Крохотные пальцы самодовольных младенцев. Взрывы и террористические угрозы. Биология мягкого эмбриона. Ледяная экспансия. Рыболовы с занозами в мякоти натруженных пальцев. Закономерность и случайность. Исключительность грубости. Беспощадные глубины морщин и вулканы, горящие от лопнувших люстр. Мятеж в стакане львиного молока.
У меня был брат. Моего маленького братика убили у меня на глазах какие-то мертвецы-безумцы. Они отрезали ему голову и не назвали своих имён, ибо не желали ни о чём беседовать.
Я внезапно проснулся. Я ощутил жажду и голод. Открыв холодильник, осознал, что вкусных лакомств нет. Есть, увы, лишь ледяные наслоения.
Зовите меня Измаил.
Внезапные пробуждения повторяются вот уже больше трёх недель. Я посещал психотерапевта, являлся на сеансы гипноза. Бессонница отступила, но всё равно временами даёт о себе знать. Сбривая усы, я смакую необычную сладость на кончике языка.
Гороховые шипы и браслеты летят в стены. Угрюмые пешеходы катятся вдоль бассейнов. Пустынные призраки замирают под гнётом острых бульдозеров. Мелочные пружины и жестокие обещания плавятся, словно ежи без ложек и без следов.
Грязь на ногах студентов и преподавателей. Дубликат ключей и театральный эпатаж. Политическая корректность и бездонные колодцы. Яблоки у ртов маргиналов и легенды о штурме красивых куполов. Сигаретный ожог и внешнее бурление городских жирафов. Край перед соблазном отмены табу. Выстрел нового мнения и палатки в джунглях. Бег с рюкзаками. Вечные оскорбления и глазные капли. Стихотворения в сюрреалистической манере. Громоотвод перед жалкой лачугой. Сокровенность глубины и древних правонарушений. Поезд с правительственными листовками. Чад невидимой, но зыбкой обречённости. Дым восторженных фейерверков. Облачный, но светлый день. Противостояние плачущей и смеющейся белок. Дочь посла и крем для душевого ремонта. Глубина пещер. Фиолетовые кусты и лошадь со шрамом эсхатологизма. Диваны перед спором футбольных болельщиков. Хоккейная маска утопленника. Забываемая реками талая вода. Разбег гуманного агента. Налогоплательщики и законы в сенаторских зданиях. Механика мрачного поедания плоти. Напалм и лицемерие. Жёсткий хлеб и прожариваемые куски сухарей. Бельё новогоднего дурмана. Вид крысы, проглотившей овцу. Слоны и алмазные копи. Скрытые и вымышленные дороги к кладбищам. Запреты на драконов и кусаемые хвосты амфибий. Рвота цинкового цинизма. Плечи и двери иллюзий. Хворост нетерпеливой гениальности. Табуреты и зонты. Глазные капли и чёрствость. Хосписы и модные обряды. Разгул весенней стремительности. Центробежная сила материализма. Подавляемые эмоции и кольца декабрьских волнений. Клевер у седых изваяний. Оригинальность социолого-исторических процессов. Дверная нагота и ласковые конвоиры. Мастера обмана из природных семян. Ураганы и миражи. Галлюцинации и зубная паста.
Пощёчины и детские площадки. Катастрофы и симулякры. Площади, полные нелепых шарлатанов. Проектирование небесной голубизны. Глазурь и сиянье весеннего дня. Песня о безразличии. Плети и двери в ветеринарные клиники. Залежи ртути и золота. Свалки и прищепки. Слон, закинувший хобот за спину. Бравада и удаль. Свастика и зимние плантации. Морализаторство и трансгрессия.
Мой покойный брат любил худыми ручонками сбрасывать с подоконников цветы. Такие его ребяческие деяния были близки к хулиганству, влекущему штрафы.
Танцующая дива явилась из-под горла царственной змеи.
Внезапное пробуждение опять смутило меня. Я стал считать и вновь забылся, когда дошёл примерно до ста.
Опытный хирург исцелил киборга с техническим дефектом. В интервью журналисту он, правда, был очень скромен. Вскоре чудесный доктор неожиданно превратился в слепого кобеля.
