Ангел был сделан из белой бумаги, а крылья его украшала золотистая бахрома, которая, впрочем, от времени уже почти выцвела, посерела. В руках он держал трубу, но его веки с длинными ресницами были прикрыты – словно он решил немного передохнуть перед тем, как начать трубить.
Эту игрушку Анастасия Степановна получила в подарок от своей крёстной, как она её называла, от тёти Верочки. И, получается, корнями история этого ангела уходила ещё в далёкие дореволюционные годы. Когда-то было много и других игрушек, таких же старинных и редких: зайцы, шары, конфеты — целая коробка, и все они куда-то исчезли, кажется, года два, или три назад. В очередной раз под Новый год она хватилась, да нет игрушек! Лишь ангел с трубой одиноко лежал на антресоли: в коробке ему было бы тесно, и Анастасия Степановна как обычно положила его рядом, чтобы не помять.
— Ну и слава Богу, — думала она, пристраивая фигурку на одну из нижних веток ёлки, стоявшей прямо перед её крыльцом, — развесить целую коробку ёлочных игрушек она вряд ли бы уже осилила. С годами ей становилось всё труднее и труднее выполнять этот обязательный ежегодный ритуал. Ноги уже почти не ходят.
Стремительно темнеет. За забором на площади слышны какие-то крики, смех и скрежет машин. Ей уже не интересны все эти люди с их суетой и заботами. Она старательно расправляет полы ангельского платья, его крылья:
– Володенька, сынок… — шепчет она.
Вовка очень любил наряжать ёлку сам. Когда ему было три годика, отец предложил не пилить ёлку на праздник, а нарядить это, неожиданно выросшее прямо перед домом маленькое деревце. Как же Володька тогда обрадовался! С каким упоением он всегда развешивал игрушки… Развешивал неукоснительно, даже когда повзрослел, до того самого года, как его забрали в армию, откуда он уже не вернулся… Потом через несколько лет и отец его ушёл. Она осталась одна. С этим семейным праздником. И до сих пор двадцать девятого декабря, под вечер, она неизменно наряжала эту ёлку перед домом.
***
Вслед за решительно шагающим большим представительным мужчиной, бежал маленький толстячок в чёрной кожанке. Временами он нагонял его, и тогда, продолжая бежать, пятясь задом, пытался во время разговора как-то пронзительно и тоскливо заглядывать ему в глаза:
— Даниил Максимович, как видите, иллюминацию развесили, сцену построили, основание для ёлки… — он запнулся.
— А ёлка? Где сама ёлка?! — высокий чиновник неумолимо шёл вперёд, почти бежал.
— Тут, видите, такое дело, у нас единственный КАМАЗ сломался: сцепление погорело. Евсиков поехал в областной центр ремонтироваться, да там и запил, трубку второй день не снимает. Такое у него обычно надолго. Так что нам просто не на чем привезти эту ёлку из питомника. Грузовики…
— Кирюхин! — оборвал его Даниил Максимович. — Ты у нас вроде коммунальщик? Вот и заведуй хозяйством! Знаешь же, как я вас всегда учил: не несите мне проблему, несите мне решение! Меня не интересует как. Завтра утром видеопланёрка у губернатора. Тема: подготовка к Новому году. У нашего района первая вебкамера выходит прямиком на эту самую площадь. Знаешь же, что под меня уже давно копают, под всех нас копают. Короче, если ёлки не будет завтра утром — ты полетишь отсюда первым, впереди меня. Я тебе это гарантирую…. Так, дальше, — он словно отключился от этой проблемы и тут же подключился к другой, — что у нас с Домом мастеров? Давайте вместе смотреть. — С этими словами большой чиновник, размашисто шагая, покинул площадь.
***
Спустя два часа, круглый мужичок в чёрной кожанке стоял в окружении трёх мужичков в матерчатых куртках попроще. Их сутулые фигуры выражали разве что исключительную покорность и понурое смирение с судьбой.
— Так и сказал: где хочешь там и бери эту ёлку, меня не… волнует! Что делать-то, мужики, будем? — задал толстяк чисто риторический вопрос.
Тут его взгляд упал на большую пушистую ель, что стояла за забором у самого первого дома на примыкающей к площади улице.
— Постойте, а чей это у нас дом? — спросил он. — Там кажется бабка какая-то жила, поди умерла уже давно?
— Да нет, живёт ещё, баб-Настя — ухмыльнулся один из подчинённых, — но она, кажется, глухая и вообще, похоже, не соображает. Одна живёт.
— Мужики, кажется, у меня есть план спасения наших задниц, — главный коммунальщик облегченно заулыбался. — Короче, все собираемся через десять минут возле этого дома. Ну, вы поняли: с бензопилой и трактором!
***
Анастасия Степановна проснулась, когда было уже совсем светло.
«Даже как-то подозрительно светло» — подумала бабушка. Обычно столько света не попадало в окно её комнаты.
Почуяв что-то неладное, она поскорее оделась для выхода на улицу. Натянула штопаные валенки с калошами, повязала шерстяной платок.
Был обычный хмурый декабрьский день. Баба Настя стояла возле свежего елового пня, вокруг которого, как вокруг эпицентра распространялось тёмное мусорное пятно, состоявшее из окурков, веток, иголок и кусков еловой коры. Прямо у её ног лежала помятая фигурка бумажного ангела: на ней отчетливо был виден чёрный отпечаток сапога. Одна из секций забора была снята и брошена в снег неподалёку. Многочисленные следы ног вели из огорода наружу, по направлению к площади.
Но она не заметила всего этого. Её внимание привлекло другое — шум, доносящийся с площади. «Похоже, какой-то детский праздник» — подумала она. — «Детишки кричат и смеются».
Потом ей внезапно почему-то захотелось пойти самой на этот праздник, присоединиться к нему. И она сначала пошла, а потом и вовсе побежала, побежала на лёгких ногах, в самый центр, к праздничной ёлке.
Как же она была красива, эта ёлка! Сверху, из по-летнему голубого неба, на неё падал невероятно яркий свет, и, тихо кружась, спускались с высоты то ли крупные хлопья снега, то ли белые птицы.
Вокруг ёлки была одна молодёжь: все веселились, плясали и пели. Внезапно Анастасию Петровну окликнули:
«Мама!»
Потом громче: «Мааама!»
Анастасия Петровна обернулась и увидела в хороводе танцующих фигур Володю. Он был совсем молодым — как в школе, на выпускном. Володя отделился от группы молодых людей, подбежал к ней и крепко обнял, отрывая от земли:
— Мамка! И ты тут!
— Вова, а какая ёлка на этот раз красивая! — почему-то сказала она сыну, и эти слова вовсе не казались странными после стольких лет разлуки.
— Правда?! Тебе понравилось? Я как обычно сам её наряжал. — не без гордости сказал Володя.
— Да что это мы тут с тобой стоим? Праздник же! Давай веселиться! — он схватил её за руку и потащил в сторону весёлого хоровода.
— Вова, я не могу… — совсем тихо сказала она.
— Чего не можешь?
— Плясать не смогу.
— Почему это?
— Ты же помнишь, у меня ноги…
— Да? А что твои ноги? — улыбнулся он. — Очень даже нормальные ноги! Посмотри сама! — он показал рукой на её стопы.
Анастасия посмотрела вниз и замерла от радости: вместо старых валенок с калошами, она увидела на ногах свои любимые туфли-лодочки: новенькие, тёмно-бордовые, сияющие свежим лаком. Когда ей было всего девятнадцать лет, она купила их в областном центре с первой премии.
— Побежали! — вдруг задорно сказала она, взяв сына за руку. И они вдвоем сразу же встроились в огромный хоровод, в котором было много новых лиц, а были и когда-то хорошо знакомые, но со временем подзабытые. И все весело приветствовали её и искренне радовались новой участнице праздника.
А в центре, возле ёлки, стоял ангел: тот самый «бумажный» ангел, только теперь уже настоящий: ростом с человека. Он весь был в белом, и лишь крылья его слегка отливали золотом. Ангел опустил свою трубу вниз: почему-то было понятно, что она ему теперь очень нескоро понадобится. Он величественно и строго смотрел на веселящихся вокруг ёлки людей. И только глаза его улыбались.
Похожие статьи:
Рассказы → Сон в зимнюю ночь
Рассказы → Новогодняя история в черно-белых тонах
Рассказы → Нина Ричардовна - старая сквалыга
Рассказы → Снеговик
Рассказы → Соглашайся хотя бы на рай в шалаше… (Новогодняя сказка)
