оставались на Земле – без работы и достойных средств к существованию. Узнал, что чуть ли не половина молоденьких девчонок ночью спят в обнимку с большими пушистыми мишками, которых одна местная художница приспособилась делать из списанных чехлов от лётных кресел…

***

После того, как отсняли материал с построения, Ролдовский пошёл за комендантом жилых помещений, и застрял там – очевидно, чтобы навести окончательный марафет. А мы с Лёней остались стоять в коридоре и получили возможность изучать наглядную агитацию заодно с учебными стендами. Надо отдать должное руководству воинской части: вокруг не было ни одного неиспользованного квадратного метра стены, на котором бы не висел какой-нибудь стенд или плакат!

«Веерный плазменный излучатель “Скорпион-Д” – твой надёжный друг и соратник!» – гласила надпись на стенде перед нами.  И рядом: «Ионно-вакуумная ручная граната избирательного действия – “Умница”. 1)Устройство взвода; 2)Чека-кольцо; 3)Боевой поражающий отсек, совмещённый с дезинфектором.»

Потом, от нечего делать, я принялся читать стенд под названием: «Спаси жизнь – сделай все необходимые прививки перед контактом с внешней средой!» 

– «… а попадание бактерии Пельцмана на кожу  может вызывать у инфицированного сильные галлюцинации, а так же спорадические внутренние кровоизлияния и ва», – дочитал я до конца колонку текста и обнаружил, что на этом «ва» всё и заканчивалось – приключения бактерии Пельцмана драматически обрывались. Продолжения я нигде не нашёл, даже на соседних стендах.

– Видимо, даже сами создатели этих стендов не особо удосуживаются их читать, – с тоской подумал я. Да и желания выходить наружу у меня как-то сразу поубавилось.

Мимо нас с Лёнькой то и дело проходили небольшими группами отряды «бойцов» женского пола – все они были как на подбор: невысокие, стройные, с миловидными личиками. Они с улыбками оглядывались на нас.

– Вон видишь, девчонки все оглядываются на меня: вот что значит талантливый тележурналист! Надо будет сегодня к вечеру с кем-нибудь замутить! Может даже вон с теми тремя, у окна, в пятнистых штанишках! А? – небрежно бросил я в сторону Леонида.

– Они же молоденькие. Вряд ли их интересуют такие древние старики. В то же время, лично мне уже четверо улыбнулись! Кажется, я уже знаю, чем займусь сегодня вечером – безразличным тоном процедил Лёня сквозь зубы, не переставая вращать своей лохматой головой.

– Слушай, я одного только не пойму: откуда столько маленьких взяли? Тут никого нет выше метра – шестидесяти! Не, ну прям как специально отсеивали! – удивлялся я.

– На грави-топливе небось экономили! Мелких дешевле сюда забрасывать! – всё тем же отстраненным тоном пошутил Леонид.

***

Первый сюжет с построением отряда на местности отсняли довольно быстро. Всё действие разворачивалось на фоне какого-то довольно унылого жёлтого холма. Бархан номер семнадцать – так его называли местные. На нас нацепили пояса с карабинами, дали каски со светильниками и сказали, что во время операции мы будем идти сзади, за отрядом – главное не высовываться и никуда не лезть! В целом эта боевая операция – будет для нас  довольно безопасным предприятием.

Вслед за отрядом мы спустились по верёвке в недра холма. Помню пещерку с гладкими ровными стенами, озаряемую холодными всполохами наших головных фонарей. Минут пять мы петляли по довольно просторному тоннелю вслед за армейскими. И вот, наконец, командир отряда даёт нам сигнал затаиться. Мы прибыли на позицию. Перед нами небольшой полукруглый проход, примерно в метр высотой, который, похоже, вёл в какое-то помещение.

Командир ждала. Примерно через минуту из прохода выглянула маленькая мордочка с чёрными бусинками глаз. А потом вслед на ней появилось и всё тельце – где-то с метр ростом, по форме больше похожее на тушку кальмара. У него не было ног – оно передвигалось за счёт нижней части мантии, которая в месте соприкосновения с землёй волнообразно колебалась. Вместо ручек у существа были восемь щупалец с присосками. Щупальца эти росли из верхней части тела. Существо пугливо оглядело нас и, пискливо проверещав что-то невнятное, юркнуло обратно в проём.

– Кажется, набрели на очередное гнездо октомаров, – пояснила сопровождавшая нас во время операции девушка-сержант.– Протяжённость тоннелей внутри одного бархана может достигать десятков, даже сотен километров. И их исследуют специальные автоматические разведывательные дроны – «шарики», как мы их называем. Шарики дают сигнал в случае обнаружения биологической активности, и тогда уж посылают отряд.

– И что будет дальше? – спросил я. Но ответа ждать не пришлось.

Неожиданно из проёма вышло десятка два бледных кальмароподобных существ. Они закрыли своими телами проход во внутреннее помещение и молча замерли. Маленькие тёмные глазки уставились на нас.

– Так и есть, Гнездо! – выдохнула женщина-сержант.

В следующую секунду командир дала беззвучную отмашку, и в руках бойцов ритмично заработали плазменные излучатели. Они точно отрабатывали по маленьким белым телам, разрывая их на мелкие куски, забрызгивая всё вокруг синеватой кровью. На место погибших защитников прохода изнутри выбегали новые, которые так же молча и непреклонно занимали свои позиции, и так же с шипением разлетались на ошмётки. Я в оцепенении глядел, как сменяется очередная волна октомаров, как гора изорванных тел образует уже изрядный холм, и мне стало не по себе.  Лёня вопросительно посмотрел на меня. Он словно спрашивал: «Снимать это?!» – я утвердительно кивнул. Скорее всего, эти ужасные кадры потом изымут и засекретят. Из подземных съёмок оставят разве что передвижение отряда по тоннелю. Но пока – да. Пусть всё снимает…

Постепенно поток октомаров иссяк. Проход в помещение, открывавшийся за горкой дымящихся ошмётков, оставшихся от его защитников, теперь был свободен. Командир даёт очередную отмашку. И вот внутрь отверстия полетели ионно-вакуумные гранаты. Сержант показала нам жестами, что сейчас лучше заткнуть пальцами уши и закрыть глаза. Мы быстро последовали её совету.

Мощный взрыв сотряс всю пещеру: сквозь закрытые веки пробилось сияние,  а в нос пахнула тягучая волна тёплого воздуха. Явственно запахло жареным. Дышать стало нечем.

Ещё одна отмашка, и в пещеру сквозь узкий проход врывается передовой отряд. Они добивают с помощью вакуумных излучателей тех, кто ещё каким-то чудом остался в живых. Постепенно шипение выстрелов стихает, и сержант говорит нам, что наиболее опасная часть операции уже позади.

Мы заходим внутрь вместе с последними бойцами. Помещение круглое, и из него в радиальных направлениях идут ещё шесть коридоров. Надо ли говорить, что все стены и куполообразный потолок зала буквально залиты синей кровью. Тут и там со стен и с потолка свисают ещё теплые куски белёсой плоти. А пол просто устлан ими. Поначалу я пытаюсь переступать через трупы, потом бросаю это бесполезное занятие и смиряюсь с тем, что мои сапоги оказываются по щиколотку испачканными в синей крови.

Между тем, девушки моментально разделяются на шесть отрядов, каждый из которых бежит в свой коридор. Слышатся бесчисленные выстрелы плазменных автоматов. Пара минут – и они тоже стихают. Наша провожатая жестом показывает, что мы можем проследовать за ними. Мы заходим в первый же коридор, который вскоре приводит нас  в небольшой овальный зал. В дальнем его углу сгрудились друг к дружке совсем маленькие октомары, ростом не более полуметра. Числом их – две-три сотни, и у всех прострелены, а то и отстрелены верхние головные части.

Девушка с погонами старшего сержанта привлекает наше внимание:

– видите этот отнорок в конце зала? Он ведёт в помещение яйцекладки. Постойте. Пока сюда нельзя! Опасно! – она снимает с пояса гранату, взводит её, выдёргивает чеку. Граната, излучая ярко-красное сияние, бесшумно летит в проём. Нас опять обдаёт горячим воздухом.

Мы, в сопровождении наших камер, входим в невысокое помещение. В нём на полу десятками рядов были отложены зеленоватые яйца. Теперь все они разорваны и поломаны: осколки скорлупок скрипят под нашими сапогами, а их содержимое растеклось грязными лужами по полу. Прямо поверх разбитых яиц лежит надорванное тело мёртвого октомара, который в последнем объятии распростёр свои щупальца, видимо, безуспешно пытаясь защитить их от взрыва гранаты.

Сальные волосы девушки-сержанта схвачены чёрной резинкой в тонкий мышиный «хвостик». Плазменный автомат наперевес. Она улыбается:

– Скажите, а нас покажут в выпуске новостей? – игриво спрашивает она меня, подойдя совсем близко, и… кажется, словно невзначай, задевает своей массивной грудью мой локоть. Я замираю в какой-то необъяснимой брезгливости к этому существу. Теперь для меня это – совсем не женщина, но в то же время и не мужчина. Агрессивное, смутно опасное непойми-что! Объяснить это чувство разумно я не могу, но моё подсознание буквально бурлит от накатившего отвращения…

Обратно к транспортнику мы идём с Лёнькой молча, стараясь не глядеть друг другу в глаза. Слышу, как он, пнув сапогом какой-то камень, прошептал, почти про себя: «Вот  ведь, дерьмо! Дерьмо!!!»

***

Но профессионал остаётся профессионалом при любом раскладе, и даже при самом отвратительном настроении. И вот уже вечером я отсматриваю наработанный материал, начерно собранный в некий предварительный ролик. Вроде бы всё пока в порядке: бодренько, позитивно, державно!

… – Я заметил, что боевые задачи и вспомогательные работы у Вас в гарнизоне в основном выполняют девушки. С чем это связано? И скажите, насколько приспособлены женщины для несения такой, прямо скажем, нелёгкой службы? – это я спрашиваю. Интонация – идеальная, эдакая слегка игривая, кадр – тоже… если не считать слегка растрёпанной чёлки. Но это можно списать на сильный ветер. Так, дальше.

Ролдовский: –  Опыт показал, что девушки справляются с боевой задачей ничуть не хуже, а зачастую, даже лучше парней: они более аккуратны, точны, трудолюбивы. По физподготовке наш гарнизон занял на прошлой неделе третье место в общеармейском зачёте – а это прекрасный показатель,… – теперь в кадре общий план спортзала, перекладина, девушка в пятнистой куртке подтягивается, довольно быстро. Раз, два… и достаточно.

– Большое внимание мы уделяем воспитанию, духовной работе внутри коллектива. Здесь, вдали от Дома – это особо важно. Значимость такой работы трудно переоценить. – у Ролдовского мощный, поставленный командирский голос, натренированный на многочисленных построениях и планёрках. Но говорит он без напряга: привычно, даже будто бы слегка устало:

– В начале этого года, по инициативе личного состава, была открыта наша собственная домовая церковь, – продолжает полковник. –  Службы и духовное окормление бойцов проводит отец Василий,–  тут в кадре появляется подсвечник и краешек алтаря. Алтарь резной, золочёный, со свежими маслянистыми иконами. Тонкий сиплый голос за кадром поёт «Господи, помилуй!», а у подсвечника стоит девушка в платочке. Она зажигает и ставит свечку, крестится. В её больших задумчивых глазах отражаются огоньки свечек, и читается какое-то неземное умиротворение. «Какая красотулька получилась!» – отмечаю я.   «Духовность» на этот раз просто на пятёрку заделали! Так, мотаем дальше…

– Вот здесь, в пустыне, только что, роботы-разведчики обнаружили опасную биологическую активность, – говорю я тревожным голосом, и показываю рукой в сторону бархана. – Наша съёмочная бригада прибыла к месту операции вместе с передовым отрядом зачистки под руководством капитана Анастасии Кравченко, – дикий ветер забивает микрофон, мешая разобрать слова. Вдобавок, чёлка снова растрепалась. Но это всё пока в рамках допустимого – лишь добавляет происходящему реалистичности. Колонна строится у спуска в бархан. Девушка-рядовой сосредоточенно скользит вниз по верёвке...

В этот момент в дверь постучали, и в комнату вошёл полковник Ролдовский.

– Работаете? Извините, если помешал, – скороговоркой и совсем без эмоций сказал он. – В восемь часов у нас торжественный ужин по случаю вашего приезда. Потом сходим в нашу сауну, попаримся. Я уже печку поставил прогреваться,–  сказал полковник с деловитой хозяйской интонацией. По его лицу пробежал лёгкий отблеск радости, из чего можно было сделать вывод, что он и сам вечером в этой сауне планировал неслабо оттянуться. – Сейчас семь двадцать. – Ролдовский строго посмотрел на часы, – через полчаса тогда подходите на «минус первый» уровень. Вместе с Леонидом. Ждём.

Я понял, что это было не предложение, а скорее приказ. Наше присутствие на сегодняшней пьянке и в сауне уже не вызывало ни у кого сомнения. Поэтому я просто сказал: «Хорошо».

«Просто тупо нажраться с вояками? Молча и угрюмо… – А почему бы и нет?» – подумал я. Заводить новые знакомства, веселиться, изображать «телезвезду» мне совсем не хотелось. Лёня молча лежал на своей койке, мрачно играя в «шарики», что однозначно свидетельствовало о переживаемом им тяжком душевном надломе.

***

Богатый на такие ситуации жизненный опыт подсказывал мне: во время пьянки можно получить совершенно уникальную информацию. Даже гораздо более интересную, чем та, что была получена во время дружеского чаепития и совместного поедания печенюшек. Да, я её получил…

Пили в предбаннике сауны уже третий час.Всё шло довольно мирно и расслабленно. Я, как известно, почти не пьянею, а потому, собравшись с силами, решил, под прикрытием всеобщего алкогольного дурмана, наконец, задать терзавший меня вопрос:

– Вии…ииктор! А вот скажи мне как на духу: почему, всё-таки, у вас тут одни девчонки? В чём смысл? – ненавязчиво, словно невзначай обратился я к полковнику.

От этих слов Лёня, который всё это время молча сидел напротив меня, неожиданно активировался. Он нелепо завращал своими уже совсем оловянными, полубезумными глазами, и довольно агрессивно добавил:

– Да! Ты скажи мне, зачем было баб в это говно втаптывать! То, что у вас тут происходит – полное говно, я честно скажу. Но зачем сюда молодых девчонок… было…? – почти прокричал он и вперился своим потухшим взором в Ролдовского.

В образовавшейся тишине Ролдовский неспешно заговорил, мрачно глядя куда-то в стол:

– Два с лишним года назад в гарнизоне были одни парни, даже в медсанчасти, – задумчиво начал он. – Развернули базу, обосновались. Приступили к выполнению задания… Когда ребята увидели, что именно они должны делать – отказы пошли. Ни за что не хотели убивать они этих октомаров: совсем беззащитных, неспособных оказать нам практически никакого сопротивления. – Ролодовский печально усмехнулся. – Ну, армия-то у нас не первый год существует: зажали дисциплину, припугнули мы, как водится, карцером, судом за дезертирство. Дело пошло потихоньку. Со скрипом, но пошло. Ты пойми, мне самому было мерзотно всё это делать, до дрожи мерзотно! Но имелось заключение космо-разведки и приказ командира – для меня, как для начальника части, никаких вариантов не оставалось.

Зачистили так уже где-то с сотню нор.  А потом пошли эти… срывы. Массовые драки в казармах, дикий неуставняк. Самоубийства. У многих башню посрывало так, что и вспомнить страшно. Помню в один день бегу в казарму – там командир второго взвода, говорят, покончил с собой – разбил с разбегу голову об стену, точнее, о стальной пожарный щит. И вот я бегу смотреть, потому что просто поверить в такое не могу, а в коридоре, абсолютно голый стоит командир роты, в совершенно неприличной позе и кричит мне. Это он мне так кричит: «Возьми меня, мой прекрасный принц!». А из подвальных помещений – вопли просто нечеловеческие доносятся. Сержанты там закрывали салаг, «воспитывали». И такое с ними вытворяли, что лучше этого просто не знать. 

В этот момент я понял, что всё, мы потеряли практически весь личный состав. Это было совершенно небоеспособное подразделение. Башкой «поехали» буквально все. Пришлось проводить срочную эвакуацию персонала. К счастью, тогда прислали нам толкового психолога, и меня, благодаря его заключению, не привлекли за  такие дела к трибуналу. Психолог изучил всю эту бойню и пришел к выводу, что такое боевое задание входит  в противоречие с природными рефлексами, которые не позволяют воину убивать тех, кто значительно слабее, кто не может даже тебе ответить. И от этого противоречия происходит компенсация: воин начинает подсознательно уничтожать, наказывать сам себя. Это древний механизм – он сформировался ещё когда наши предки по деревьям лазали. Но, сказал психолог, этот комплекс «честного поединка» присущ только мужской половине человечества. Женщины издревле не участвовали во всех  этих племенных битвах и драках, а поэтому у них в сознании напрочь отсутствуют механизмы, которые бы эти драки как-то регламентировали. Если на боевых постах у вас заменить мужчин женщинами, дать им хороший стимул, а главное – убедить, что они делают нечто правильное, нужное и справедливое – то подобных психических сбоев впредь не будет. Будет некий порог жалости к слабому, но они легко перешагнут его с вашей помощью без каких-либо последующих осложнений.

Ну, вот мы и ввели в игру девушек, и как видите – успешно! Прогноз психолога сработал на все сто процентов.

– И как же вы их убедили в правоте своего дела? – вмешался я.

– А… это у нас в основном задача отца Василия.  У него талант объяснять и убеждать, – Ролдовский кивнул на священника. Тот сидел, упершись в край стола своим внушительным животом и задумчиво молчал. Мы вопросительно смотрели на него, ожидая ответа. Наконец, после изрядной театральной паузы, отец Василий вздрогнул, и, многозначительно обведя взглядом всех присутствующих, сказал:

– Ну, что же вы, отцы, сидите все как неродные? Не вздрогнуть ли нам? Наливаем! Наливаем! – приговаривал он своим тенорком, с виртуозной ловкостью разливая виски по стаканам.

… – Главное, Стас, если там, наверху, будут интересоваться, как обстоят у Ролдовского дела на Мальте, нет ли бардака – ты скажи, что мол, у него полный порядок, всё в идеале! – Хорошо? Тем более, так ведь оно и есть. Ты же всё видел. А интересоваться они будут, непременно будут. После тех дерьмовых событий, очень многие захотели со мной расправиться! Всё мне припомнили, копают постоянно… Но ты главное так и скажи: образцовая часть, никаких нарушений при личном посещении я не заметил… – заговорщически шептал мне на ухо уже изрядно нагрузившийся полковник. Это было последним, что я запомнил из того вечера.

***

Улетали мы на следующее утро в невесёлом настроении – на том же транспортнике, что нас сюда и привёз. Оказывается, кроме журналистов он доставил на планету ещё и новое, более мощное интеллектуальное оружие, которое позволяловсего за несколько выстрелов чуть ли не целиком выжигать норы со всеми их обитателями. В иллюминатор я так и не посмотрел: к Мальте-9 у меня не возникало ровным счётом никаких сентиментальных, ностальгических чувств. Тем более, на соседнем со мной кресле сидел сам Ролдовский – его вызвали на Землю по случаю предстоящих торжеств. Я, как обычно, закрыл глаза и расслабился. Позади – ещё одна планета, о которой я вскоре забуду. Во всяком случае, хорошо постараюсь забыть!

Внезапно мой сон прервал звук сирены. «Нападение на корабль. Составу занять боевые позиции!» – лаконично сообщало информационное табло. Я огляделся. Лёня и полковник уже стояли у иллюминатора и в ужасе на что-то смотрели. Вскоре послышалось Лёнькино: «Мать вашу!». Я поспешно подбежал к ним. То, что я увидел в следующий момент, полностью перечеркнуло все мои устоявшиеся понятия о мироздании. Вслед за нашим кораблём в небо взмывал гигантский летучий кальмар-осьминог, сопоставимый по размерам с самим кораблём. По форме это был всё тот же октомар, но несоизмеримо более крупный, более сложный по своему строению. Присоски на его гигантских щупальцах мерцали фиолетовым сиянием, огромная мантия внизу ритмично сокращалась. Корабль бешено набирал скорость, но это, очевидно, не было проблемой для нашего преследователя – он нагонял нас, пренебрегая законами гравитации, сопротивлением среды, да и самим здравым смыслом.  Откуда-то снизу взлетели ракеты, и не долетев сотню метров до чудовища, взорвались в воздухе. Осьминог на мгновение замер. От его туши отделился гигантский сиреневый шар, который с безумной скоростью приблизился к поверхности планеты и взорвался, поднимая в воздух многокилометровый гриб. «Базы и девчонок больше нет», - пронеслось у меня в голове. Между тем, октомар неспешно, словно лениво отмахивался щупальцами от многочисленных ракет автоматического наведения, лавиной сыпавшихся из пусковых установок нашего корабля. Ни одна не достигала цели – все взрывались в воздухе, нисколько не причиняя вреда сияющим конечностям существа.

Тем временем, полковник Ролдовский уже колдовал что-то возле одной из стен. Видно было, как он проходил идентификацию, и вводил какие-то коды в специальное устройство управления. Наконец, он удовлетворенно нажал на последнюю кнопку, и консоль въехала обратно в стену. Шум двигателей моментально смолк. Корабль, безвольно накренившись, начал постепенно терять высоту. Внутри стен что-то заскрежетало. Потом было слышно, как сработали пиропатроны, от верхней части корабля отделились и с шумом унеслись в разные стороны какие-то реактивные устройства.

После этого Ролдовский дёрнул рычаг на стене и разблокировал транспортные ворота. От резкой разгерметизации мне заложило уши, а мощный поток ветра сбил меня с ног. На спине полковника уже был одет небольшой зелёный рюкзачок. Он с огромным трудом шёл к раскрытым воротам.Какая-то нездоровая,совсем неуместная радостная улыбка на его лице внезапно сменилась гримасой ненависти, и он шагнул вниз, навстречу чудовищу. Я увидел, как октомар схватил его своим щупальцем и отправил внутрь себя – запихнул его под свой сияющий, переливающийся фиолетовыми искрами подол. В следующую секунду ослепительная вспышка разорвала гигантское существо на тысячи частей, а наш корабль отбросило взрывной волной в сторону.

Я осмотрел всё вокруг, но Лёни уже нигде не было: возможно его вынесло воздушной волной при разгерметизации или при взрыве. Я остался один. Корабль, накренившись на бок, продолжал падать. В открытые транспортные ворота я наконец-то разглядел эту планету: желтая каменистая поверхность, покрытая холмами. Вдали сверкал водой местный океан. Белое солнце недружелюбно сияло в красноватых облаках. И тут мое внимание привлекли холмы – это были те самые «барханы». Я вдруг заметил, что они увеличиваются, прямо у меня на глазах. «Не может быть» – потряс я головой. Между тем, барханы явственно увеличивались, и вскоре их поверхности стали раскрываться наружу четырьмя прямоугольными уголками. А из отверстий показались гигантские сияющие туши октомаров: ещё более крупных, чем первый.  Все они, неестественными темпами набирая скорость, взмыли в воздух и теперь двигались к моему кораблю. Постепенно, по мере их приближения, я начал чувствовать на себе взгляд. Их взгляд. Было впечатление, что они смотрят прямо внутрь моего сознания.

И внезапно, мне стало спокойно и радостно: возможно так радостно, как не было ещё ни разу в жизни. Словно я нашел давно потерянное счастье, обрёл свой утраченный дом! Они, эти октомары, были очень мудрыми, добрыми и бесконечно понимали меня – чувствовал я. Они были тем, чего мне не хватало всю жизнь для настоящего счастья, для поистине детской, безмятежной радости. Они звали меня, и я шёл к ним…

Я легко сделал последний шаг и оттолкнулся ногами от кромки грузового люка. Я летел вниз, навстречу вожделенным, любящим меня, ласкающим мой взор щупальцам, излучающим доброе фиолетовое сияние. Я видел, как вскоре прямо надо мной, подобно праздничному салюту, разорвался в небе на многочисленные осколки наш транспортный корабль. Мне было уже наплевать на него. Я шёл навстречу своему счастью.

***

Для служебного пользования. Секретно.

Протокол 9.

Ситуация 6А. Опасность захвата Координатной информации иными враждебными формами жизни.

Данный раздел регламентирует действия, направленные на недопущение захвата координат Земли, а так же планетарных центров Человечества иными формами жизни, способными такой информацией воспользоваться.

Далее в этом разделе регламентируются организационно-технические меры, направленные на засекречивание и своевременное уничтожение Координатной информации.

Оглавление:

Краткое введение;

Глава А. Подлёт к планете с возможным присутствием враждебных форм жизни.  Использование ложных петель и гиперпереходов, делающих невозможным вычисление точки отправления корабля по следу и направлению гиперперехода;

Глава Б. Оборудование всех кораблей, сертифицированных для работы на Внешнем кольце, специальной командной консолью, позволяющей ответственному офицеру или экипажу корабля перевести корабль в режим «ситуация 6А» в случае опасности его захвата.

Глава В. Обязанность офицеров и экипажа своевременно сигнализировать об угрозе Ситуации 6А. Ответственность за уклонение от сигнализации.

Глава Г. Оборудование кораблей Внешнего кольца исполнительным оборудованием, обеспечивающим техническую реализацию Режима 6А:

Г.1.)Автономные реактивные датчики планетарной блокады: их минимальное количество на транспортной единице, скорость, мощность изучения и дальность разлёта;

Г.2.) Устройства моментального уничтожения всех чёрных ящиков, носителей памяти, навигационных приборов, уничтожители мозгового вещества экипажа, и персонала,владеющего координатной информацией Категории 2 и выше.

Г.3.) Протокол уничтожения корабля при разных сценариях развития ситуации после активации Режима 6А;

Г.4.) Оборудование всех кораблей ресиверами-блокираторами, делающими невозможным их выход из гиперперехода в случае обнаружения поблизости сигнала от датчика планетарной блокады. Ответственность за невыполнение режима планетарной блокады и сокрытие данных об обнаружении такой блокады.

Введение.

Наиболее опасной угрозой при освоении малоизученных планет, является вовсе не потеря имущества или даже жизней экипажа. Максимальные усилия следует приложить, чтобы защитить Землю – колыбель нашего человечества, нашу солнечную систему, а так же главные планетарные центры человечества от внешнего вторжения. Основным залогом такой защиты является предотвращение самой ситуации, когда информация о координатах солнечной системы попадает в руки высокоразвитых носителей разума нечеловеческого происхождения. Для сокрытия такой информации от инопланетного противника должны быть предприняты все возможные действия и принесены любые жертвы – вплоть до полного уничтожения летательных аппаратов и личного состава инопланетной экспедиции. До сих пор противник такого уровня в космосе нам не встречался, однако преступно было бы пренебрегать возможностью его появления! Трудно переоценить ту опасность, которая настигнет Землю в случае обнаружения её местоположения врагом, превосходящим нас по силе или уровню технического развития!...

***

Мне часто снится один и тот же сон. Страшный, яростный сон. Я прихожу в детский сад за моими малышками… Обычный, четырёхэтажный детский садик. Уже на подходе я замечаю неладное: беседки пусты, никто не копошится в песочницах, не скачет на деревянных лошадках. Уже в тревоге, я забегаю внутрь здания. Закрывшаяся дверь отзывается гулким эхом.  Я поднимаюсь по пустой лестнице на четвёртый этаж. Дверь в группу закрыта, но через щёлочку из-под неё тонкой струйкой сочится… кровь! Я решительно распахиваю дверь – раздевалка переполнена изуродованными трупами детей. Прямо поверх них, с распростертыми руками лежит мёртвая и расчлененная молодая воспитательница. Мои ноги по щиколотку заливает свежая кровь. Я врываюсь в игровую комнату, в надежде найти моих девочек. Бесполезно! Дети убиты, почти у всех отстрелены головы. Лишь по знакомым узорам на платьицах я узнаю их. Узнаю в этих безобразных изуродованных обрубках.

Но я не погружаюсь в бессильные рыдания, не опускаю руки от горя. Я узнал, где живут эти ублюдки, эти безумные садисты. И вот я мчусь на огромном обтекаемом красном фургоне в их город – в их проклятый город убийц.Я не один: вместе со мной едет полно вооруженного народу. Мы сильнее их. И мы уничтожим этих мразей. Уничтожим внезапно! Мы попросту взорвём, выжжем их всех за то, что они сделали с нами,  с нашими детьми.

Да, это будет справедливыми даже милосердным поступком! Мой сверкающий красный фургон остановился посреди спуска, развернулся к Городу боком. Из него выбегают люди. Вооружённые люди. Первый выстрел звучит для меня как райская музыка, а первые взрывы, сотрясающие город убийц, вызывают у меня практически экстаз.Я и сам приехал сюда, чтобы убивать: моя рука сжимает холодную поверхность импульсно-вакуумного гранатомёта. Щелчок – и снаряд, способный выжечь дотла целый квартал, взмывает в небо. Проклятые уроды корчатся при свете всполохов всепожирающего огня. Это – последняя и моя самая любимая часть сна…

***

Но чаще я вижу в своих снах звёзды. Интересно, когда я впервые в жизни приобщился к этой мечте о далёких мирах, увидев бездонное звёздное небо? Теперь я знаю,  что это произошло со мной в семь месяцев: меня вывезли гулять на коляске поздно вечером, и я проснулся. Отчетливо помню каждую звёздочку, каждую туманность и созвездие, так, словно вижу их сейчас.  Этих снов с воспоминаниями много: если быть точным, их двести восемьдесят семь. И в каждом сне есть свой кусочек загадочного тёмного неба. Вот отец показывает мне на огромную сияющую дорогу в небе и говорит:

– это Млечный путь – галактика, на окраине которой находится маленький жёлтый карлик – наше Солнце! – мне сейчас почему-то очень важен этот путь: эта галактика, её форма. Я всматриваюсь в её очертания, пытаюсь вспомнить всё подробнее. Не удаётся! С возрастом у меня начинает портиться зрение, и я вижу звёзды недостаточно яркими, слишком нечёткими. Ну вот: очередная неразборчивая, мутная срань! Всё не то!!!

Воспоминания о звёздах. Двести восемьдесят семь фрагментов, очень важных фрагментов – они притягивают и гипнотизируют мой разум… Хотя, секундочку! Да! Есть ещё одно, двести восемьдесят восьмое воспоминание! Точно! Как же я мог забыть?! Это было в тот день, когда отец ушёл от нас с мамой. Тогда наш класс утром вместо занятий повели в планетарий. Огромный чёрный купол над нами вдруг загорается тысячами светящихся точек. Я замираю в восторге.

– Это, ребята, точная карта нашего звёздного неба. Обратите внимание на огромную яркую дорогу  в центре: это Млечный путь… Давайте приблизим изображение.Как вы видите, это сияющее облако на самом деле состоит из огромного количества звёзд... снимок, который сделан с помощью крупнейшего в истории человечества телескопа... А вот это – карта звёздного неба, которое видят жители южного полушария земли… и его созвездия: «столовая гора», «хамелеон»…

Вот же оно!!! Как я мог пропустить это воспоминание раньше? Четкое, яркое изображение. И я легко прокручиваю в памяти каждое слово, каждую точечку на огромном полукруглом экране!

***

Мою душу заливает восторг. Я, кажется, наконец, просыпаюсь. Подо мной – приятно тёплое, необъятное и мягкое ложе. Я осознаю, что всё это время оно медленно, еле заметно пульсировало, и я ощущал эти пульсациисвоим телом. Теперь это почти удары. Они ускоряются, становятся сильнее, настойчивее – как будто весь мир вокруг просыпается, оживает для чего-то очень важного и величественного…

Мои глаза ещё закрыты, но сквозь веки уже пробиваются первые яркие лучи ласкового, любящего и всепонимающего фиолетового солнца.

Похожие статьи:

Рассказы → Кошкин сказ

Рассказы → У ямы