… Степаныч – сухонький, совершенно лысый старик. Ему явно за семьдесят, но выглядит ещё бодро. Поначалу мне казалось, будто он временами кривляется, смешно поджимая губы. Потом только я понял, что у него попросту нет зубов.
На мой вопрос он ответил довольно охотно и подробно – так, словно давно уже ждал этой возможности выговориться:
– В Знаменке жила баба молодая, Валентиной звали. Мужа её, Серёгу ещё в начале восьмидесятых на войну забрали в Афган, добровольцем. У нас по району многих позабирали. Тогда всем сначала бумагу такую давали подписывать, что я мол, добровольно, сам на войну прошусь. Говорят, он там до сержанта дослужился. И ровно через год, как его забрали, похоронка на него приходит: пал, мол, в бою. Валентина была сама не своя: бабы деревенские боялись, как бы она руки на себя не наложила, проведывать её ходили каждый день. Уж очень любовь у ней с мужем сильная была…
А там и гроб привезли цинковый, закрытый, как банка консервная, но вскрывать его не стали. Из районного военкомата люди приехали. На деревенском кладбище закопали Серёгу как героя: всё честь по чести. Только Валентина, как стали гроб в землю закапывать, бросилась на него, обхватила и не отпускает. Обморок с ней случился: насилу отволокли и домой отнесли.
Потом она всё рыдала и говорила: «Нет мне теперь жизни на этом свете, уйду я вслед за Серёженькой». Так недели две прошло.
Вдруг, вот те на! Идёт Валька по деревне в платье нарядном, на лице улыбка, сияет вся. – Что такое? Неужто закрутила уже с кем-то? – Да с кем? Мужиков-то у нас по деревне: раз, два и обчёлся.
И тут, вот что выясняется: видели люди на Серёгиной могиле землю свежую, перекопанную. Даже поговаривают, гроб видели цинковый, пустой… Дальше, оказалось: заметили как-то в деревне Митрича – колдуна из Верховой. Тот ворожбой промышлял, и книги у него были разные, нечистые. Вскоре люди правду прознали: взялся Митрич за шесть бутылок водки Серёгу выкопать и оживить его заклинаниями своими. Валентина, значица, от тоски грех какой себе на душу взяла!
А потом и самого Серегу стали в огороде ихнем замечать. Мужик-то он приметный: росту высокого. Ходил он как-то медленно, шатаясь. На нём – рубаха и штаны армейские. А на голове – повязка: дырку прикрывала. Но разговаривать он ни с кем не разговаривал – всё молчком. Те, кто его видели – чуть ли дар речи не теряли. Мыслимо ли: живого мертвеца своими глазами увидеть!
А Валька стала довольная, счастливая. Глаза светятся. Только бабы боялись теперь с ней даже разговаривать. Увидев её, за полверсты обходили. Временами она в магазин ходила, за хлебом. Продавщица, девочка молодая – в истерику! Ещё бы: виданное ли дело, чтобы баба с мертвецом жила?! Пусть даже он и герой и на войне погиб. И каково это: рядом с покойничихой стоять, деньги из рук её брать?
Так вот и жили. Никто, ясно дело, никуда о мертвеце Валькином не сообщал, да и что скажешь? Только дальше пошло ещё интереснее: заметили люди, что Валентина на сносях, что рожать ей уж скоро.
Как родила она – никто не знал: родила как-то сама, у себя в избе. И ребёночка своего она никому не показывала. Да никто и не интересовался… Что за добро могла баба от мертвеца нагулять? Только поговаривали, что у избы ихней заместо плача детского рычание слышали, словно собаку палкой травят.
А потом, всё-таки, всё и узнали. Пришла почтальонша, принесла Валентине письмо, с предписанием: вручить лично в руки. Её останавливали, уговаривали не идти в дом – не послушала, пошла.
Встретила её на пороге Валентина, с ребёночком на руках. И когда ребёночек этот повернул к ней своё лицо, у той чуть ноги не подкосились: глаза у младенца злые, звериные, а носа – нет. Младенец этот зыркнул так на почтальоншу, и вдруг, как плюнет ей в лицо чем-то чёрным! После этого бежала она до самого леса, словно ополоумевшая.
К вечеру вся деревня на сход собралась. Решили все как один: сжечь поганый дом, заодно со всей этой нечистью!
Дождались ночи. Дверь подпёрли доской – чтоб не сбежали. Окна прикрыли снаружи щитами из досок. Облили бензином и подпалили. Выла баба, умоляла, да никто досочку эту не убрал…
Только когда уже стены горящие падали, увидел один парень тень чёрную, словно от дома в траву метнулся кто-то. А как пепелище остыло, нашли останки матери с дитём, а серёгины кости – сколько не искали, так найти и не смогли.
Приезжал потом по уголовному делу из области прокурор с милицией, грозился всю деревню пересажать. Обзывал всех суеверными, безграмотными дураками. Кричал, мол, это не мертвец с Валентиной жил, а рецидивист опасный, который в это самое время из колонии под Сухиничами сбежал, и очень был по описанию на Серёгу похож, и высокий такой же. И при побеге его в голову ранили.
Так-то так, да только у прокурорских своя правда, а у деревенских – своя. Не поверил никто в эту байку про рецидивиста.
Да и не оставил их в покое мёртвый сержант: мстить стал. Начали с тех пор люди в Знаменке по одному гибнуть, вроде как от несчастных случаев. Кто в колодце своём утонет, кто угорит, а кого – косилка насмерть изрежет. Все, конечно, догадывались, чьих это рук дело, настороже были, да только без толку! Только самые расторопные успели тогда всё побросать и спрятаться, убежать из деревни куда подальше. Может статься, и спасся кто из них…
Степаныч остановился, прислонил велосипед к сосне, достал папироску и закурил.
– Вот он, твой поворот на Знаменку, – показал он на еле заметную просеку, заросшую густым кустарником в человеческий рост. – Только я туда с тобой не пойду. Извиняй, дальше уж сам.
Похожие статьи:
Рассказы → Мордатые (Пограничье - работа №1)
Рассказы → Однажды (Юмор - работа №1)
Рассказы → По головам (Ужас - работа №1)
Рассказы → Если б было море крови! (Юмор - ВНЕконкурс)
Рассказы → Семья (Юмор - работа №17)
История интересная, с необычными ходами, легко читается.
