Байки сталкера Бабая. Часть 1

Байки сталкера Бабая

15.10.2010

Бабай

Сталкер Бабай один из старожилов зоны, он рассказывает, что видел первый чернобыльский взрыв. Врет, наверное, хотя, кто его знает. Лет ему может быть сорок, а может быть все шестьдесят. Зона быстро превращает попавших в неё и выживших пацанов в мужчин, и они потом так и остаются в одной возрастной поре. А потом они просто исчезают. Зона не терпит стариков, старикам в ней места нет. Бабай – редкое исключение.

Так вот, Бабай выглядит стариком, возможно, поэтому у него такая и кличка. Но, я думаю, что свою кличку Бабай заработал не из-за возраста, а за свои рассказы. Его рассказы – это враки, байки и страшилки. Вот, травит тебе Бабай очередную байку, которую ты уже раньше вроде бы уже слышал, а слушать всё равно интересно. А всё от того, что никогда не поймешь, что в этих байках, правда, а что вымысел, и какой на этот раз у этой враки будет конец.

Впрочем, некоторые сталкеры считают Бабая в буквальном смысле «бабайкой», «ночным духом» зоны, а его страшилки — это предупреждения самой зоны. Будто бы рассказывая сталкеру байку, Бабай вещает ему его возможное будущее, поэтому и концы баек для каждого разные. Не поймешь подсказку и вляпаешься в беду. Многие сталкеры считают, что предупреждения в байках Бабая, не раз спасали неопытным сталкерам жизнь. Отсюда и симпатия сталкеров к Бабаю, каждый считает своим долгом поднести ему в баре стаканчик.

В общем-то, я с ними согласен, не по сути, а по существу. Бабай – это реликт зоны. Его рассказы – это дополнительная информация о зоне, меня самого не раз спасали байки Бабая. Не на прямую, конечно. Просто из рассказов Бабая вытекает, что сталкер должен иметь голову на плечах, а не задницу. Хоти, но умеренно – всё в зоне имеет свою цену, иначе одной жопой не расплатишься.

Короче, Бабай старый пьяница. Хитрован с коротко стриженой головой пегого цвета, глаза с прищуром, мешки под глазами. Недельная, если не больше, небритость. Бритым я его никогда не видел, как и трезвым то же. Впрочем, его никто не считает пропойцей. У него сносная амуниция и экипировка, а оружие так вообще выше всяких похвал. Вроде бы обычный калаш, но так любовно модифицирован и доведен, что даст фору любым новомодным стволам. А оптика, это просто чудо. Кроме того, Бабай никогда не клянчит деньги или выпивку. Он пьет, пока кредиты у него есть, или пока за него готовы платить слушатели. Потом внезапно исчезает из бара на недели три в зоне, приносит кучу ценных артефактов, а потом недели две снова пьет.

Я давно начал записывать байки Бабая. Но мой график посещения бара, сильно отличается от графика Бабая. Поэтому мои записи носят весьма разрозненный характер. И всё же, я решил кое-что опубликовать. Вот некоторые из них.

Оборотень

Вот, однажды приключился со мной один удивительный случай. Я, сторговавшись с военными, вышел из зоны, вынес ценный хабар, удачно сбыл его, и завис на ночь у одной женщины. Не буду называть её имя. Не к чему трепать её честное имя, да, и вам, пацанам, оно ни к чему. Так вот, через две недели, я вдруг остро осознал, что мне нестерпимо хочется на волю, то есть вернуться в зону. Стою это я рано утром, курю и наблюдаю, как окрестные болота затягиваются плотными туманами. Батюшки светы, а ведь уже осень! Наверное, я задержался больше, чем на две недели. И тут думаю, черт, а не воспользоваться ли мне туманом и проскочить под самым носом у военных, минуя блокпост по болоту. Это же какая экономия, не надо платить военным «подорожную».

Парни, не поминайте черта перед выходом в зону, мне в тот раз эта чертова «экономия» чуть боком не вышла. Пролез я, значит, под колючкой, подобрал слегу, прыгаю по болоту с кочки на кочку, проверяю кочки слегой. Туман такой плотный, что уже в паре-тройке метром ни черта не видать. Вдруг чувствую, что кочка, на которой я стою, уходит вместе со мной в низ. Я лихорадочно стал прощупывать близлежащие кочки, слега выскользнула у меня из руки, как будто черт ее у меня выдернул, и осталась торчать в полутора метрах от меня. А я уже по колени увяз в болоте. Я бросился назад к кочке с березкой, которую я только что прошел, и увяз ещё больше. Черт, черт, черт!

Вот же, черт, вляпался в зыбун! Теперь чертыхаться можно сколько угодно, ни до слеги, ни до березки дотянуться я уже не могу. Чем больше я дергаюсь, тем ухожу глубже. Скинул с плеча автомат, оперся им в болотную тину – не шибко-то помогает, но всё же. Что делать? Молча потонуть или докричаться до военных, они где-то тут рядом. Я решил попробовать, может, удастся договориться с военными. Если уж на то пошло, тюрьма всё же лучше смерти.

— Эй, кто-нибудь, помогите! – начал я орать благим матом.

Туман скрадывает звуки, разве через него докричишься. Выстрелить из калаша то же не получится – дуло забито болотной тиной, ещё заклинит и разорвет ствол. А между тем я ушел в болото уже по пояс.

— Па-ма-ги-те!

— Эй, ты, чего тут орешь?

— Да, вот, понимаешь, угодил в зыбун. Думаю, может кто-нибудь услышит, — я стал озираться и увидел, только огромную серую собаку, сидящую на кочке возле той самой чахлой березки. А где же хозяин собаки?

— Ну, вот я услышал, тебе от этого легче?- я так понял, ответила собака. Слова у меня застряли в горле, от ужаса я замер с раскрытым ртом. Я сразу забыл, что тону в болоте, ведь передо мной сидела в обличье волка сама «нечистая сила».

— Что замолчал, сталкер? – спросила собака, не разевая пасти. Слова звучали прямо у меня в голове.

Оборотень, подумал я.

Я уперся левой рукой в калаш, от чего тот глубоко зарылся в тину, а правой выдернул из разгрузки нож. Волк фыркнул, мне показалось, что глаза его насмешливо заблестели. Я понял, что оборотень не собирается прыгать за мной в трясину. И сидя по пояс в болоте, глупо угрожать ему ножом. Я убрал нож в ножны, выдернул из тины свой автомат и снова в него уперся.

— Я не оборотень, я — волк. Просто я могу ментально общаться с людьми. Может быть, слышал обо мне?

— Слышал, слышал, Рваный рассказывал, называл тебя другом, Аявриком,– а про себя подумал, я не такой простачек как Рваный, меня этот оборотень не обманет. Скольких сталкеров он заманил к центру болота, соблазнив их россыпью артефактов. Ни один оттуда не ушел!

Волк вскочил на четыре лапы и злобно оскалился,- Никого я не заманивал, нечего соваться к моему логову! А не ушел никто потому, что я умный и читаю их глупенькие планы и мыслишки.

— Я не совался к твоему логову. Я просто шел мимо.

— Знаю, поэтому я с тобой и разговариваю,- волк успокоился и снова сел.

— Слушай, может, перекинешься в человека и поможешь вылезти из трясины. Посидели бы, поговорили.

— Вот ты, чудак-человек, я же говорю тебе, что я просто волк, а никакой не оборотень!

— Мне без разницы, оборотень ты или ментальный волк. Если ты такой умный, прояви смекалку и милосердие, придумай, как мне выбраться из трясины.

— Бабай, у вас у людей слишком много слов в лексиконе. У нас, у волков, понятия милосердие и слабоумие обозначаются одним словом.

Ни хрена ж себе лексикон у этих волков. А этот ещё и телепат, наверно уже успел ментально покопаться у меня в мозгах, знает мой ник.

— Почему ты меня назвал Бабаем?

— Я тоже слышал о тебе, ты – «Собачий принц». Нет, скорее так – «Собачий Барон». Это ты ходишь по зоне с собачьим охранением.

Что, правда, то, правда. Собаки меня обожают. Может, я пахну как то по-особенному? Как только собаки меня зачуют, так прекращают лаять, виляют хвостами, стараются лизать мне руки, всячески выразить мне свою преданность. Стоит мне выйти в зону, как за мной увязывается эскорт слепых псов, готовых по моему сигналу броситься на любого.

— Аяврик, насчет телепатии я, пожалуй, могу признать, а вот насчет ума, как, на мой взгляд, так собаки всё же умней волков.

Волк поднялся и начал грызть ствол березки. Я сначала подумал, что мне удалось его сильно разозлить. Я стал подбирать в голове ещё колкости. Что бы ещё такое ему сказать, что бы он прыгнул в болото ко мне? Умереть в короткой схватке с волком, всё же веселей чем медленно тонуть в болоте. Когда же надкушенный ствол березки переломился, и я смог ухватиться за её ветки, я понял что волк гораздо умнее, чем я думал. Если я выберусь на островок, то справится с таким матерым волком, будет ох, как не просто. А если в тумане прячется вся его стая, то у меня вообще никаких шансов.

Волк снова хмыкнул и сказал,- Счастливо оставаться, Бабай,– развернулся и стал удаляться в туман.

Мне стало за себя стыдно, и я крикнул вдогонку волку,- Спасибо, Аяврик!

Волк на ходу повернул голову, подмигнул мне и скрылся в тумане. В этот момент мне стало по-настоящему страшно! До жути страшно! Я ведь уже поверил, что выберусь живым с этого болота, и, что он просто волк, пусть даже и телепат. Я слышал, что в отличие от собак, волки не могут взглянуть назад через плечо. Такая уж у них конституция шейных позвонков. Этот – мог! Он конечно мутант, но не до такой же степени. Короче, оборотень прокололся по-полной!

Вы спрашиваете, почему волк-оборотень помог мне и даже позволил уйти со своего болота? Не знаю! Помог, возможно, потому, что мой запах, пока он не перекинулся человеком, действовал на него почти так же, как и на собак. Потому и отпустил. А может, потому, что он умный и телепат, ведь выбравшись на островок, я достал гранату, и так зажимая её в руке, с выдернутой чекой я и шел, пока не вышел с болота.

Стоша Говназад

Все беды от недопонимания, я вот вам сейчас рассажу один случай. Было это в лихие девяностые. Впрочем, лихие они были для всей прочей страны, а в зоне была тишь да благодать. Страсти по поводу Чернобыля уже поутихли, периметр охранялся из рук вон плохо, а в зоне царили мир и покой. Всё сознательное население было уже отселено, а не сознательное — просто забыто. Впрочем, «несознанцев» было мало, так, кое-где, на хуторах доживали свой век «немерущие» старухи. Причем старухи, не ведающие о том, что такое радиация, вследствие чего радиация их, просто игнорировала. Радиация любит молодых.

Для сталкеров старой школы это была просто лафа. Мы исходили вдоль и поперек всю зону в поисках цветмета. Мы, не имея приборов, научились определять степень загрязнения радиацией с помощью биодетекторов, ну, там жучков и мукашек всяких. Я, например, мог определять степень загрязнения и направление на источник радиации и без детекторов вовсе, с помощью высунутого и смоченного водкой языка. Примерно так, как змеи улавливают запахи. Меня тогда так и звали – «Большой змей».

Вот крест на пузо – не брешу! Я и сейчас могу, только водка должна быть казённая, а не вот эта палёная дрянь, которую бармен нам тут втюхивает. Нет, самогонка и горилка не подойдут.

Что? Нет, до первого вторичного выброса аномалий не было. Мутантов, тоже, во всяком случае, таких как сейчас. Оружия мы в зону тогда не брали. И вообще старались не брать ничего металлического, даже ножей. Металл быстро накапливал радиацию, после ходки, стволы и ножи оставалось только выбрасывать. Вместо ножей брали полосы отточенного прочного пластика. Конечно, пластиковый нож это вам не армейский тесак. Это оружие контактного боя и требует, ловкости, силы, а главное умения. Зря улыбаешься, пацан, в умелых руках и вилка — оружие. Гурон, может быть, слышал о таком, так вот, он мог убить человека обычной ложкой. Как, как? Да, вот так, сел и накакал!

Да, и снаряжение было самое не мудрящее – подобранные на свалке армейские костюмы химзащиты и просроченные противогазы. У меня, правда, был самодельный вещь мешок, сшитый из фартука рентгенолога. Где взял, где взял? Нашел!

Так вот, в тот раз я шел в паре со сталкером по кличке Стос. Обычно я хожу один, но Стос где-то раздобыл армейский дозиметр, я соблазнился и взял Стоса с собой. Мы тогда обшаривали окрестности Радара. Вокруг Радара было много вспомогательных военных объектов, когда-то обслуживающих Радар. В одном из бункеров мы срезали метром пятьдесят кабеля из палладия, а я нашел несколько игнитронов.

Что такое игнитрон? Это ртутный вентиль в мощных выпрямительных установках. Игнитроны ценились на вес ртути в них содержавшихся. Забудьте это слово, парни, игнитроны, моими стараниями, в зоне больше не водятся.

Да, надыбал я, значит, тогда игнитроны, и мы собрались уходить. Вот только погода начала портится. Свинцовые тучи накрыли все небо. Тучи висели так низко, что касались верхушек деревьев. Температура резко упала, моросящий дождь сменился на снежную крупу, и это в середине лета. Вдобавок из леса выскочило с десяток кудлатых собак, и начали кружить вокруг нас. Непроизвольно мы со Стосом выхватили пластиковые ножи. Вообще-то собаки мне не враги, но я был не один.

— Змей, не нравится мне эта кодла, пора делать ноги,- процедил сквозь зубы Стос.

— Подожди, Стос, дай я с ними поговорю,- я убрал нож в ножны и вышел немного вперед. Начал ласково увещевать собак, мол, нефиг им здесь крутится, кроме тумаков им тут больше ничего не обломится. Собаки утихли, улеглись на землю и колотили по земле хвостами.

То, что меня любят собаки, я знал ещё с детства. Наверно я пахну для них как то по-особенному. В детстве я обносил яблоки с соседских дач без всякой опаски. Цепные псы, зачуяв меня, только радостно повизгивали, а уж если я поглажу или почешу за ухом, то некоторые писались от счастья. А я вам доложу, что дачники народ свирепый и собак держали соответствующих. Вот помню один случай ….

Что? Ах, да, случай со Стосом. Так вот, вышел я вперед, присел и протянул руку в сторону собак. Одна из собак, наверное, вожак, подползла ко мне на брюхе и начала лизать мне руку. Вдруг с собаками стало происходить, что-то странное. Они как бы разбухли. Мою кожу рук начало пощипывать, а волосы встали торчком. Статика — понял я. Собаки вскочили с земли и бросились в блиндаж, который мы только что обшаривали. Со мной остался только вожак, он жалобно скулил пытаясь мне что-то сказать.

— Змей, валим отсюда, видишь, творится, что-то странное, тем более собаки попрятались.

— Стос, собаки не просто так попрятались, Давай за ними в блиндаж.

— Нет уж, Змей! Ты как хочешь, а я ухожу. И дозиметр я тебе не оставлю. Либо ты со мной, либо оставайся с собаками.

— Стос, не дури! Будет гроза, а блиндаж это укрытие. И пока ты со мной, собаки тебя не тронут.

Собака, которая осталась со мной подбежала ко входу в блиндаж и стала оттуда на меня тявкать, как бы приглашая за собой.

— Собака лаяла, на дядю фраера,- продекламировал Стос,- Прощай Змей.

Стос развернулся и стал удаляться по направлению к лесу. Стос шел, а за ним оставался светящийся след, это вспыхивали огонечки на кончиках травинок. «Огни Святого Эльма», понял я. Засветились и концы кабеля торчащего из рюкзака Стоса. Я стоял как завороженный, не в силах пошевелиться, или окликнуть Стоса. Из оцепенения меня вывела собака, она скулила и тыкала меня в ноги носом. Я не стал больше мешкать, бросился в блиндаж, собака с радостным лаем побежала за мной. Только мы успели заскочить в блиндаж, как снаружи начали полыхать молнии, сопровождаемые оглушительными разрядами грома.

Собаки лежали на полу вповалку. Я лег сними. Собаки дрожали и жались ко мне. От оглушительных громовых залпов заложило уши. Острый запах озона щекотал ноздри, а всполохи молний освещали весь блиндаж.

Буря бесновалась не более получаса, а потом тучи рассеялись, и снова выглянуло солнце. Вот так благодаря собакам я и остался жив.

Причем тут Стоша Говназад? Я же говорю — все беды от недопонимания! Песенка такая есть у Мармеладзе:

Стоша Говнозад, тихо на пальцах …

Лети моя душа, не оставайся.

Стоша Говназа-а-а-а-а-а-д …

Притяженья больше нет …

Вот понял бы Стос, о чем предупреждает его зона, сделал бы сто шагов назад и остался бы жив.

Водка

Парни, если удача вам улыбнулась, старайтесь всё же сохранять трезвую голову. Вот я вам расскажу один случай.

В тот раз удача мне сопутствовала, нарастающий звук «Рок энд Ролла» я услышал издалека. Я даже узнал вещицу, песенка из репертуара Элвиса Пресли. Веселенький мотивчик вселил в меня сильное беспокойство. Подхватив свой вещь-мешок и калаш, я бросился в «зелёнку». Было от чего беспокоиться, я уже слышал, что на Янтаре бесчинствуют военные. Летуны оборудовали матюгальниками вертолет, врубают на полную катушку «Рок энд Ролл» и отстреливают на земле всё, что шеволится. Развлекаются так, сволочи!

Когда звук приблизился, я упал в кусты, стараясь вжаться как можно глубже в небольшой овражек. Вертолет на бреющем полете пронесся точно надо мной. С вертолёта не стреляли. Славу богу, подумалось мне, может, не заметили. Однако приподняв голову, увидел, что вертолет по широкой дуге заходит на новый круг. В одно мгновение отметил, вертолет не транспортный, а десантный. В кабине двое и в открытой нише ещё один с пулеметом.

Мать иху так! Надо добежать до бетонной трубы, что проходит под дорогой, им оттуда меня будет непросто выкурить. А до трубы метров двести, за раз добежать не успею. Бросив свой вещь-мешок, с одним калашом я кинулся в сторону трубы. Только чуть левее, к старому ржавому бензовозу, что стаял почти на полпути к трубе.

Не знаю как другие, а я всегда чувствую, когда мне смотрят в спину. Особенно когда смотрят через оптический прицел. В тот раз я почувствовал на своей спине не только перекрестье прицела с делениями, но и боковые дуговые шкалы поправок. Нырнув с разгона под днище бензовоза, я перекатился на другую его сторону. Я буквально оглох от грохота металла бочки бензовоза разрываемого пулями крупнокалиберного пулемёта. Осознав, что я ещё цел, я перекатился обратно. Подскочив, наблюдаю за вертолётом через выбитые окна кабины бензовоза.

На этот раз вертолет не пошел на круг, а сделав восьмерку, заходит на бензовоз, отрезая меня от трубы. Меня начала накрывать злость, я им не какой-то там жалкий безоружный мутант. Я ведь могу и огрызнуться, ещё, как огрызнуться! Я облокотил свой калаш на дверцу бензовоза и дал длинную очередь, целясь в пулеметчика, благо вертолет шел на меня боком. Трассера красиво ушли к вертолёту.

Удача мне не просто сопутствовала, она была ко мне благосклонна. Наверное, я зацепил пулеметчика, он так и не выстрелил, а вертолет пронесся дальше. Я обежал бензовоз и опять слежу за вертолетом.

— Ещё один заход и я вас урою,- самоуверенно погрозил я летунам. В душе я, конечно, понимал, что мои угрозы смехотворны. Сейчас за пулемет встанет второй пилот, и летуны с дальней дистанции превратят бензовоз в дуршлаг, а меня самого нафаршируют патронами размером с добрый огурец. Но умирать без боя я был не намерен, я поменял рожок и загнал гранату в подствольник.

Вертолёт снова сделал восьмёрку и опять пошел на бензовоз, но теперь не боком. Наверное, поврежден не пулеметчик, а пулемет.

— Вот и славненько! — я запрыгнул на подножку бензовоза и попытался поймать летчика в оптику прицела. Насколько смехотворны были мои угрозы, я понял, когда под вертолетом, что-то пыхнуло, и на меня понеслась ракета.

— Бляд, летуны совсем охренели, бедный бензовоз!– свою судьбу мне представлять не хотелось. Я оттолкнулся от дверцы бензовоза, стал заваливаться на спину. Но только медленно, ох, как медленно! А ракета неслась прямо мне в лицо.

Ракета прошла через кабину бензовоза, ничего не зацепив, а только обдав мое лицо пламенем и пороховой гарью. Рвануло где то в метрах пятидесяти за мной.

— Не па-па-л!- успел подумать я в падении.

Между тем, звук «Рок энд Ролла» стал нарастать. Вертолёт приближался. Надо кончать этот балаган. Пресли — это конечно хорошо, но я больше «Тяжёлый металл» люблю.

Из глаз брызнули слезы, при падении я больно ударился кобчиком толи о камень, толи о какую-то железку. Нестерпимо хотелось успокоить раненый кобчик, или хотя бы сдвинуться с этого толи камня, толи хрен знает чего. Но я лежал на земле с закрытыми глазами, сжимая калаш направленный дулом вверх, и ждал. Очень долго ждал, может целую секунду, может и больше, а потом я выстрелил на звук из подствольника.

В тот день, фортуна не просто мне благоволила, я был её возлюбленным. Раздался взрыв и какой-то треск и лязг.

Пресли заткнулся сразу, а двигатель вертолёта стал кудахтать и чихать. Я открыл глаза, вертолёт вращался в небе, при этом его сильно мотало из стороны в сторону. Наверное, я повредил хвостовой винт вертолёта, или угодил в двигатель. Я перекатился на пузо, сел и дал несколько очередей из калаша по вертолёту.

— Вот вам, суки! Это вам за мой раненый кобчик!

Вертолет пытался уйти за холмы, силился набрать высоту, но зацепившись за верхушки деревьев винтом, сковырнулся и скатился по склону холма к озеру.

Я вскочил на ноги и смотрел на упавший вертолёт. Я думал, вертолёт взорвется, а он только немного дымил. Дым от вертолета низко стелился над водой.

«Смок он зе вотер» непроизвольно зазвучала у меня в мозгу.

— Пижоны, слушали бы правильную музыку, тогда, может быть, и стреляли бы лучше!

Вертолет дымит, летуны не подают признаков жизни. Вот и ладненько! Осторожно подобравшись к вертолёту, я понял – двое мертвы, пилот хоть и изломан, но всё ещё дышит. От него пахло самогонкой. Это многое объясняло.

Я торопливо стал собирать вещи. Вертолёт – это же кладезь полезных вещей. Первое — это шестиствольный скорострельный пулемет, который остался цел. Патроны, аптечки, консервы и прочее.

Собрав всё ценное или мало-мальски пригодное, я в стороне от вертолёта куском лопасти стал рыть могилу. В могильник я сховал всё, что не мог утащить с собой. Над могильником соорудил крест из обломков лопастей, надписав на перекладине бортовой номер вертолета, а сверху повесил шлем летчика. Хоронить «стиляг» я не стал, один черт, снорки разроют могилу. Так или иначе, к утру кости летунов будут белеть возле вертолёта.

Выстрелом в голову пилоту, отдал последние почести погибшим. А что? Что я ещё мог для него сделать? Я же не зверь какой, не оставлять же его живого сноркам?

Взвалив на плечо пулемет, я двинулся в сторону лесничества. Конечно, можно было бы сбыть пулемет Сидорычу на кордоне, но туда ещё с ним надо суметь добраться. Долговцы, бандиты, наконец, просто сталкеры, увидев такую «наку», не удержатся от мысли её отнять. Не убивать же мне всех встречных! Другое дело лесник, он там один держит оборону от кровососов. За пулемет, он отстегнет, не торгуясь, хорошую цену.

По дороге в лесничество я проклял всё, и судьбу и свою жадность, и этот чертов пулемет. Я уже подумывал, а не бросить ли мне коробки с патронами к пулемету, а может быть и сам пулемёт, тащить его дальше просто не было сил.

Ткнув пулемет прикладом в землю, я стер с лица пот и осмотрелся. Ага, вот я уже где, тепличка на краю лесничества. Вот здесь пулемет я и заховаю. Налегке до вечера дойду до лесника, а лесник завтра пусть сам эту дуру отсюда и тащит.

Фортуна в тот день не только меня любила, она ещё и баловала меня. Расчищая чулан теплички от сельхозинструментов, что бы припрятать в нём пулемет, я нашел в деревянном ящике пять бутылок водки и бутылку скотч виски, заботливо прикрытых рогожкой.

И тут меня задушила жаба. В место того что бы бросить пулемет, забрать бутылки и следуя за фортуной отправиться к леснику, я решил остаться. Как же? Вернутся хозяева за выпивкой и, не найдя бутылок, умыкнут мой пулемет!

Я решил остаться на ночь в тепличке, наличие пулемета и патронов к нему подкрепляло мою решимость. Соорудив в теплице баррикаду из ящиков и установив на них пулемет, я решил пригубить щедроты фортуны.

Парни, я тогда ещё не подозревал, что щедроты остались, а фортуна уже от меня отвернулась.

Утром я проснулся с головной болью. Поправив здоровье шотландским виски, собрав вещи и взвалив на плечо пулемет, я двинулся в лесничество.

Каково же было моё удивление, когда через час я снова вышел к тепличке. Что за чёрт? Я пошел, ориентируясь по компасу, и через час вернулся на то же самое место. Бляха муха, что тут такое творится? Приложившись к бутылке, я решил идти по солнцу?

Глянул на солнце, мне стало не хорошо, их было две штуки. По которому из них выходить? К тому же поднялся туман. Он опоясал плотным кольцом тепличку, аккурат по краю из вековых деревьев.

Я стоял возле теплички, облокотившись на дуло пулемета, и размышлял. В чем собственно причина, почему я не могу отсюда уйти? Вначале у меня мелькнула мысль, что всему виной палёный виски, и я просто напился, отсюда и два солнца. Но я отмел этот бред – я никогда не напиваюсь, потому что засыпаю раньше. Кроме того я посчитал пальцы на руке, их было по-прежнему пять. Значит всё же аномалия!

Что бы лучше понять сложившуюся ситуацию, я приложился к горлышку бутылки и опростал её.

Я уже говорил, что чувствую взгляды, когда мне смотрят в спину? Так вот, от взглядов в тот раз, спина у меня аж зачесалась. Я резко обернулся и увидел только туман.

— Ни черта не разглядеть в этом чертовом тумане, — вырвалось у меня.

Неожиданно туман рассеялся, и я увидел сотни чертей глазевших на меня с деревьев. Маленькие, не больше метра в высоту, зеленые и рогатые, почему то в шотландских кильтах и беретах с помпонами. Зажав кончики хвостов в зубах, они стали медленно спускаться.

Чертовщина, какая то! Может, виски были настоящие, шотландские или зона опять чудит! Впрочем, я давно уже привык не удивляться в зоне, чему бы то ни было. Черти, так черти. В зоне сначала надо стрелять, а потом уже говорить: «Извини, брат — не признал. Покойся с миром»! Я передернул затвор пулемета.

Не знаю, за что на меня ополчились черти, может, их разозлила пустая бутылка от виски на земле, но они, выхватив кривые ножи, попёрли на меня буром. Я нажал на гашетку. Черти лезли напролом, а я их косил десятками. Когда кончились патроны и к пулемету и к калашу, я подхватил с земли пулемет за приклад и начал гасить набегавших чертей пулемётом, действую им как дубиной.

Через пять минут я устал, я стоял, упершись дулом пулемета в землю. Черти то же устали, они стояли полукругом, облокотившись друг на друга и высунув свои зеленые языки, тяжело дышали.

Тут мне в голову пришла спасительная мысль, я начертил дулом пулемета на земле святой круг и перекрестил его. Черти взревели от досады и бросились ко мне, но круг их отбросил обратно.

— Что, нечистота, слабо против божественной силы! То-то!- я сел на землю, поздно вспомнив про раненый кобчик.

Я отвернулся от чертей и достал из-за пазухи водку. Стал обдумывать, что за напасть на меня свалилась. Ни в бога, ни в черта я не верю, следовательно, ни каких зелёных чертей быть не может. Украдкой глянул через плечо – черти по-прежнему были в наличии. Ладно, тогда остается одно из двух. Либо это белочка, либо я вляпался в какую-то новую неизвестную аномалию. Белочка отпадает, потому что вместо зелёных чертей должны были быть зелёненькие крокодильчики.

— А вот и не обязательно, — поправил я сам себя, после глотка водки.

— Хорошо, допустим. Тогда как объяснить тот факт, что я не могу уйти от этой теплички? — возразил себе я.

— А вот это действительно странно. Одно дело если бы в тепличке оставалась водка, а она, ведь, вся рассована у тебя в рюкзаке и по карманам.

— Ага, ты понял главное! Во-первых, это искривление пространства, свернутого в ленту Мебиуса, два солнца и прочее. А во-вторых — ожившие мысленные образы от случайно оброненного слова. Это без сомнения аномалия! Глюкерия – я думаю, так следует её назвать.

— Завязывай думать, пока ты не надумал, чего-нибудь пострашней чертей.

— Шутишь, не думать! А как быть с этими, — я обернулся и указал пальцем на чертей. Рука моя застыла на полпути, потому что черти расступались, а через их ряды шел здоровенный черт, с длинной козлиной бородой. Черт хромал и один рог у него был обломан. На черте шитый золотом камзол и кружевные воротник и манжеты. При ходьбе черт опирался на старинное кремневое ружьё. Похоже князь или барон этих шотландских чертей.

Я лихорадочно стал шарить по разгрузке и карманам, в поисках хоть какого-нибудь завалящего патрона. Как же, у их Пахана ружье, пусть и кремневое. А у меня только дубина в шестиствольном пулеметном исполнении. Не найдя ни одного патрона, я успокоился – святой круг меня защитит. Наверное, защитит.

Черт подошел к кругу и уставился на меня.

Я уже понимал, что и этот чёрт плод моей фантазии, поэтому я поднялся, глотнул водки и нахально испустил мощную отрыжку.

— Что пялишься, козья морда? Слабо тебе тягаться со святым кругом?

— Приведите сюда контроллера, — рявкнул в сторону однорогий черт.

Ну, всё, пипец мне! Контроллер уж заставит меня выйти из святого круга.

И тут меня осенило, в голову пришла трезвая мысль. Ни какой контроллер не справится с человеческим сознанием, если у человека этого сознания не будет – я влил в себя без закуски почти целую бутылку водки.

Парни, как я выбрался из этой чертовой аномалии, я не знаю. Очнулся я уже в жилище лесника. Лесник рассказал мне потом, что я пришел к нему на автопилоте и с одним ножом. На плече я принес драный кусок мешковины. Уверяя лесника, что это шкура князя чертей, я всё порывался приколотить мешковину на стену в качестве трофея. Вот так задурила мне голову эта аномалия!

К чему я это вам рассказал, парни? Да к тому, что для сталкера всегда важно трезво мыслить, даже на пьяную голову.

Ужас

Пацаны, самое страшное в зоне, что может случиться со сталкером — это нарваться на ужас. Страх добрый попутчик сталкера, он и советчик и помощник. Страх обостряет чувства и рефлексы сталкера, помогая принимать правильные решения и действия. Наконец, страх наполняет тело адреналином, принося чувство радости, и, я бы даже сказал, счастья. А вот ужас это совсем другое. Ужас сковывает мозг и тело, заставляет сталкера совершать глупые поступки. Бойтесь ужаса, парни, больше чем боялись бы встречи с контроллером. Вот я вам расскажу один случай.

В тот раз я шел к Саркофагу. В Затоне гробанулся мой друг, сталкер по кличке Шустрый. Дошустрился, мать его. А я ему говорил, Шустрый – у тебя плохая кличка, лучше бы тебя звали Ушлый. Я вытащил его труп из аномалии и в его ПДА нашел координаты схрона с артефактами в Саркафаге. Так вот, соблазнившись ценным хабаром, я и двинул к Саркофагу, хотя страх мне советовал отказаться от этой смертельно опасной затеи.

В тот день всё с самого начала шло наперекосяк. Сначала буфетчик вылил помои передо мной и перешел мне путь с пустым ведром. Потом облезлый черный кот перебежал мне дорогу, а монета всё время падала не той стороной, от досады я даже чертыхнулся.

В приметы, парни, я, конечно же, не верю, но вот чертыхаться перед выходом в зону, я вам категорически не советую. Однажды я чертыхнулся и чуть не поручкался с самим Князем чертей.

Так вот, несмотря на все уговоры страха, я двинулся с Затона к Саркофагу. И нарвался на кодлу снорков.

Снорки меня загнали на погост, и я с трудом от них отбился. Эти твари очень быстрые, но кресты, могилки и оградки, не давали им возможности шибко разогнаться. Троих я убил, а четвертый в прыжке сам налетел на крест, да, так и остался на нем висеть.

Кто бы знал, как я не люблю кладбища, погосты и мавзолы! Страх к таким местам у меня с того случая, когда я побывал на острове скелетов, ну, это когда я сбежал от монашек-амазонок. Я не рассказывал про амазонок? И про остров скелетов тоже? Сейчас расскажу. Представьте себе, ночь, луна, а вокруг погоста мертвые с косами стоят, и тишина ….

Что? Что значит брехня? Вы ещё не встречали в зоне живых мертвецов? Молокососы, вот встретите, вспомните ещё старого Бабая! Надеюсь, ещё не поздно будет. Но живые мертвецы, это только полу страхи. А сегодня я рассказываю об ужасе.

Так вот, снорки мертвы, а адреналин в крови у меня ещё кипит. Вместо того, чтобы скоренько продернуть с погоста, я подвесил на кресты остальных мертвых снорков и станцевал перед ними гопака. Лучше б я этого не делал. Неожиданно передо мной стал бить фонтанчик земли. Смотрю, вроде бы как крот норку роет. Мне бы сообразить, откуда на кладбище кроты, да, и драпануть подальше. А я стою, разинув рот.

Между тем, фонтанчик превратился в фонтан, навалило уже кучу, метра полтора земли в высоту. И опять же, мне бы бежать подальше, как мне советовал страх, но во мне взыграло чертово любопытство. Я только пячусь, обходя оградки,  кресты и могилки, и пялюсь на это извержение. Прям, затмение какое-то на меня нашло, честное слово.

Когда из насыпанной земли стала формироваться гариллообразная человеческая фигура, на меня сошло просветление. Я понял, что это такое. Я уже слышал о таком. Опять эта бессмысленная и непонятная инопланетянская придурь с продресью энергии.

Что? Видел ли я инопланетян? Парень, да, вот так, прямо как тебя! Но инопланетяне, это тоже только страхи, хоть и достаточно большие, но сейчас я рассказываю об ужасе.

Значит, смотрю, прямо передо мной формируется голем, глиняный человек. Ну, это такая блуждающая аномалия, энергетический кокон, прицепится, хер отвяжется.

Чем опасен голем? А черт его знает чем! Во всяком случае, живых свидетелей победивших голема за раз, я не встречал. А мертвые свято блюдут обет молчания.

Да, бороться с големами можно. Бежать без оглядки, может, прицепится к кому другому, или не менее десяти гранат из подствольника ему в пузо, пока у него не кончится энергия, и он уже не сможет больше восстановиться.

А у меня в тот раз как назло только одна граната. Влупил я в него гранату, так что всю глину разметало по округе. А он снова собрался и сформировался. Только смотрю он уже не в два с половиной метров росту, а чуть меньше. Ага, думаю, гад, я ж тебя возьму на измор.

Резанул я его тогда по ногам из калаша, голем завалился, но снова поднялся, переформировался и упорно следует за мной. И вроде бы, опять чуть стал меньше ростом. Нет, думаю, у меня патронов не хватит, чтобы сничтожить эту сволочь нанет. Надо бежать.

Ладно, думаю, побегу к Саркофагу, пусть эта падаль пока идет за мной, благо голем идет медленно, шаркая по земле своими слоновьими глиняными ногами. Авось, думаю, кто-нибудь встретится, и голем от меня отцепится.

Так и шли мы с големом от заката до рассвета, вплоть до Саркофага. Я впереди, а голем за ной. Шаг, ещё шаг, а за спиной – шарк и шарк. Взбодрившись самогонкой из фляжки, я оглянулся. Голлем истончал за ночь и порядком уменьшился. Сейчас он был не более полуметра в высоту. Ага, значит, с каждым шагом голем теряет энергию, пару кругов вокруг саркофага и от голема ничего не останется. Он весь исшаркается об землю.

Воодушевленный этой мыслью я двинулся вокруг Саркофага. Неожиданно я оказался у открытых ворот в Саркофаг. Вернее, открыта была одна створка. На ней я увидел свежую надпись, выполненную из баллончика в стиле граффити: «ЦОЙ». Мой мозг начал сковывать ужас, но ещё теплилась надежда, что это простой сталкер написал слово из трех букв, просто он допустил в слове две орфографических ошибки. Осторожно заглянув за открытую створку двери, я увидел второе слово из трех букв: «жив». Ужас сковал мой разум — тинэйджеры добрались уже до Саркофага. Что может быть беспощадней и безжалостней стаи тинэйджеров. В ужасе я бросился назад, наступив при этом на голема. Голлем рассыпался в прах. Может от того что я на него наступил, а может он тоже успел прочесть надпись. Меня обдало потоком энергии. На секунду я потерял сознание, но пройдя в себя, я понял, что бегу в сторону бара.

С тех пор со мной, что-то произошло, энергия голема как то на меня сказалась. Я стал видеть в темноте, что твой филин, дальнозоркость прошла сама собой, а потенция увеличилась втройне. И ещё я стал читать чужие мысли. Пренеприятное, доложу я вам, занятие читать чужие мысли. Вот только водкой от этой напасти и спасаюсь.

Вот и сейчас, пацан, я прямо читаю твои мысли — брешет старый Бабай. Ладно, ладно, не конфузься. Давай выпьем.

Ганджубас

Парни, водку сталкеру пить можно, и даже нужно – водка выводит радиацию. Но надо пить с умом. Надо помнить: где, когда и как много. Однажды водка меня спасла от инопланетян. Рассказать? Ладно, ладно, расскажу, рассаживайтесь.

Тогда, по дороге в бар, зашел я разжиться махрой к Мичурину. Мичурин, ну, это тот, который, на кой-то ляд, выращивает какие-то голландские грибочки в катакомбах Агропрома. У него там, на поверхности ещё грядки отличного сортового табака. Да, коноплю он тоже культивирует, но это так, в декоративных целях.

Да никакой он не зверюга, просто он не любит праздно шатающихся по его зарослям конопли, особенно нудистов! И стреляет он так, для острастки, в воздух. Во всяком случае, в первый раз.

Так вот, потрепавшись за жизнь с Мичуриным, и разжившись табачком, я двинул в бар «Сто рентген». Бармен встретил меня радушно и даже бесплатно угостил каким-то «фирменным» коктейлем под названьем «Ведьмин студень». Я ещё тогда подумал, с чего бы это вдруг такая щедрость? Попробовав, понял, бармен, паскуда, использует меня в качестве бесплатного дегустатора какой-то новой бурды. Но меня каким-то «студнем» не проймешь. Я могу глотать градусники, лишь бы в них были градусы.

Ладно, заказал я себе водки, сижу за столиком, курю, скучаю. Настроения – никакого. Постепенно на меня стала наваливаться какая-то тоска. В баре ни одной живой души, ни то чтобы выпить, даже поболтать не с кем. Не пить же водку одному, вот так, в одну харю. Не знаю, почему-то мне взбрело в голову сходить к моему другу Леснику. А что? Для такого как я, семь верст по зоне не круг. Засунув за пазуху бутылку водки, я собрался и отправился в лесничество.

На Янтаре я почувствовал себя как то странно. Вроде бы всё как всегда, но что-то не так — краски ярче и солнце светит как-то по-другому. К тому же мне стало казаться, что вороны на деревьях не просто перекаркиваются, а переговариваются между собой. Я стал прислушиваться, ещё немного и я пойму о чем. И ещё я услышал музыку, какой-то марш. Мне это показалось забавным, и я стал хихикать. Вот же блин, либо Бармен, гад, намешал чего в свой фирменный напой, либо Мичурин, сволочь, по доброте душевной, отсыпал мне табака из своих личных запасов, с коноплей.

Однако музыка начала усиливаться. Я даже узнал вещицу, марш «Прощание славянки». Я перестал хихикать, марш отрезвил и вселил в меня сильное беспокойство. Подхватив свой вещь-мешок и калаш, я бросился в «зелёнку». Было от чего беспокоиться, я уже слышал, что на Янтаре бесчинствуют военные. Летуны оборудовали мегафонами вертолет, врубают на полную катушку музыку и отстреливают на земле всё, что движется. Развлекаются так, сволочи! Правда, я слышал, что крутят они не марши, а «Рок энд Ролл».

Когда звук приблизился, я бросился в небольшой овраг, стараясь вжаться всем телом как можно глубже в кусты. Вертолет на бреющем полете пронесся почти точно надо мной. С вертолёта не стреляли. Славу богу, подумалось мне, может, не заметили. Однако приподняв голову, увидел, что вертолет по широкой дуге заходит на новый круг. В одно мгновение отметил, что вертолет не десантный или транспортный, а штурмовик – «летающий танк». А у меня, как на грех, с собой ни одного «стингера».

Надо добежать до бетонной трубы, ливневому стоку, что проходит под дорогой. Если не добегу до трубы, хана мне! А до трубы метров двести, за раз добежать не успею. Бросив свой вещь-мешок, с одним калашом я кинулся в сторону трубы. Только чуть правее, к старому ржавому бензовозу, что стаял почти на полпути к трубе.

Не знаю как другие, а я всегда чувствую, когда мне смотрят в спину. Особенно когда смотрят через оптику прицела. Я даже могу определить тип прибора, правда, не в тот раз. Не заморачивая голову на этом вопросе, нырнув с разгона под днище бензовоза, я перекатился на другую его сторону. Лазерные вспышки почти беззвучно прошили металл бочки бензовоза. Сноп искр расплавленного металла брызнул в разные стороны. Инстинктивно я зажмурился. Да, что же такое делается, военные совсем наглость потеряли, используют уже и боевые лазеры!

Надо мной бесшумно пронеслась тень. Я открыл глаза и обомлел. Летающая тарелка повторяла маневр вертолета.

Инопланетяне, мать иху ети! Их только мне недоставало! Вот, значит, какая падла палила по мне из лазерных пушек.

Я буквально оглох от звука марша, рева двигателя вертолета и треска пулемета. На меня снова заходит вертолет военных. Чтоб им сдохнуть! Я сжался в комок, инопланетяне меня лазером не дострелили, так сейчас эти, суки, нафаршируют меня патронами размером с добрый огурец. Какого черта они все на меня сегодня ополчились?

Вертолет пронесся дальше, я ощупал свое тело.

— Не па-па-л!- успел подумать я.

Надо мной снова пролетела тарелка. Силовая броня тарелки вспыхивала, отражая удары пуль и разрывы ракет, выпушенные, должно быть с вертолёта. В свою очередь, совершая сложные маневры и кульбиты, тарелка вела огонь из лазерных пушек.

Я забился под днище бензовоза, наблюдаю. Вот оно что, похоже, летуны, эти волки позорные, сегодня в роли «Агнцов небесных», сами нарвались на крупные неприятности — тарелка охотится за вертолетом. Вертолет, совершая сложные маневры и отстреливаясь, пытается оторваться от тарелки. Да уж, летунам сегодня не до «Рок энд Ролла», «Прощание славянки» — в самый раз. На музыку сами собой вспомнились и легли слова: «В жопу клюнул жареный петух. Не целуй ты меня под подмышками, дай подмышкам моим отдохнуть …», ну, и так далее.

Между тем в небе вертелась смертельная карусель. Вертолёт крутился как уж, пытаясь уйти от тарелки, при возможности отплевываясь свинцом из пулемёта и ракетами. Тарелка, прикрытая энергетическим щитом, не шибко беспокоясь обстрела, выстрелами из лазерных пушек старалась прижать вертолет к земле. Мне стало жалко военных, я начал сопереживать летунам. Они, конечно, сволочи, но они наши, земные сволочи.

Неожиданно, пытаясь прорваться сквозь плотный лазерный огонь, вертолет сделал неудачный маневр и попал под выстрел. Славянка заткнулась сразу, а двигатель вертолёта стал кудахтать и чихать. Вертолет крутился на месте и раскачивался из стороны в сторону. Наверное, выстрел из лазерной пушки повредил хвостовой винт вертолёта или угодил в двигатель. Тарелка крутилась вокруг подбитого вертолета.

Вертолет немного стабилизировался и попытался уйти за холмы. Силился набрать высоту, но зацепившись за верхушки деревьев винтом, сковырнулся и скатился по склону холма к озеру.

Тарелка, выключив энергетический щит, стала нарезать спираль над сбитым вертолетом. Казалось, инопланетяне чего-то ищут.

— Епона мать, а ведь они ищут меня!- сказал я сам себе. Достав гранату из разгрузки, я затолкал её в подствольник и приготовился ждать.

Я долго ждал, наконец, тень от тарелки накрыла бензовоз. Я высунулся из-под бензовоза и выстрелил по днищу тарелки. Тарелку сразу перкосоёжило и она стала беспорядочно вертеться. Из-под её днища повалил черный дым. Наконец тарелка выровнялась и, оставляя черный шлейф дыма, набрав скорость, скрылась за холмами.

— Вот вам, суки, будете знать наших!- я вылез из-под бензовоза и погрозил кулаком в след улетевшей тарелки.

Я глянул на вертолет, он лежал на пузе возле самого озера и только слегка дымил. Сходить, что ли, посмотреть, что там и как. Нет, нельзя! Сейчас инопланетяне сядут в холмах, поддомкратят тарелку, поменяют дюзы и вернутся за мной. Ноги надо делать, однако.

Но вертолёт – это же кладезь полезных вещей. Поколебавшись немного, я всё же решил сгонять к вертолету.

Вертолет дымит, летуны не подают признаков жизни, упокой господи их грешные души. Я торопливо стал выбрасывать из вертолёта ценные вещи. Отвинтил шестиствольный скорострельный пулемет, собрал патроны, аптечки, консервы и прочее. Получилась целая куча. И вот удача, в одном из ящиков из-под ракет, я нашел шесть бутылок водки, заботливо уложенных в паралон. Будет чем помянуть летунов.

Глянул на кучу вещей и на водку, понял, что всё не унести. Прикопать бы всё где-нибудь, да некогда. Рассовав водку по карманам, прихватив патроны и взвалив пулемет на плечо, я двинул к бару.

Пройдя метров двести, я передумал. Бармен, сквалыга, возьмет пулемет за полцены. Лучше отнести пулемет Леснику. Лесник, другое дело, он там один держит оборону от кровососов. За пулемет, он отстегнет, не торгуясь, хорошую цену.

По дороге в лесничество я проклял всё на свете, и свою жадность, и этот чертов пулемет. К тому же, пару раз над верхушками деревьев я заметил тарелку. Меня ищут, хотят вчинить иск за разбитые дюзы. Я уже подумывал, а не бросить ли мне коробки с патронами к пулемету, а может быть и сам пулемёт, тащить его дальше просто не было сил. Да ещё эти долбанные инопланетяне!

Ткнув пулемет прикладом в землю, я стер пот с лица и осмотрелся. Ага, вот я уже где, тепличка на краю лесничества. Вот здесь я и заночую. А уж завтра, с утреца, двину к Леснику. А что? Рабочий день у меня не нормированный, ни план, ни график у меня не горит, а инопланетяне пусть жгут свой керосин, разыскивая меня по округе.

Соорудив в теплице баррикаду из ящиков и установив на них пулемет, я решил помянуть летунов.

Утром я проснулся с головной болью. Поправив здоровье, я вышел из теплички. Тепличку сплошной стеной окружал туман. Постоял, покурил. Думаю, идти в тумане будет трудно, но инопланетянам выследить меня в тумане будет ещё труднее. Припрятав две бутылки водки в тепличке, я взвалил на плечо пулемет и пошел в лесничество, ориентируясь по компасу.

Каково же было моё удивление, когда через час я снова вышел к тепличке. Что за фигня? Я пошел, ориентируясь по навигатору, и через час снова вернулся на то же самое место. Бляха муха, что тут такое творится? Приложившись к бутылке, я решил идти по солнцу.

Глянул на солнце. Мне стало нехорошо, их было две штуки! По которому из них выходить?

Я стоял возле теплички, облокотившись на дуло пулемета, и размышлял. В чем собственно причина, почему я не могу отсюда уйти? Водка, припрятанная в тепличке не причем, я её специально оставил на обратную дорогу. Может, какая-то аномалия? Потом у меня мелькнула мысль, что водка паленая, поэтому у меня и двоятся солнцы в глазах. Но, пересчитав пулемёты, я отмел этот бред – их оказалось ровно одна штука.

— А не надо было курить натощак, тем более этот ганджубас!

— Да, пошел ты, тоже мне сторонник здорового образа жизни. Значит, водку с утра жрать можно, а курить, видите ли, нельзя! — мне захотелось дать в морду оппоненту. К своему ужасу я понял, что разговариваю сам с собой. Раздвоение личности на лицо. Жаль, по округе шастают инопланетяне, а у нас на два лица один пулемет.

Встряхнув головой, я постарался прейти в себя. Какие-то глюки в голове. Конечно же, я попал в аномалию. Инопланетяне мне поставили ловушку. Свернули пространство в ленту Мебиуса и морочат мне голову каким-нибудь излучением. Глюка – вот название для этой аномалии.

Я уже говорил, что чувствую взгляды, когда мне смотрят в спину? Так вот, от взглядов в тот раз в спине у меня аж засвербело. Я резко обернулся и увидел только туман.

— Фух-х, слава создателю, никаких инопланетян.

Только я это проговорил, как из тумана на джетпаках вынырнули они. Их было с десяток. Таких я раньше не видел. Низкорослые, метра полтора в высоту, одетые в скафандры кенгуру. Антигравитационные джетпаки, бластеры и прочая инопланетная хрень.

Инопланетяне рассыпались веером. Не стреляют, пытаются меня окружить. Живьем хотят взять, гады.

Нет, живым я им не дамся. Опять начнется анкетирование, тестирование и прочая тягомотина. Хватит, натерпелся уже! Я передернул затвор пулемета и открыл огонь.

Инопланетянам хоть бы хрен, включили защитные поля, и, я так понял, стоят и ржут. Вот же сволота!

Когда кончились патроны, я взял пулемет за приклад как дубину и приготовился дубасить этих уродов. Инопланетяне стоят полукругом, активных действий не предпринимают. Вначале я подумал, что вид моей пулеметной дубины внушил им уважение, но потом я понял – они чего-то ждут. Ладно, подождем, твою мать.

Долго ждать не пришлось, из тумана выплыла ещё одна кенгура, скафандр с лампасами, на плечах эполеты. Сразу видно, генерал!

Генерал опустился передо мной. Всё, моя песенка спета, сейчас меня схватят, водку отнимут, и пойду я на опыты, как миленький.

Мысль о водке выдернула меня из оцепенения. А вот хрен им! Я бросил пулемет, достал из кармана бутылку и залпом влил её в себя целиком. Нагло рыгнув в забрало шлема генерала, я опустился на землю, лег и закрыл глаза.

Ко мне подбежало сразу несколько кенгуров, щупают пульс, меряют давление, берут кровь на анализ. Лапочат, что-то по-своему.

Вдруг, я осознаю, что я ментально понимаю, что говорит один из кенгурян генералу, — Командор, этот землянин покончил с собой, у него в крови двойная смертельная доза алкоголя. Экземпляр обречен, его можно бросить.

Я хотел подняться и начистить кенгурятник тому кенгуре за слово «экземпляр», но силы меня покинули и я заснул.

Парни, я не знаю, как я выбрался из той аномалии, когда проспался. Знаю только, что водка меня тогда спасла от инопланетян. И ещё, чтобы не попадать в лапы инопланетян, пацаны, не курите вы эту Мичуринскую дурь.

Сиськи-Масиськи

Да, парни, было дело, попал я однажды в лапы амазонок. Не приведи господь кому того, чего я у них натерпелся.

Всё началось с того, что мы украли с патрульного катера военных контейнер. Думали там невесть что, а там оказалась спасательная резиновая лодка с моторчиком. Вещь в наших сталкерских делах, в общем-то, совершенно бесполезная. Ни продать, ни использовать, ну, хоть выбрасывай. Тут я сдуру и высказал мысль, мол, а что если попробовать переправить хабар на лодке через Припять, дальше озёрами и протоками поближе к Беларуси.

Мои друзья засомневались, дело опасное. Река патрулируется катерами военных, а противоположный берег Припяти местами контролируются группировкой амазонок.

А я настаиваю, мол, цены у тамошних барыг, намного выше, чем у наших. А амазонки, что ж, те же бабы, не уж то к ним подход не найти. Мне друганы и говорят, если ты такой крутой и к тому же мачо, то вот ты и иди. Мне бы, дураку, взять тогда свои слова обратно, а я уперся, мол, справлюсь, что ж я баб не видел.

Начал готовиться. Первым делом топливо, моторчик на солярке работать не хотел. Нужен бензин, а где его тут сольешь, все военные ездят на соляре. Правда, можно сбить вертолёт, но и там наверно керосин. Ладно, решил попробовать самогон с подсолнечным маслом. Палестинцы в Секторе газа, так те вообще на почти чистом растительном масле ездят. Опробовал мотор в Затоне, моторчик работал отлично, но за лодкой оставался густой чёрный шлейф прогорклого горелого масла. Непорядок.

Тогда я сходил к местному Кулибину, он мне переделал выхлоп моторчика в воду. Я где то вычитал, что такой способ во время сухого закона использовали американские контрабандисты. Решил, так сказать, использовать мировой опыт. Опробовал, да, мощность моторчика немного упала, но зато он стал почти бесшумным и подсолнечный запашёк пропал.

Оставалось выбрать маршрут. Соваться на левый берег мне не резон, я ж не за бабами, а по делу. Решил вначале спуститься вниз по течению Припяти до протоки в озеро Прорва. Далее само озеро, а потом притоками этого озера подняться выше. Маршрут мне показался хорошим, я ж тогда не знал, что у амазонок на том озере база.

Когда всё было готово, я выступил. Дождавшись темноты, я спустил лодку в реку. Выйдя на фарватер реки, я выключил двигатель. Лежу в лодке, любуюсь звездами, и время от времени проверяю свои координаты по спутниковому навигатору. К утру течение меня снесло как раз на траверз протоки в озеро. Выбрав небольшой островок, я причалил, затащил лодку в камыши и устроил себе дневку.

Вечером того же дня, заведя мотор, я двинулся в протоку. Вышел не много раньше расчетного времени, ночь предстояла облачная и безлунная, двигаться по реке в кромешной темноте — то ещё удовольствие. Гляди, не гляди, а всё равно ткнешься в берег, островок или отмель.

До полной темноты успел выйти в озеро. Дальше было легче, шел по навигатору. К рассвету я вышел к расчетной точке. Правда, на озеро опустился туман, сбавил скорость, надо выбрать место для высадки.

Вот и прибрежный камыш. Тихо движусь вдоль камыша, ищу прогалину. Настроение отличное, всё, я прорвался! А вот и прогалина. Неожиданно я увидел статую женщину с веслом, возвышающуюся над туманом. Направил лодку на статую. Наверно кокой-то заброшенный пионерлагерь, лодочная станция или турбаза, размышлял я.

Удар веслом по голове прервал мои размышления.

Очнувшись, понял, что руки у меня связаны, меня волокут под руки по каким-то деревянным мосткам. Должно быть военные, две пары армейских ботинок и камуфляжные штаны. Мельком увидел руку военного, сердце у меня ёкнуло – ногти на руке у него были накрашены. В момент всё понял – амазонки. Правда, уж больно здоровые, а в прочем, кто их знает, какие они должны быть. Я стал мычать, мол, дамочки, зачем так грубо обращаться с кавалером. К чему такое нетерпение, я и сам пойду.

Меня поставили на ноги, а стал осматриваться. Дамочка справа, оказалась одного со мной роста, волевое лицо, стальные взгляд и хватка рук. Бицепсы на руках дай боже любому мужику, культуриста, наверное. Амазонку слева язык не поворачивался назвать дамочкой – выше меня головы на две, руки в обхвате, как у меня ляшки, вес, наверно, не меньше ста пятидесяти килограмм, а то и поболе. Приветливо улыбается, но хватка такая же, как у первой. Мысленно я окрестил её штангисткой. Это её я принял за статую женщины с веслом.

Автоматически отметил, культуристка в синей армейской майке, без лифчика, грудь от силы первый номер, но сосочки заманчиво выпирают. Штангистка в белой обтягивающей кофточке с коротким рукавом, грудь не уступит груди Памелы Андерсон, о размере лифчика судить не берусь. Лица у обеих без косметики, волосы коротко подстрижены.

Штангистка взяла меня за шиворот и, всё так же мило улыбаясь, повела меня к какому-то лодочному сараю. Я старался быстро передвигать ногами, я был уверен, если я замешкаюсь, штангистка легко за шиворот оторвет меня от земли.

Возле лодочного сарая стояла ещё одна амазонка. Армейский низ – камуфляж и берцы, на кожаном поясе две портупеи с пистолет-пулеметами узи. А вот верх был потрясающий – копна волос цвета вороньего крыла, под красным топиком, угадывались великолепные грудь. Макияж дополнял картину – девушка с обложки глянцевого журнала. Для себя я её назвал красоткой.

Красотка открыла дверь сарая, культуристка вошла первой, штангистка ввела меня следом. От увиденного у меня перехватило дух. Похоже, этот сарай использовался у амазонок в качестве храма. На постаменте статуя женщины распятой на кресте. Статуя была одета и задрапирована белыми невестиными одеждами и фатой. Перед статуей в кресле восседала седая морщинистая старуха в какой-то черной мантии и без головного убора. А по бокам стен стояло два десятка монашек, в замысловатых крылатых толи чепцах, толи шляпах. Тень от чепцов скрывала лица монашек. Правда, я отметил одну особенность, все монашки были в монашеских черных хламидах, но обуты в армейские ботинки.

Штангистка тычком поставила меня на колени перед старухой. Красотка и культуристка встали по бокам. Похоже эта троица, на вроде лейтенантов, на особом счету – одеваются, как хотят. Старуха долго меня разглядывала, потом что-то прошамкала беззубым ртом.

— Мать-игуменья спрашивает, сколько девственниц ты испортил за свою жизнь,– перевела мне культуристка.

Нихрена ж себе вопросик, я поперхнулся, стараясь за кашлем скрыть смех.

— Ни одной, такие аномалии в моей жизни не попадались,- сказал я, после того как прокашлялся.

— Он лжет!- гневно сверкая глазами, громко и внятно сказала старуха, наклонившись вперед и ткнув в мою сторону костлявым пальцем. Монашки вдоль стен возмущенно зашумели. Мне стало не до смеха. Похоже, я попал в лапы какого-то полувоенного, полумонашеского ордена непорочной девы, или может быть мертвой невесты девственницы. Оправдываться перед этой каргой смысла не имело. Она уже сказала свое слово, суд окончен. Надеюсь, смерть моя будет быстрой, а не долгой и мучительной. Яйца мои поджались. Это вас не спасет, сказал я мысленно своим яйцам.

Старуха подняла руку, шум утих. Потом старуха уселась поудобнее в кресле и с каменным выражением лица начала говорить. Похоже – это приговор. Из всего ею сказанного, я разобрал только несколько слов: «…испытание …, … подвергнуть …, … сиськи-масиськи» …, … «иначе» …, … «яйца». Монашки одобрительно зашумели. Мне понравились слова «испытание» и «иначе», я так понял, что у меня есть ещё мизерный шанс открутиться. Со словом «яйца» вроде тоже всё понятно. А вот слово «сиськи-масиськи» мне решительно не понравилось, неизвестность всегда пугает больше. Штангистка и гимнастка подхватив меня под мышки, поставили на ноги. Вывели из сарая и сопроводили к какому-то каменному строению. Я всю дорогу молчал, хрен его знает, как заводить разговор с девственницами, чем их можно заинтересовать, или соблазнить. Мне развязали руки и запихнули в сауну, приказали мыться. Две девственницы не стесняясь, стояли тут же и с интересом смотрели, как я раздеваюсь и моюсь. Я не экбиционист, но и стесняться девушек у меня, тоже нет причин. Хотят смотреть – пусть смотрят. Я пожалел только, что среди них не было красотки. После сауны выдали чистую одежду, накормили и сопроводили в карцер и даже выдали матрас подушку и простыни. Ну что ж, начало испытаний неплохое.

Ночью за мной пришли, на этот раз две монашки в куклусклановских капюшонах с прорезями для глаз. О господи, надеюсь, в этом ордене не практикуют сжигание на кострах.

Мне надели наручники, повязку на глаза и куда-то повели. Меня завели в комнату, сняли наручники и повязку. От удивления у меня отвисла челюсть. На широкой кровати в пеньюаре и размалёванная как проститутка сидела в эффектной позе культуристка. В руках она держала бокал вина и приветливо мне улыбалась. Похоже в этой секте теория и практика девственности, это две большие разницы. Ну, что ж, я не против подвергнуться такому испытанию.

К утру я несколько изменил свои взгляды на испытания. Культуристка творила в постели такое, что камасутра отдыхает! Сначала я переименовал культуристку в гимнастку, а к утру в акробатку. Надо отдать её должное, в перерывах она поила меня какими-то афродозиаками. Она не оставляла меня в покое до самого рассвета, пока в дверь не постучались. Выпытать у нее о своей судьбе и что такое «сиськи-масиськи», мне не удалось.

В обед акробатка пришла ко мне в камеру, принесла еду. Когда я попытался погладить рукой её попку, больно получил по руке, от боли я заскрежетал зубами. Вот же стерва, извращенка! Всю ночь использовала меня как сексуальный предмет, а днем изображает из себя недотрогу.

На вторую ночь я попал к штангистке. Вид её комнаты меня серьезно напугал. Сама штангистка стояла в углу закутавшись в такой же, как у монашек балахон. Вокруг на стенах висели цепи в плетки. Когда дверь за монашками закрылась, штангистка сбросила накидку. На шее собачий ошейник с шипами, нижнее белье кожаное, всё в цепях и заклепках, в руках плетка. Садомазохистка! Нет, живым мне отсюда не выйти, с её-то руками — запорет насмерть.

Неожиданно штангистка упала на колени, протянула мне плетку и стала меня жалобно просить, мол, хозяин, накажи меня, я плохая девочка. Вот оно что, значит, это я должен был пороть её, унижать и насиловать. Ладно, что не сделаешь для свободы.

После первой экзекуции мазохистка потребовала, что бы я орал, мол, сучка драная, подстилка, ползи сюда, целуй мне ноги. Ну и дальше в том же духе. К утру от мазохистки я устал не меньше чем от акробатки. Кроме того, сказался недостаток опыта в садомазохизме. Уже под утро, ничего больше не придумав, я просто сел на неё сверху и сделал её массаж спины. Неожиданно, штангистка расплакалась. Она сграбастала меня в охапку как любимого медвежонка, отнесла на кроватку и там уснула счастливая. Я лежал в неудобной позе, не мог разжать её объятия. Из рук спящей штангистки меня выручили пришедшие монашки. Что такое «сиськи-масиськи», я расспросить не успел.

В обед штангистка принесла мне еду. Я повторил эксперимент с поглаживанием попки, хотя и сильно опасался её тяжёлой руки. Штангистка, воровато оглянувшись, подмигнула мне и послала воздушный поцелуй. Похоже, у меня наметился союзник на пути к свободе.

На третью ночь меня привели к красотке. На этот раз она была одета под школьницу из японских мультиков – кофточка с оборочками, короткая клетчатая юбочка, гольфики и бантики. Школьница кокетливо улыбалась. Правда, меня насторожил японский меч, висевший на ковре. Как только дверь за монашками закрылась, красотка сбросила кокетливую улыбку и зло уставилась на меня. Мне это не понравилось, я уселся в кресло подальше от неё и спросил, каким извращенным сексом она собирается со мной заниматься. Дело в том, что она мне действительно понравилась, и я её хотел.

Красотка сразу отрезала, что ни какого секса не будет, что она лесбиянка и мужиков на дух не переносит. Я могу отдыхать, набираться сил перед мне предстоящим. А она время от времени будет стонать и прыгать на кровати.

Я спросил, а зачем собственно надо прыгать по кровати. Она ответила, что мать-игуменья любит ночами проверять, как исполняется ритуал. Я спросил, что это за ритуал такой у весталок девственности. А как же, ответила она мне, это поиск «настоящего самца». Только «настоящие самцы» достойны, портить девственниц. Если я перетрахаю всех монашек, то меня с почестями отпустят и даже щедро наградят. Я сам понял, что значило слово матери-ведьмы «сиськи-масиськи» — это систематически.

Я развеселился, путь к свободе для меня оказался так легкодоступен, не зря же я после первого Чернобыльского взрыва носил свинцовые трусы.

Красотка грустно улыбнулась и сказала, мол, ещё ни один мужик не прошел ритуал. Последней в очереди будет сама мать-игуменья, ещё ни одного на неё не поднялся.

Вот же чертова ведьма, черная вдова, пусть остается девственницей. Надо бежать! Надо попытаться найти подход к одной из баб и смыться. Не упускать ни одного шанса, даже лесбиянку. Я поднялся и стал прыгать по кровати, кровать весело заскрипела. Ну что ты, давай стони, пригласил я красотку. Красотка, озорно сверкнув глазами, встала на кровать на четвереньки и стала самозабвенно изображать экстаз.

Устав веселиться, мы уселись возле журнального столика. На столике я заметил колоду карт. Я предложил в перерывах играть в карты. Сначала играли на интерес, я безнадежно проигрывал. Потом я предложил, что проигравший скачет по кровати и стонет. Опять красотка чаще выигрывала.

Парни, вы же знаете, как я играю в карты, со мной в баре никто играть не садится. У меня сложно выиграть, особенно когда я сдаю, вот такая у меня пруха. Но в тот раз я специально проигрывал. Наконец я предложил играть на раздевание. И тут мне карта пошла и через час на красотке остались только трусики и юбка. Можно было залюбоваться на её грудь, но я не дал себя отвлечь члену, пусть торчит, сколько хочет. Ещё одна партия и красотка, схитрив, сняла трусики из-под юбки. Я-то сам сижу уже в одном носке. Решающая партия!

Красотка категорически отказалась снимать юбку. Я в сердцах спросил, а не трансвестит ли красотка. Красотка закрыла лицо руками. О господи, а я в неё, в него почти влюбился, вот же черт!

Ладно, сталкер должен уметь использовать любую ситуацию, даже самую безнадежную.

Вот что, говорю, девушка, мужик ты или уже не мужик. Помоги собрату выбраться из передряги, иначе я раскрою твою тайну перед «сестрами».

А он мне — по суше уйти не возможно. Специально натасканные доберманы найдут и в лучшем случае загрызут. А по воде, только вплавь, и то если я дайвер, с ластами маской и трубкой. Можно уйти через заднюю дверь храма, единственное не охраняемое место на базе. Но перед этим надо ещё суметь открыть дверь кельи, закрытую снаружи.

Дверь, да плевое дело, я вытащил пару невидимок из роскошной прически красавчика.

Но, какой к черту дайвинг, я и плавать-то не умею. Но жизнь заставит, станешь дайвером. Ладно, говорю красотке, сейчас я дам тебе под глаз свяжу и пойду в храм.

Она мне — только не по лицу, используй меня, как хочешь, но только не по лицу. Вот же бляд, совсем обабился мужик. Черт с ним, связал, снял последний носок и засунул ему в рот в качестве кляпа. Надев монашескую одежду и легко вскрыв замок, вышел в коридор. Никого, вот и славненько. Засунув под сутану прихваченный со стены японский меч, я двинулся к храму.

Накрывшись капюшоном и изображая монашку, я шел по мосткам, стараясь вилять задом. Светает. К храму я подошел, не встретив никого из амазонок, так что убивать никого мне не пришлось. Пробегая по храму, я ещё раз глянул на статую богини, что-то она мне напоминала. Я остановился и присмотрелся к богине девственниц. Сдернул с неё невестин наряд и фату. Вот он мой билет на спасение — богиня представляла собой надувную резиновую бабу! Учиться плавать мне сегодня не придется. Вот на ней в тумане я и уплыву.

Конец.

Похожие статьи:

Рассказы → Мечтательница

Рассказы → Крик

Рассказы → Сказки трех котов. Женитьба Василисы ч. 01

Рассказы → Стать Славной. Глава 2 - Шокирующая новость

Рассказы → Гоблин. Часть 1