Владивосток-Москва

В пассажирском салоне стояла невыносимая жара. Люди обмахивались газетами, любезно розданные стюардами, беседовали друг с другом с явным напряжением и недовольством в голосе.

Эдвард откинулся на спинку мягкого сиденья, сжимая в потных руках книгу, и закрыл глаза. Сквозь сладкую дрёму он услышал приятный, слегка искажённый динамиком голос:

-Уважаемые пассажиры, говорит капитан. Спасибо за то, что выбрали Уральские авиалинии. Просим извинения за задержку рейса. Все неполадки устранены и через несколько минут мы начнём взлёт. Спасибо за внимание.

Эд проснулся — Ил-62 сотрясался и вибрировал. В такие моменты у него в одночасье замирало сердце. Несказанное удовольствие — наблюдать, как металлическая птица мягко отрывается от полосы и уносится ввысь. Проносящаяся за иллюминатором земля превращалась в одну размытую картину неумелого художника, рисовавшего не кистью, а пропитанной краской тканью. Наконец, Ил взмыл в воздух, и поляна с цветущим лесом салатового цвета будто  канула в бездну. Эд восторженно созерцал происходящее и смог оторвать взгляд, когда поверхность Приморского пейзажа превратилась в маленькую карту. Он заметил, что его левая рука лежит на раскрытой странице книги и пропитывает её потом.

 Молодой человек ощутил сильное желание облегчиться. Отец с присущей ему мрачностью и задумчивостью брезгливо взглянул на сына, когда тот попросился выйти.

Стоя у двери туалета, он безучастно разглядывал сидящих в соседнем салоне людей. Его внимание привлекла широкополая шляпа, видневшаяся в носу самолёта. Проходившая мимо стюардесса с тележкой, наполненной тарелками с обедом, сделала странному пассажиру замечание – и головной убор исчез. Теперь Эд наблюдал лысеющую макушку незнакомца. Дверца туалета сложилась пополам, как лист бумаги, и из неё вывалился небритый мужчина с зализанными на затылок волосами. Его крупные медвежьи руки и грудь едва  не разрывали фиолетовую майку. Эд торопливо протиснулся в кабинку, опустив красную табличку “ЗАНЯТО”.  Когда он вышел, у единственного иллюминатора напротив туалета сидел тот же здоровяк с зализанными волосами и жевал огромный бутерброд с колбасой.

Эд направился к своему месту, но вдруг помедлил. Обернулся. Мистера Ковбоя не было видно.

Он обвёл взглядом всех пассажиров, нахмурил брови, при этом удивляясь своей столь всепоглощающей и в то же время бессмысленной любознательности.

Его запястья коснулась шершавая, как наждачная бумага, рука. Молодой человек едва не вскрикнул от неожиданности и отпрянул.  Лысеющий мужчина с брюшком под клетчатой рубашкой сидел в углу слева, поэтому Эд его не заметил.

-Извини, если напугал, — сказал человек осипшим голосом, словно он простудился. – Мне показалось, ты меня ищешь.

-Вы ошиблись, не Вас. – Эдвард уверенно шагнул в обратном направлении, но его остановил странный хрипучий смешок незнакомца.

-Кого ты пытаешься обмануть? – произнёс размеренно и как бы с блаженством мужчина. Эд выглянул, приметив, что тот держит в толстых руках чёрно-коричневую шляпу. Его крупные как сосиски пальцы сжимали и отпускали, сжимали и отпускали края шляпы, будто поддаваясь накатывающей злобе, либо … чего-то другого.

-Простите, вы это мне сказали?

-Не волнуйся, Эдди. Отец наверняка забыл о том, что ты ушёл в уборную. Так ведь?

Эдвард окаменел — никто не называл его Эдди, кроме отца. Никто.

-Садись, всё равно выбора у тебя нет.

Молодой человек нахмурился, догадываясь о способности незнакомца читать мысли. Нет, — запротестовал голосок внутри.- Он всего лишь наблюдал за тобой. Это обыкновенный извращенец — вот и всё объяснение, парень. Не колеблясь, он  вернулся на своё место. Отец, не отрываясь от журнала, поджал ноги, чтобы сын протиснулся.  

 Эд вздрогнул от осторожного прикосновения к своему плечу и увидел  откинутый с переднего сиденья столик, на котором источала ароматный запах варёная рыба с рисом и котлетами. Отец орудовал вилкой и ножом, отправляя в рот дымящиеся кусочки лакомства. Эд глянул в иллюминатор и тут же зажмурился – от белизны нескончаемых облаков резало глаза. Он отвернулся и несколько минут приходил в себя от продолжительного, но неспокойного сна.

-Ешь, а то остынет, — сказал отец странным одышливым голосом. На его месте был лысеющий мужчина, старательно резавший рыбу зажатой в толстенных пальцах вилкой. Он улыбнулся и пожал плечами, словно сожалел о своём присутствии.

– Я хочу знать, кто вы, мистер Шляпа.

         Мужчина тихо рассмеялся, из его рта выпали наполовину пережеванные кусочки еды, а струйка слюны стекла из уголка рта на подбородок.

         -Вот уж рассмешил, паренёк. Хочу тебя успокоить — я никто.

         -Господин никто. Очень остроумно.

         -И весело, вроде твоего “Мистера шляпы”. – Он отложил вилку и вытер губы салфеткой. – Я не стану разговаривать с тобой, как отец. И не желаю быть твоим другом, нет. Ты интересовался мной и вот, я рядом.

         На мгновение Эдвард увидел в лице стареющего мужчины черты отца.

-Как ты собираешься поступать в ВУЗ? – спросил неожиданно незнакомец.

-Какое это имеет значение?

-Прямое, Эдвард Тимов.

-Я не стану отвечать на Ваши вопросы до тех пор, пока не получу ответы.

-Разумно.

-Логично, я бы сказал.

-Что ж, верно говоришь. – Мистер Ковбой отпил из пластмассового стаканчика и прочистил горло. Но голос его от этого не стал чище. Наоборот, казалось, он ещё больше охрип. На этот раз как у заядлого курильщика.

-Я решил проследить за тобой. Почему именно за тобой и именно в этот период твоей жизни? Мне показалось, я выбрал самый, что ни на есть подходящий момент. Ни во Владивостоке, который ты любишь всем сердцем. Не в момент, когда ты плакал почти каждую ночь ввиду того, что Инна отказала тебе во внимании и не замечала твоих ухаживаний; не в момент, когда ты стоял в лесу за своим домом с верёвкой в руках и в глубокой депрессии, при этом взвешивая все за и против; не тогда, когда ты сидел в школе на задней парте и прятался за учебником потому, что не выучил урок; не по утрам, когда ты бегал в одиночестве в том же лесу, где давеча собирался покончить с собой, не тогда…

-Хватит!

 Некто в клетчатой рубашке улыбнулся, взял зубочистку и поковырялся в верхнем кривом зубе, чуть прищурив глаза, словно получая от этого процесса удовольствие. Эд помрачнел и сжимал подлокотник кресла. Самолет чуть тряхнуло. Капитан вышел на связь и сообщил, что они вошли в зону воздушных ям. В голове Эдварда крутилось только одно:  фамилия капитана Серобаба, зовут Николай Иванович. Серобаба, Серобаба. К чему это? Отвлекающая мысль. Как часто в моменты наивысшего потрясения или удивления мы начинаем цепляться за посторонние мысли с надеждой отделиться от тела.

-Страшно слышать. Не так ли, Эдвард Тимов?

-Страшно или нет, но Вы… ты так и не ответил.

-Уже на “ты” будем?

-После того, что я услышал – да.

-Хорошо.

-Где мой отец?

-Рядом с тобой. Прости, какой вопрос — такой и ответ.

Эд зажмурился и трясущейся рукой дотронулся до левой щеки мужчины.  Она была гладко выбритой, а у Мистера Шляпы – щетина. Эд открыл глаза – лысеющий сосед разглядывал его с удивлением.

-Ты не хочешь видеть отца, но он здесь. Слушай, я не буду ходить вокруг да около. Понимаешь?

-Понимаю.

-У меня итак дел хватает. Просто нет времени, хотя, при желании, могу растянуть его до конца полёта.

-Ты призрак? Ангел? Демон?

-Начитался Азимова, Шекли и Кинга?

-Не только.

-Кстати, если бы у тебя не было столь развито воображение, то я вряд ли бы появился. Смотри, я не имею определённой формы, и мне не доставляет особого удовольствия выглядеть как разжиревшая свинья в плоти. Я тебе вот что скажу, Эдик… — Он наклонился к парню и доверительно зашептал: – Ты когда-нибудь ощущал тепло в груди в моменты нависшего счастья? К примеру, в разговоре с Инной. Помнишь, ты общался с ней у порога её дома?

Эд кивнул.

-Или, скажем, когда стремился к своей мечте? Допустим, стать писателем? Хотя бы на время? Ты ведь любишь литературу, не так ли? Книга у тебя в руках о многом говорит. Я – своего рода батарея для смысла жизни отдельного человека, или нескольких человек. Меня прикрепили к тебе потому, что у тебя есть подобие мечты, от которой ты начинаешь отказываться. Посмотри на этих людей. – Он обвёл рукой всех пассажиров, как дирижёр на сцене. – Больше половины прожигают дни один за другим впустую. Банально?

-Ничего банальнее не слышал, — сказал равнодушно Эдвард. – Встань и уйди от меня. Сейчас же.

-Пару веков назад у меня был паренёк, который бросил школу, родителей и стал бродягой. Я долго за ним наблюдал и не вмешивался, даже тогда, когда он стоял на краю моста, готовый вот-вот спрыгнуть. Наконец, посетил его внезапно, посреди улицы, где он собирал подаяние. И спросил, что же он делает. Знаешь, парень не очень удивился моему появлению — от голода его разум помутился, поэтому он принял меня за видение. Он сказал: ”Я ни за что не вернусь к родителям. Они не верят в меня и никогда этого не сделают. Лучше умереть от голода, но с мыслью о предпринятой попытке. ” – Так чего же ты добился? – настойчиво вопрошал я. – Голодной смерти? Глупой свободы и бродяжничества? – Надежды на самостоятельное выживание и цель, — последовал ответ. Он видел меня маленьким мальчиком в лохмотьях, с измазанным в грязи лицом, с опухшим от голода животом и худыми, как плети руками и ногами. Что ж, после моего появления, его надежда стала крепнуть. Ему удалось  найти работу у сапожника, где и трудился много лет. Вскоре  женился, обзавёлся детьми, накопил денег, открыл свой магазин маленьких сувениров, которые мастерил вместе с женой и умер в пятьдесят лет от сердечной недостаточности. Меня перевели задолго до этих событий, но я всё же наблюдал за его судьбой. Пойми, нас направляют на встречу в том случае, если человек неосознанно теряет связь со своей судьбой. Ты послушал своего отца и едешь поступать на ненавистный факультет, Эдвард Тимов.  Кроме того, тратишь время на пустые вещи вроде ссор с родителями, которые не понимают  тебя. У подавляющего большинства людей, сидящих здесь, даже не было прикреплённого Помощника, понимаешь? В какой-то степени ты особенный.

-Ты особенный что ли?

Эдвард глубоко вздохнул и выронил из рук книгу в мягкой обложке. Отец смотрел ему прямо в глаза и указывал на поднос с нетронутой едой.

-Ты что особенный, что ли? – повторил он злобно. – Не хочешь есть – так и скажи, а то продукты переводишь.

Эд поднял книжку, огляделся по сторонам и торопливо поел. Отдав поднос скучающему стюарду в белоснежной рубашке, он ощутил спазмы в кишечнике. Чуть согнувшись, доковылял до туалета, тоскливо глянул на красную табличку. Здоровяк с зализанными волосами делал себе очередной бутерброд.

-Постоянно занято, да?

Эд кивнул и криво улыбнулся, держась за живот вспотевшей рукой.

-Сочувствую тебе, друг, он там надолго. – Издевательская улыбка. – А ты, наверно, будущий студент?

-Ага, — выдавил из себя парень и сглотнул. Живот скрутило сильнее. – Верно, подметили.

-Не вздумай слушать ту лысую тварь, сынок, даже не помышляй. Только сдвинешься с намеченного пути и тебе конец, понял? – сказал не своим голосом здоровяк и подмигнул.

-Чтоо?? – Эд глядел на грубияна расширенными глазами.

Мистер Бутерброд, как ни в  чём не бывало, отвернулся к иллюминатору. По его подбородку стекали струйки майонеза, смешанного с кетчупом и горчицей.

-Повтори? – сдавленно бросил Эдвард, чуть не плача от всепоглощающей нужды. – Слышишь?

Здоровяк повернулся и вопросительно воззрился на него. Затем что-то промычал и отвернулся. Дверца туалета сложилась -  появился стюард. Эд проскочил внутрь, едва успев стянуть штаны.

Будущий студент потратил оставшееся время полёта на чтение. Поначалу он не смог разыскать лысеющего мужчину.  Обнаружив Мистера Шляпу, Эд сел рядом и попытался заговорить. Инкогнито не отвечал. Затем вызвал стюардессу, чтобы та увела  назойливого парня, и незаметно вложил ему записку в ладонь:

                  Мне пытаются помешать. Говорить опасно.

Эдвард терпеливо наблюдал за посадкой самолёта из своего иллюминатора. Выждав и прочувствовав все прелести этого зрелища, здоровяк  с зализанными волосами и лысеющий мужчина со шляпой затерялись в толпе.

В приёмной комиссии университета Эд тоскливо сжимал в одной руке бланк абитуриента, а в другой – шариковую ручку.

-Сядь и пиши! Так и будешь стоять, как памятник? – буркнул отец и подтолкнул сына к столу.

Сын выбросил лист в мусорное ведро. Не обращая внимания на ошеломлённого отца, выхватил у него из нагрудного кармана пачку сигарет, зажигалку и вышел на улицу. Закурил, раздумывая над тем, в какой факультет ему стоит подать заявление. Выбросив окурок, он вернулся в приёмную комиссию. Долго разглядывал висящие над головой таблички с названиями факультетов и направился к историческому направлению.

Успешно окончив университет, Эдвард Тимов два года не мог найти работу по специальности, слоняясь с одного рабочего места к другому, пока, в конце концов, не устроился учителем истории. Однажды утром, проснувшись в постели со своей будущей женой, он ощутил приятное тепло в груди от одной мысли о предстоящем новом благодатном дне. На ум пришло изречение Конфуция: “Если Вы найдёте работу для души, то не будете работать ни одного дня в своей жизни”. Что ж, мыслитель оказался прав, несмотря та то, что денег едва хватало на еду и содержание их скудной однокомнатной квартиры. Отец с того дня в приёмной комиссии не желал разговаривать с сыном, осмелившимся пойти против его благородной воли. Эд встал, решив не будить Лену, съел скромный завтрак и отправился на работу пешком. Утренняя прогулка была ему в радость. Суета уже заполонила Москву, на дорогах – регулярные пробки, но молодой школьный учитель истории задорно шагал по улице, насвистывая песенку себе под нос. Он размышлял о словах Конфуция и о приближающемся Дне рождении любимой. Остановившись на перекрёстке, стал ждать зелёного сигнала светофора. Его взгляд остановился на высоком и невероятно худом молодом человеке на противоположной стороне перехода. Строгий и переливающийся в лучах мартовского солнца костюм ласкал зрение, пронзительные чёрные глаза  проникали в самую суть внутреннего мира, словно желая отыскать там уютное  место. Коротко подстриженные волосы орехового цвета едва просматривались под широкополой чёрно-коричневой шляпой, смотрящейся вкупе с его одеждой весьма комично. Светофор загорелся зелёным и все, кроме двух молодых людей, зашагали по пешеходному переходу. Мистер Шляпа дотронулся правой рукой до края головного убора, широко и обезоруживающе улыбнулся. Эдвард моргнул и потерял его из виду.

Сентябрь, 2012 год.